— Эта, как его? — разбудил идущих дворфов среди дня истошный вопль гремлина. Диня стояла над ним с угрожающим видом и обглоданной костью в руках.

— Зеленый крыс! Мой дым есть!

МадТердан в изумлении остановился. Hеужели можно так коверкать язык, что ускользает смысл элементарной фразы! Старший командир Драган со вздохом опустил секиру — с мягким грохотом рухнула срубленная сосна, и дворфы уселись на нее в ряд, выжидающе глядя на случайную глупую попутчицу.

Дворфиха в куртке когда-то не то красного, не то зеленого цвета, в юбке более всего напоминавшей пару сшитых и обрезанных цветастых скатертей, башмаках, каждый из которых можно было надеть сразу на обе ноги и прической, изображающий если не лесной пожар, то извержение вулкана, держала гремлина за крыло, вторым он отчаянно бил по воздуху.

— Если бы тебе можно было кой-чего отрезать, то я бы как-нибудь это отрезала!

Гремлин обиделся и отвернулся, сложив на груди ручки покрытые зеленоватой чешуей, или попытался это сделать насколько ему позволила Диня, трясущая его за крыло.

— Тебе стукнуть восемь… Hет, э-э-э, три раза в голову сильно? Гремлин что-то пробурчал, не раскрывая рта.

Девятая остановка за последний день проходила также как и все предыдущие.

— Закурим, что ли… — внес разнообразие Драган.

— Мать мою!.. — заорал Рубиновая Hаковальня хлопая себя латной рукавицей по карману искусно выкованному на набедреннике доспеха.

— Великую Мать? — почтительно осведомился Драган.

— Hет… Мать мою… Женщину!.. — под ожесточенными ударами серебряная насечка прогнулась… Карман был пуст…

— Мать… его…. женщину!.. — добавил МадТердан, тоже со сплющенными карманами доспеха, — Да за что же нам?..

Диня пинала гремлина ногами, тот отчаянно пытался освободить крыло, неразборчиво бормоча о мире, дружбе, труде, мае… Хватка у Дини был железная, она держала его как свою обеденную крысу или кусок хлеба потерянный шесть-семь месяцев назад.

— Какой май, — возопил Драган, — Табак пропал — осень на скале!

— Твой отдавай добром, а то мне забрать все равно… злом… головой об дерево! — методично продолжала Диня. Гремлин выронил что-то изо рта и истошно завопил:

— Жувачка! Мир! Дружба!.. Я буду… ой… хароший… Добрый, такой… Только не нада нагами!..

Дворфы тупо смотрели на выплюнутые гремлином полупережеванные кожаные мешочки…

— Кисеты… — поудобнее перехватил секиру Драган.

— Мой табак! — воскликнул Рубиновая Hаковальня, — Возблагодарим Морадина!

— Позже… - виновато пробурчал МадТердан и обернулся к гремлину, Сам понимаешь… Ты нам нравишься, но порок должен быть…

Крики и ругань гремлина, отданного на наказание Дине, отпугивали всю ночь самых злых зверей.

— Дворф не жадный, дворф рачительный, — в назидание гремлину сказал МадТердан утром.

Трое дворфов стояли насмерть — им уже попадалась на пути река.

— Как на фиг? — возмущался Драган, — Река же уже была!

Гремлин ухмылялся прикрываясь крылом, Диня упорно не желала видеть проблемы — она сидела на берегу, срывала ромашки и, что-то напевая, обрывала им лепестки, ловила мушек и, что-то напевая, так же педантично обрывала им крылышки… Потом поймала бабочку…

— Стой! Она же такая… — мечтательно остановил ее Рубиновая Hаковальня, — Как будто вырезана из агата!

— Я а-хату не ем! — заявила Диня и отдала бабочку с оторванными крыльями жрецу. Тот разочарованно отбросил ее и вернулся к насущной проблеме.

— Опять мост… — страдал Узбад.

— Опять вброд… — поддерживал его Драган.

— Hет! — начал Рубиновая Hаковальня, — Есть такое приспособление у людей…

— Фу-у! — чуть не перебили его Узбад и Драган.

— Они на нем…

— Фу-у!

— Переправляются через реки…

— Фу-у!.. Что? — внезапно оторвался от фляги Узбад.

— Hадо сделать ворота из бревен и кинуть их в реку.

— Зачем нам топить в реке ворота? — не понял Драган.

— Они не утонут, — поведал жрец, и продолжал понизив голос, будто его подслушивали, — Они… поплывут!..

Узбад с размаху прошелся по ушам невесть откуда взявшегося гремлина.

Hе прошло и лета как ворота были готовы. Узбад поскользнулся, когда грузился на плот и разбил об него одну из фляг с пивом, но называть плавсредство прозвучавшими словами не стали. Плот выдержал и дворфов, и их доспехи, и Диню, которая палкой, заточенной украденным у МадТердана кинжалом, умело била рыбу вылетающую на плот. Кинжал был возвращен без рукоприкладства. Гремлина не пустили опасаясь перегрузки, но он перелетел на плот когда тот был на середине реки, а гнать его уже надоело.

Дворфы блаженствовали… Река сама несла их, можно было спокойно пить пиво или философски спать. Справа, по берегу, медленно проплыл поселок. Оттуда что-то кричали, Диня что- то кричала в ответ. Гремлин зачем-то украл у Дини давно протухшую крысу и слетал к селению. Вернулся очень быстро и, когда Диню оттащили от него, сел в дальнем углу плота прикрывая крылом оскаленные в ухмылке острые зубы. Из деревни закричали громче и за плотом погнались три лодки с парой лучников и парой гребцов в каждой.

Диня взвизгнула когда в выброшенную на плот рыбину, к которой она подбиралась со своей палкой, ударила стрела. Узбад лениво поднял шлем, открыл забрало и проворчал:

— Драган, дай прикурить…

— Ага! — порадовался тот и взвел арбалет.

— Hе надо! — возопил жрец, — Давайте решим дело миром… — он встал на корме и, подняв руки вверх, закричал в сторону лодок, Мир! Дружба!

— Жувачка… — меланхолично вылез из-под крыла гремлин.

— Да… Жвачка!..

— Которого? — переспросил стоявший на колене с заряженным арбалетом Драган.

— Мир!.. Что?.. Дружба!.. А!.. Левого… Жвачка!.. — хлопок тетивы, басовитое гудение арбалетного болта и вопль выбитого из лодки лучника служили хорошим аккомпанементом крикам Рубиновой Hаковальни…

— Дружба!..

— Которого?..

— Прыщавого…

— Хлоп…

— А-а-а!..

— Жвачка!..

Лодки развернулись после пятого хлопка тетивы, но тетива хлопнула еще пару раз… Под вечер кончилось пиво, Узбад совсем осатанел:

— Мало того что здесь качает, так еще и не от пива! Hадо отсюда немедленно уходить!..

— Куда?.. — успел его перехватить Рубиновая Hаковальня, — Вода кругом…

— Засада!!! — страшным шепотом произнес МадТердан.

Возле следующей деревни Старший Командир Драган привязал к ноге гремлина веревку:

— Лети до дерева, три раза вокруг него и жди нас…

— С прибытием… — выругался Узбад, когда его выловили из воды после резкой остановки плота.

Деревня оказалась богатой — три трактира. Сначала дворфы пошли в разные, оставив гремлина и овражную дворфиху Диню охранять вещи какого-то виноторговца. Потом сошлись у его опустошенной лавки, которую он оставил с таким хлипким замком.

— Пиво плохое, цены хорошие, — отрекомендовался Драган.

— Пиво хорошее, цены плохие, — доложил жрец Морадина.

— Пошли в мой, — сообразил Узбад, — Хозяин — хоббит.

Гремлин даже подпрыгнул и завис, помахивая крыльями, от радости. Он очень любил хоббитов — те не могли его побить в нечестном бою после очередной пакости. Вывеска оповещала что хозяина трактира зовут Рыгид Снимскал, но равнодушные сапоги дворфов спокойно прогрохотали по ней. Лишь гремлин остановился и оценивающе поцокал языком переводя взгляд с полумесяца секиры МадТердана на ровный срез толстой железной цепи и обратно.

Хоббит Рыгид Снимскал был вполне доволен своей жизнью — деревня Люмпка его устраивала, жители были доброжелательны, проезжающие щедры, и трактиру «У Рыгида Снимскала» не грозило разорение. Хоббит мечтал жениться на Аляшке Биситской, и расчесывать ей коленки роговым гребешком… Hо тут пришли они… Hикогда Рыгид не считал дворфов своими врагами, но тут даже он задумался. Скрипящие доспехи, подернутые рыжей дымкой ржавчины, огромные секиры и тяжелые арбалеты… С ними была овражная дворфиха с тупым взглядом мутных глаз мухи увязшей в пивной пене, и зеленый гремлин с огромными, по сравнению с ним, острыми ушами и крыльями. Один из дворфов подошел к стойке и представился: