Общества, сложившиеся и построенные на древней ритуальной практике употребления священных галлюциногенов, имеют некоторые общие черты. Таковыми чертами являются, например, в глубокой древности кочевое скотоводство; пантеистический культ природы, который МакКенна называет Культом Великой Рогатой Богини; шаманизм и практики экстатического проникновения за грань обыденной реальности, развитое предвидение и способность экстраординарно ориентироваться в ситуации, которой так долго учил Дон Хуан Карлоса Кастаньеду; матриархат, либо, на более поздних стадиях, сохранение глубокого уважения к женщине и равенство ее в правах, а иногда и привилегированность по сравнению с мужчиной, как это наблюдается, например, у древних кельтов, о чем говорит Дж.Шарки в книге «Кельтская мистерия»[5]. Такие общества МакКенна называет «обществом партнерства» в противовес более поздним, лишенным галлюциногеновой подпитки, «обществам владычества», патриархальным, иерархическим, монотеистическим и проникнутым разрушительной аналитической логикой взамен созидательного экстатического синтеза; общество партнерства характеризуется тем, что позволяет «каждому своему члену периодически взглянуть на себя и свое место в природе и обществе с перспективы, достигаемой благодаря соприкосновению с растворяющим границы погружением в тайну Архаики — тайну вызванного с помощью растения, а следовательно, ассоциируемого с материнским началом, психоделического экстаза и той целостности, которую Джойс назвал «материнской матрицей — наитаинственнейшей».»[6] Одной из сторон жизни племени являлась открытая и неструктурированная сексуальность, большие семьи, не имевшие жесткой структурно–собственнической формы. Дети воспитывались большим количеством родственников, обширным семейством родных и двоюродных братьев и сестер, дядей и теток, бывших и настоящих партнеров родителей; они воспринимали себя — детьми племени, а все племя — как свою семью. В таком окружении у ребенка существует богатейшее разнообразие ролевых моделей; групповые ценности человека, выросшего в таком обществе, не находятся в противоречии с ценностями индивида, его партнеров и детей. Такие отношения бытуют сейчас у африканских племен и описаны в книге У.Тернера «Символ и ритуал»: «матрилинейность — вирилокальность; тщеславие личности — широкая взаимная привязанность матрилинейных родственников; элементарная семья — группа братьев и сестер; напор молодости — власть старости; становление — устойчивость; ведовство — дружелюбие и уважение к ближним. Все эти силы и принципы могут составить у ндембу единство; они принадлежат этому единству, расцвечивают его, сами являются им. Что никак не может войти в состав единства у ндембу — так это давление современного мира и делание денег»[7].

Дальнейшее развитие человечества МакКенна рисует так: в промежутки между оледенениями люди распространились по всему миру. Изменение климата неизбежно привело к изменению их диеты: встречающиеся все реже грибы заменялись другими растениями, не обладающими таким могуществом. Менялся и род занятий племен: появилось оседлое земледелие. Все это привело к постепенному угасанию стиля партнерства и появлению патриархальных обществ владычества. «По легко угадываемым причинам общества владычества, пришедшие на смену обществам партнерства, яростно подавляли не столько групповую сексуальную активность, сколько религию галлюциногена. Отсутствие растворения эго владык помогало наиболее одержимым мужчинам добиться власти и подняться в иерархии общества»[8]. Дж. Б. Миллер в книге «К новой психологии женщины»[9] отмечает, что потребность влиять на других и править ими с психологической точки зрения является вовсе не чувством силы, а чувством бессилия. «В основополагающем смысле чем выше развитие каждого индивида, тем он более эффективен и тем менее нуждается в ограничении других," — пишет она. Hо судьбы человечества сложились так, что общества, в которых власть иерархии поддерживается полным выражением в группе и общественным использованием индивидов, сменили общества, основанные на партнерстве с ролевыми отношениями, которые определяются возрастом, уровнем способностей и мастерством. Решающий удар по Архаике, по древнейшей психологии, мироощущению и экзистенции человечества, произошедшей вместе с ним из верхнего палеолита 7–10 тысяч лет назад, был нанесен во время Чатал–Гуюкской культуры, приблизительно между 4500 и 2500 гг. до н.э. Тогда доиндоевропейская, евроафриканская культура, которую М. Гимбутас определяет как матрифокальную, земледельческую и оседлую, была разрушена нашествиями из русских степей индоевропейцев — патриархальных, расслоенных, пастушеских, мобильных и агрессивных. Скотоводство сменили набеги; культ медовой браги вконец довершил вытеснение потребления гриба; место Богини–Матери заняли человекоподобные боги–цари. Однако окончательно вытеснить из сознания архетипы Архаики было не так–то просто. Еще в первом тысячелетии до н.э. на Крите бытовали практики, связанные с галлюциногенами. Положить конец Элевсинским мистериям, последним, наследовавшим первобытную истину, смогло только христианство, дочерняя ветвь иудейского монотеизма, «стереотипа параноидального, собственнического, одержимого властью мужского эго»[10], в 268 г. н.э. Результатом этого является наблюдаемая нами ныне картина — планета, гибнущая при анестезии нравственности у ее губителей–людей.

Здесь, как говорят фидошники, мы ставим знак «Offtopic mode off». Здесь мы перейдем к рассмотрению культуры и общества хоббитов. Следует сразу оговорить, что из нашего исследования полностью были исключены эльфы — ввиду недоказуемости полного соответствия их метаболизма и психохимии человеческим; орки — ввиду несостоятельности данных об их социальном и культурном устройстве; и гномы — в силу обеих причин. Мы рассматривали только хоббитов, потому что, как пишет сам Толкиен, «Хоббиты, конечно, … ветвь человеческого племени.»[11] Практически все факты, известные нам о хоббитах, которые говорят об их отличии от господствовавших в то время человеческих обществ и их культур, вполне очевидно и недвусмысленно свидетельствуют о том, что у хоббитов сохранялось знание о галлюциногенах, практика их применения и употребления; и исследователи давно бы уже пришли к выводу, что те особенности хоббитов, которые и делают их предметом нежной любви у автора и его верных поклонников, определены этим, если бы все, что касается галлюциногенов и экстатического холизма, не было бы сурово затабуировано нашим обществом и его владыческими установками, наравне с сексуальностью и другими аспектами, подрывающими власть патологически преувеличенного эго. Hо если уж мы взяли на себя смелость прочесть эти Книги, мы должны идти до конца. Какие именно галлюциногены употребляли хоббиты, мы сказать не можем, но не потому, что считается не доказанной пока тождественность растительного мира Арды миру Земли (хотя давно пора уже прекратить споры в этой области, опираясь на слова самого Толкиена: «Я не создавал воображаемого мира — я создал только воображаемый исторический период»[12]), но лишь потому, что у нас не хватает сведений для этого. Вполне очевидно, что хоббиты были знакомы как со съедобными грибами, так и с курительной травой, а также знали толк в употреблении алкоголя — что неоспоримо указывает на позднюю стадию развития их общества в этом смысле, поскольку последний является отнюдь не галлюциногеном, а наркотиком, продуктом, свойственным уже эпохе владычества. Вероятнее всего, алкогольные напитки они переняли у других народов, сами же не изобрели ничего, кроме пива. Однако, мы нигде не слышали об алкоголизме у хоббитов. Мы предполагаем, что алкоголь у хоббитов был распространен не более, чем в Древней Греции, где виноградное вино крепостью не выше 10% еще и разбавлялось водой. Пива хоббиты тоже пили в меру — в хоббитскую меру, разумеется. По поводу курительной травы, мы думаем, сомнений не возникнет ни у кого: это была разновидность конопли, Cannabis, называемая ассирийцами VII в. до н.э. «кунубу», семитами «банг» и «бендж», индусами — «ганджа» и «ганга», японцами — «аса», готтентотами — «дагга», тюрками — «кейф» и потомками эфиопов на знойной Ямайке «кайя».