Мавунги упрямо нагнул голову. Но другие вожди сказали, что и вправду, мол, нехорошо отказываться от угощения, джин не помешает дружеской беседе. Мавунги вскинул голову, глаза его сверкнули, но он промолчал.

Придется, соображал Стэнли, глядя, как занзибарцы тащат угощения и выкатывают из-под навеса бочонок со спиртным, придется повозиться с этим треклятым царьком. А что попишешь? Район Виви нужен позарез. Дело не в плантации. Плевать на плантацию. Здесь, у Виви, кончается судоходство вверх по Конго, вот что важно. Дальше – пороги. В обход порогов будет построена железная дорога. Без железной дороги Конго не стоит и гроша. А Виви – это порт, перегрузочный порт. Правда, берега круты, обрывисты, потребуются опытные инженеры, чтобы устроить порт… Там, где порт, там и город. Майор Либерехтс недаром шатался в окрестностях. Либерехтс утверждает, что на плато, в предгорье, может разместиться населенный пункт на два десятка тысяч жителей… Нет, сделка должна быть совершена во что бы то ни стало!

Четверо белых не скупились, угощая пятерых черных. Они сидели друг против друга, усердно наполняя кружки. Все развеселились. Только Мавунги держался отчужденно. Стэнли взял его под руку.

– Разве ты не видишь, вождь, – тихонько заговорил Стэнли, – что земля ваша заросла лесами, дорог нет и мало людей. Если нет дорог и мало людей, вождь не может быть богат и могуч. Поселись тут мои люди, и все изменится. И ты, ты первый, Мавунги, стал бы знатен… Пей, друг мой, пей. Разве ты не слыхал обо мне? Люди Конго зовут меня Буля Матади[6]. И они правы: нет таких скал, которые я не мог бы сокрушить. Ты не слыхал, а? Они зовут меня Буля Матади…

Мавунги покосился на высокие зашнурованные ботинки белого господина. Хорошие ботинки, очень хорошие. Буля Матади? Нет, он слыхал иное: один старик из Бома назвал этого господина Ипанга Нгунда…[7] А ботинки на нем хорошие, очень хорошие…

– Что ж ты молчишь, вождь? – продолжал вполголоса Стэнли. – Нам ведь не так уж много нужно. Клочок земли. Мы заплатим, хорошо заплатим. Хочешь деньгами, хочешь джином, хочешь красивыми тканями и одеждами. А? Ну, чего ж ты молчишь, Мавунги?

– Я отвечу, белый господин. – На его хмуром лице мелькнуло что-то похожее на лукавство, но заговорил он серьезно: – Как-то раз шакал поймал кролика и говорит: «Чего ты хочешь, ушастый, чтобы я перегрыз тебе горло, чтобы я тебя повесил, чтобы я размозжил тебе голову или чтобы я утопил тебя?» – «О шакал, – ответил кролик, – я вовсе не хочу, чтобы ты меня убивал». – «Ну, знаешь ли, – рассердился шакал, – об этом и говорить нечего».

Мавунги поставил кружку, не пригубив ее.

– Очень хорошо, – рассмеялся Стэнли, – очень хорошо, вождь. Отличная басня. Но я не шакал, а ты не кролик. Я не первый год в вашей стране. Я видел такие племена, которых не только ты, но и твои деды не видели. И вот что я тебе скажу, вождь, – Стэнли добродушно прищурился, – все вы, брат, умеете хорошо торговаться. Вот в Бома есть один мальчишка лет восьми, но торгуется он лучше любого белого. Что же о тебе говорить? И я вовсе не браню тебя. Ты – мудрый…

Под ветвистым деревом ложились тени. Солнце закатывалось. Река была багровой. Стэнли вдруг встал, вглядываясь в речную даль. Он поднял руку. Стало тихо. И в тишине все услышали пыхтение машины и удары колес по воде.

– «Авант», – сказал механик Ден. Он был уже сильно во хмелю и сосал пустую трубку. – Разрази меня гром, «Авант».

– Да, – согласился Стэнли, – это «Авант». Вожди, вот идет еще одна большая пирога. Там много моих людей, и у них не только много оружия, но и много товаров. Они везут товары для вас. Кто скажет, что Буля Матади хоть раз обманул своих друзей? Ну что же… Я прошу вас, вожди, принять пока по бутылке джина. Возвращайтесь в свои деревни. Обдумайте все, что я предлагаю. Завтра я снова жду вас. Помните: Буля Матади может отнять то, что ему нужно, но Буля Матади не хочет отнимать, он хочет хорошо платить. Я жду вас завтра. Прощайте!

Минула ночь, возгорелось утро. Вожди пришли в назначенный час. Мавунги не желал пролития крови, Мавунги соглашался уступить часть земли Виви. Пятьсот акров, не больше. Стэнли обрадовался. Но тут вожди запросили не только подарки, но и деньги. А деньги – это деньги. Бусы и медная проволока – пожалуйста. Но деньги… У Стэнли заходили желваки. Три часа рядился с вождями Виви главноуправляющий акционерной компании. И еще часа два убил на то, чтобы склонить Мавунги подписать договор. Наконец сделка свершилась. Мистер Стэнли мысленно поздравил себя и компанию еще с одним важным приобретением в Конго. Оно обошлось в тридцать два фунта помесячной платы. По европейским меркам – дешево, по меркам, привычным Стэнли, – дороговато. Треклятый Мавунги… Однако черт с ним, теперь – за работу.

Надо было вырубить лес, раскорчевать пни, очистить землю от камней, срезать дерн. Тут, на берегу, скоро встанут бревенчатые укрепления и запоет военный рожок, приветствуя подъем синего флага с золотой звездою.

Из деревень Виви сбежались жители. Было на что поглядеть! Вожди тоже явились, все, кроме Мавунги. Мутными после пьянки глазами, осоловевшие, мучимые изжогой, они молча смотрели, как распоряжаются белые пришельцы, как сгружают с «Аванта» паровой молот и механик с трубкой в зубах орет на занзибарцев, размахивая волосатым кулаком. Нецеремонно и властно вторгалась в Виви какая-то новая, непонятная и страшная жизнь, и сквозь шум ее, сквозь командные возгласы, стук лопат, заступов, гудки пароходов вождям послышался голос Мавунги: «Но я вовсе не хочу, чтобы ты меня убивал», – сказал кролик. «Ну, знаешь ли, – рассердился шакал, – об этом и говорить нечего».

Вечерами в усадебку «Лакрима» жаловали гости: вождь Ндорума, его родственники, старик колдун, умевший так ловко извлекать пользу из своего знакомства с духами, земледельцы, растившие похожий на коноплю злак телебун, и охотники, способные сразить на бегу быстроногую чуткую антилопу.

Василий Васильевич не спешил затворять двери. Входите, дорогие гости. Хозяин «Лакримы» в душе ликовал: они стали его друзьями. Он изучит обычаи азанде, узнает о прошлом этого народа. Он не верит тем, кто утверждает, что у африканцев нет исторических воспоминаний. И потом – коллекции. Он пополнит собрание африканских коллекций, переданных им русской Академии наук. В особенности изделиями из железа. Азанде – искуснейшие кузнецы. Стоит только взглянуть на их копья: наконечники выделаны превосходно и так разнообразны…

«Я старался соединить полезное с приятным, – записывал в дневнике Василий Васильевич, – показывая Ндоруме и его обществу различные предметы и ведя с ними по этому поводу поучительные беседы. В таких случаях главную роль играли различного рода музыкальные инструменты. В моем распоряжении находилась большая шарманка, музыкальные ящики, гармоники и различные духовые инструменты для детей. Как-то раз я блеснул окариной[8], имевшей форму рыбы. Я умел извлекать из этого инструмента звуки, принесшие мне шумные аплодисменты и возгласы «акоох», которыми азанде выражают свое удивление. Детские флейты и трубки в металлической оправе с клапанами также вызвали удивление. Простая форма флейты – трубка хорошо знакома тамошним неграм. При всеобщем изумлении заиграл я на большой гармонии… Надо не забыть также разного рода музыкальные ящики, которые, как говорили туземцы, без участия человеческой руки издают «такие непостижимо милые звуки из живота». Мои музыкальные энтузиасты просто немели от этих звуков, так что часто наступала прямо-таки священная тишина. Изумление приняло новые формы, когда я дал возможность посетителям посмотреть через стеклянную пластинку внутрь «живота». Ящик стоял на рабочем столе между книгами, и незаметно я пускал его в ход в то время, как посетители осматривались в новом для них мире. Едва только раздавались заглушённые звуки музыкального ящика, причем я сам оглядывался кругом, прислушиваясь с удивленным взглядом, как на посетителей нападал страх и они, один за другим, выскальзывали из помещения. И лишь последних я звал назад, показывая на ящик, и под шутки и смех изгонял страшного демона. Известно, что большинство африканцев твердо верит в колдовство и колдовскую силу некоторых людей. Но колдун, не причиняющий никому зла, был для здешних людей, наверное, новостью, и скоро они должны были убедиться в отсутствии сверхъестественного в представленном сюрпризе…»