А около полуночи власти прервали переговоры.

И перекрыли воду.

А затем выключили электричество.

Ромеро стоял в дальнем конце тюремного двора и наблюдал за кострами и поднимающимся в небо дымом от горящих зданий.

Зеки всё ещё были возбуждены, но сейчас большинство были ещё и пьяны и обкурены и подбадривали друг друга разговорами о свободе и братской любви.

Ромеро весь день слушал их разговоры и безумные планы.

Но в отличие от остальных он не был настолько наивен, чтобы в них верить.

Рано или поздно люди потеряют самообладание, и трупов будет не счесть.

Либо зеки перебьют своих же, либо полиция пойдёт на штурм и позаботится о бунтующих.

Одно из двух.

Но Ромеро переживал только из-за Палмквиста.

- Я нашёл его, - задыхаясь, произнёс Аквинтес, подбежав к Ромеро из другого конца двора и отводя его в сторону от группки курящих зеков.

- Я нашёл мальчонку.

- Где?

- Он был в карцере, -ответил Аквинтес. - Там его нашли зеки и избили обрезками труб, а когда не смогли привести в чувство, отволокли в санчасть.

- Ему хреново, брат, - продолжал Аквинтес. - Может, он пока и не умер, но это уже не за горами. Он в коме или типа того. Надо видеть ту больничку. Там везде тела. Чёрные привели туда парочку охранников, чтобы те перевязывали раненых.

Ромеро вздохнул. Значит, малец ещё жив. Только вот хорошо это или плохо?

Он затушил сигарету.

- Это очень плохо, ДжоДжо. То существо внутри Денни... его брат... оно и так уже разозлилось за то, что мальчишку избили, а тут ещё и это...

- И там темно, - добавил Аквинтес. - Как в заднице.

У Ромеро вдоль позвоночника пробежал холодок.

- Я туда схожу.

- Это плохая идея, - пробормотал Аквинтес.

Когда Ромеро шёл по двору, направляясь к зданию администрации, где находился лазарет, он слышал снаружи копов.

Звук был похож на скрежет по стене. Наверно, они собирались взбираться на нее.

- Я всё равно туда пойду.

Аквинтес хлопнул его по плечу.

- Эх, Ромеро. Ты просто настоящий латиноамериканский Джеймс Кэгни. Огромное сердце, а яйца и ещё вдвое больше. Ладно, друг мой, я иду с тобой.

Но ни один из них понятия не имел, навстречу чему они направляются.

Всё началось в один момент.

За воем сирен и криками из громкоговорителей никто ничего и не понял, пока не стало слишком поздно.

Группы спецназовцев бросили вперёд всю свою мощь, способную сокрушить любую преграду на своём пути.

Когда Ромеро с Аквинтесом добрались до часовни рядом с административным зданием, они увидели, как по верхнему краю стены бегут люди в чёрной форме, похожие на снующих пауков. Вниз полетели гранаты со слезоточивым газом.

При ударе о землю они взрывались.

Всюду виднелись яркие вспышки, слышались хлопки и взрывы, словно двор находился под миномётным огнём.

От гранат распространялся ядовитый газ - и не только возле административного здания, но и во дворе, на крышах и дорожках. Везде.

А гранаты со слезоточивым газом, казалось, никогда не закончатся.

Были слышны крики зеков, выстрелы, ответный огонь снайперов, снимающих восставших с верхней позиции, и снова одиночные выстрелы заключённых из захваченного оружия.

Но в темноте, да с учётом того, что большинство зеков были пьяные, обкуренные и растерянные, их меткость оставляла желать лучшего.

У спецназовцев были очки ночного видения, а у заключённых - спички, самодельные факелы и пара фонариков.

На стены подняли водомёты, а снайперы за это время уже подстрелили своих первых жертв. Винтовки с глушителями.

И прежде чем разъярённые заключённые смогли открыть по полицейским ответный огонь, в них под давлением ударили тонны воды, обливая и сбивая с ног.

Затем снова слезоточивый газ.

Светошумовые гранаты.

Войска готовились к смертельному удару.

К тому времени Ромеро и Аквинтес уже добрались до административного здания, хрипя, откашливаясь и протирая глаза, пробираясь по лабиринту длинных коридоров, взбираясь по лестницам и видя лишь периодические вспышки света снаружи.

- Они их там всех порвут, - задыхаясь, произнёс Аквинтес.

Так и было. Со двора доносились крики, ругань и мольбы некоторых зеков о пощаде.

А полиция отвечала залпами пластиковых пуль из автоматов и ручных пулемётов.

Но крики слышались не только снаружи.

Они доносились и сверху. С четвёртого этажа. Оттуда, где располагалась санчасть.

Мужчины посмотрели друг на друга в кромешной тьме. Запах смерти и слезоточивый газ, принесённый порывами ветра с улицы, свивались в мерзкий аромат, который смешивался со спускающимся с четвёртого этажа - тошнотворным, горячим запахом крови и страданий.

Они бросились наверх.

Снова крики, то высокие, то хриплые, как колокольный перезвон. Нечеловеческие. Нереальные.

Ромеро и Аквинтес перепрыгивали через ступеньки. Они слышали шум, чувствовали запах и ощущали нечто, сворачивающееся в их животах холодными клубками.

С верхнего этажа донёсся дикий вопль:

- Помогите! Помогите мне! Снимите это с меня! Снимите с меня эту хрень, мать вашу! О Господи! О Боже! А-а-а-а-а!

Но не этот крик и влажные шлепки заставили Ромеро и Аквинтеса остановиться. Нет, они замерли, услышав резкий, скрежещущий шум, эхом отдававшийся от стен и заставивший стёкла дребезжать в рамах.

Этот крик не принадлежал ни человеку, ни животному. А может, напротив - и тому, и другому.

Неистовый, сумасшедший вопль, который перешёл в нечто, напоминающее злобный смех. Смех, наполненный презрением, страстью и - как осознал Ромеро - каким-то злобным удовольствием, как у ребёнка, добившегося желаемого.

«Это он, - подумал Ромеро. - Точно он».

Деймон вышел на свободу и сейчас развлекался, как маленький злобный ребёнок, поджигающий хвосты кошкам или отрывающий крылья мухам.

Только вот игрушками Деймона были не кошки и не мухи...

Люди.

Ромеро направился к двери в лазарет в конце коридора. Аквинтес крался следом.

Дверь была сорвана с петель, а вокруг на полу, как сломанные солдатики и выпотрошенные куклы, валялись охранники и заключённые.

Большинство из них были уже мертвы, а те, что остались в живых, явно спятили. Их глаза бездумно смотрели в одну точку, поблёскивая в свете фонарика.

Они что-то видели. Ромеро был в этом уверен. И что бы это ни было, оно насухо высосало их разум и превратило мысли и воспоминания в маслянистую кашу, вытекающую из их ушей.

Они что-то бормотали, всхлипывали и невидяще смотрели перед собой.

- Господи, - прошептал Аквинтес. - Раньше такого не было... Не было так жутко. Наверно... Наверно, что-то произошло...

Возле самого входа в больничный отсек они нашли тело одного из заключённых.

Его голова была почти откручена от туловища, оба предплечья оторваны, а язык и всё, к чему он крепится, вытащено через рваную рану под подбородком, как красный, кровоточащий галстук. Забавные проделки скучающего ребёнка.

Они переступили через него и... Господи, внутри было ещё страшнее!

Лазарет представлял собой длинную узкую комнату, как больничные палаты в старых-старых фильмах.

Все шкафчики с лекарствами и инструментарием были разграблены.

Но это случилось ещё до того, как Деймон вышел на охоту.

А теперь весь пол, стены и потолок были в алых кровавых разводах и пятнах.

Повсюду были разбросаны тела или отдельные части тел. Дьявольское созидание вырождающегося, неправильного разума ребёнка, не знающего границ.

Тела были расчленены.

Тела были обезглавлены.

Тела были освежёваны и выпотрошены.

Их кости были вырваны прямо через кожу и уложены аккуратными кучками рядом с бескостными оболочками.

Одни тела висели на светильниках на собственных кишках, а другие были насквозь прибиты собственными вырванными костями к штукатуренным стенам над карнизами.