Прилетим, сядем на нулевом уровне, выбросим переходные лифты. Откинется люк шлюза. Сперва на поверхность спустятся они. Реусс, Реусс, Муспарт, Муспарт, Муспарт…

И что дальше?

Сеннисон и Гускин, может, и не были бы против этого. Я это чувствовал. Но и они должны были отдавать себе отчет в ситуации. И потому мы все еще торчим здесь, над этим разваливающимся шаром. Словно нас и в самом деле интересует, что же с ним произойдет.

Я покосился на Сена. Он ни на мгновение не отводил глаз от экрана. Лицо его выражало глубочайшее раскаяние. Оно было сморщившимся и суровым, как замороженный овощ.

Что он сказал такое, когда мы, поглядев на экраны, впервые с Гускиным поняли, в чем же заключалась их «работенка»?

Уже вспомнили. «Я этого не хотел…»

Ему следовало бы добавить: прошу прощения. Я на его месте извинился бы. Слетал бы на ближайшую планетенку, нарвал бы цветочков и вернулся с подготовленной речугой.

«Я этого не хотел». Всего-навсего. Он лишь хотел выцарапать их океана людей. Не снимая белых перчаток. Чтобы, ненароком, воды не замутить. Рыбешек не спугнуть. Особенно, тех, что копировали людей и высылали их, дабы они убивали не своих врагов. Не хотел.

Тут бы лошадь усмехнулась.

Может, он давил на спуск дольше, чем требовалось. Но какое это имеет значение для вот этих, в кабине? Для того, что они именно здесь находятся, а не в прозрачных коконах под водой?

Это пришло ему в голову вскоре после нашего отъезда. Что все члены экипажа «Анимы» одеты в антирадиационные скафандры. Они нацепили их, когда твердь взрывалась под дюзами их корабля. И когда решили садиться на воду, на небольшом расстоянии от берега.

Он обговорил свою мыслишку с Реуссом. Сразу же после этого они выслали автоматы. Их поглотила пыль, поднявшаяся после серии взрывов, или же их утянуло в сторону гор блуждающими склонами. Два даже успели открыть огонь. Бессмысленно и вслепую. Ни одна из целей, с которыми следовало считаться, не была предусмотрена в их программе.

Тогда Сен привел в действие излучатель антиматерии. Дал короткую очередь. Коротенькую. Без поправок. Он целился в океан, в точку, лежащую на продолжении линии, соединяющей корабль с местом, в котором появился первый Реусс.

Результат последовал немедленно. И превзошел все ожидания.

В долю секунды океан вспучился, его поверхность вздулось пузырем с невероятно эластичной оболочкой. Они еще успели разглядеть огромные, плоские конструкции, сметаемые подводными сотрясениями, а после этого пространство прошила вспышка настолько мощная, что на добрых две минуты, как они потом установили, они утратили способность видеть.

Когда размазанные линии на экране сложились хоть в какое-то логически целое изображение, они увидели людей. Те не шли. И даже не плыли. Они летели над взбаламученной поверхностью океана словно бы на воздушной подушке. Море расступалось перед ними, пустоты, однако, не имели формы треугольников, и вообще не отличались никакой регулярностью. Водяные стены ломались, море пробивалось сквозь них, уступало, отбрасываемое невидимыми преградами, которые через мгновение лопались снова. Казалось, океан в панике спешит избавиться от «гостей», побратимы которых принесли этот катаклизм. Однако, его обитатели уже не были властны над обстановкой.

И не смогли ею овладеть. Заново высланные автоматы на этот раз без помех добрались до пляжа. Видимо, эти, сухопутные, были тоже ошеломлены устроенным Сеном адом. Или же пришли к выводу, что им остается только спокойно наблюдать за происходящим и ждать.

Так или иначе, автоматы возвратились с людьми. Имеется в виду, такими же, как Реусс. Сразу же после этого вспышка в океане повторилась. Образовалась стена дыма и двинулась в направлении берега. Не могло быть и речи, чтобы летун со мной и Гускиным успеет вернуться до того, как дым затянет всю приморскую равнину. Сен принял решение стартовать.

Облако, которое заволокло горные хребты, то облако, которое чуть было не приковало нас с Гускиным навсегда к каменной платформе над пропастью, не было, как мы тогда решили, вестником еще одного, похожего на предыдущие, взрыва на склонах дюн. Нет. Она предвещало последний акт представления, разыгрываемого двумя расами, населяющими Третью планету системы звезды Фери. Акт, не имеющий ничего общего с естественным распределением сил. Ни одна из сторон не победила потому, что была лучше другой. Существа, которые развились в океанской среде, смогли подчинить ее себе, а кому с течением лет среды этой стало недоставать, пришлось погибнуть, поскольку на их планету ступила нога человека.

Это не было ничьей победой. И уж, наверняка, не нашей. Чтобы убедиться в этом, достаточно было посмотреть на лица «спасенных». Не говоря уже о Сене и Гускине.

Я поднялся из кресла и подошел к пульту управления. Остановился у Сена за спиной и начал считывать показания приборов.

Температура океана превысила сто семьдесят градусов. Всего океана. Некоторые его слои, особенно в прибрежной полосе, горели. Что же касается суши…

Она была точно так же затянута дымом, что и море. Временно у нас не было над ней зондов, которые могли бы передать более точные данные.

Позади меня что-то шевельнулось. Я вздрогнул и резко повернулся, инстинктивно уклонившись в сторону. Все спокойно. Просто кто-то поудобнее устроился в кресле.

Сумасшедший дом. Если так пойдет и дальше, мы просто перестреляем друг друга.

— А как быть с обедом? — неожиданно очнулся от своего оцепенения Гускин. Словно служил кухаркой на пригородной вилле, на которую нагрянула целая куча нежданных гостей.

— Все знают, где раздатчик… — буркнул Сен.

К счастью, нам можно не устраивать «общий стол». По той простой причине, что его здесь нет.

В беспрестанный грохот разрывов вклинился усталый женский голос.

— Что… что же будет?

Иба. Та, которая у стены.

В кабине неожиданно воцарилась тишина. Сен вырубил прослушивание. Он еще некоторое время проверял параметры орбиты, потом заблокировал управление, перевел цепи пилотажа на компьютер и развернулся в кресле. Обвел взглядом кабину, освещенную лишь приглушенными светляками индикаторов и молочной подсветкой, идущей от экранов, потом уперся глазами мне в ноги. Я отшатнулся, отступил на несколько шагов и уселся, сперва проверив, нет ли кого-нибудь у меня за спиной.

Теперь и Гускин смог отвести глаза от экрана. Орбита была высокой. Нам ничто не грозило. Мы могли смело полагаться на акустическую сигнализацию. До сих пор из-за пронзительного грохота, творящегося на планете, это было невозможно.

Нам ничто не грозит. Тут все верно. Снаружи, в любом случае. За исключением того груза, который оказался у нас на борту.

— Поздно теперь, — раздался тот же самый голос.

Но не из того же места. Его произнесли такие же губы. Но не те же самые.

«Не любят они друг друга», подумал я. Но это не вызвало у меня неудовольствия.

— Поздно, — согласился Мусперт. — Я думаю…

— Разговаривать будем? — перебил его Реусс. «Наш» Реусс. — Или спать отправимся?

Голос его прозвучал резковато. Все правильно. На «Аниме» он был шефом. Теперь у нас на борту оказалось три шефа. Слишком много счастья для одного раза.

— Как вам угодно, — произнес Гускин.

Тактичный наш Гус. Он всегда умел приспосабливаться.

— Что касается меня, — заявил я, неожиданно для себя самого, — то не думаю, чтобы у нас ушло на это слишком много времени. Если вы считаете, что что-то требуется выяснить, давайте выясним это сразу.

— А ты так не считаешь? — спросил Сеннисон.

Я пожал плечами. Буркнул:

— Не исключено. Но не в такой толкучке.

— Хочешь сказать, что мы должны вас оставить одних. Втроем. Так?

Это были первые слова, которые я услышал в своей жизни от Петра. Петра Може.

— Нет, — тут же вмешался другой Петр. — Он не это хотел. Он подразумевал…

— Минуточку, — заявила Нися. У нее был высокий, ровный голос, напоминающий звук деревянного инструмента. Очень приятный голос.