У Веры Платоновны дела пошли совсем плохо, когда Осокины начали войну с Емельяновым. Был у нас такой, с позволения сказать, директор. Жулик жуликом, но всё сходило ему с рук. Елену Сергеевну сняли за одно ЧП с Наташей Осокиной. А Емельянов? Получил материалы для ремонта школы и продал втридорога частникам. Осокин написал об этом в городскую газету. Емельянову в гороно всего лишь «указали». Школьная уборщица у него в домработницах, из школьной столовой несут директору лучшие продукты… Осокин опять пишет в газету. И что? Емельянову от гороно выговор. А он тем временем Вере Платоновне одну проверку за другой. Вывод: Осокина не справляется с работой. Подходит сокращение учителей начальных классов. Помню, у нас в тот год кончили три десятых, а первый набрали один. Кому его дать? Дали мне. Веру Платоновну перевели в библиотекари. Но и тут Емельянов продолжал её преследовать. Назначил проверку, нашли запущенность, Емельянов издает приказ — освободить.

Виктору Владимировичу надо бы вести себя поосмотрительней, а он кидает на стол заявление об уходе. Емельянову только того и надо — мигом подписал. Наш местком пошел в гороно протестовать, а нам говорят: во-первых, всё законно, Осокин сам подал заявление, а во-вторых, у него нет педагогического образования, он не учитель, а гидрограф. Так мы и ушли ни с чем.

Ну, думаю, надо бежать из этой школы. И вдруг Емельянова снимают — быстро, без всякого шума. Появляется новый директор — Елена Сергеевна Калмыкова, недавно приехавшая в наш город вместе с мужем, который назначен главным инженером кожевенного завода. Злые языки стали говорить, что муж начальство и ей тоже очистили директорскую должность. Но мой Иван Степанович высказал другое мнение. Дружки Емельянова из гороно не хотели назначать в школу опытного администратора — директора или завуча из другой школы. Опытный мигом раскопает все махинации. Специально искали кого-нибудь, кто бы ничего не знал, не ведал. Пускай расчищает авгиевы конюшни.

Елена Сергеевна взялась за дело засучив рукава. Коллективу нравились её энергия, простота. Калмыковым дали квартиру в новом доме со всеми удобствами. Первый у нас в городе дом с горячей водой, с ваннами. Бывало, Елена Сергеевна придет в учительскую, всех пригласит к себе чай пить. И смеется:

— Только приходите со своими полотенцами.

Больше к ней ходили учительницы старших классов. Накупаются, напьются чаю, наговорятся. Как-то и я у неё была. В доме очень просто, без претензий. Елена Сергеевна рассказывала, что она сама из Ленинграда, блокадница. Родители умерли, она попала в детдом, а после войны Елену Сергеевну нашла тетя, сестра матери. Тетя жила в деревне и очень верила в пользу крапивы, заставляла девочку специально бегать босиком по крапиве, даже в самые холода. Елена Сергеевна любит вспоминать про своё «крапивное воспитание», оно ей на всю жизнь дало закалку, избавило от простуд.

При новом директоре наша школа преобразилась. Чистота, порядок. Один за другим оборудовались кабинеты физики, химии, английского языка, школьные мастерские.

Почему при новом директоре не был восстановлен на работе Осокин? Чего не знаю, того не знаю. О нём как-то и разговор не возникал, хотя учитель он неплохой, ребятам, помню, нравилось, как он рассказывал о путешественниках. Конечно, Виктор Владимирович очень много сделал для того, чтобы от нас убрали жулика Емельянова. Но сам он никогда не претендовал на должность директора, вполне удовлетворен своей работой в должности инженера горводопровода. И если теперь некоторые уверяют, будто Виктор Владимирович руками дочери сводил с Еленой Сергеевной старые счеты, то это чистейшая ложь. Для Виктора Владимировича самое главное в жизни — правда, справедливость.

Наташа мне рассказывала ещё во втором классе про один случай. Ребята с их улицы сговорились залезть в Кощеев сад. У нас в городе до сих пор сохранились обширные сады. Самый богатый принадлежал старику, страшному на вид. Даже я не знала его настоящей фамилии, а ребятишки тем более.

Наташа вместе со всеми отправилась за яблоками в Кощеев сад. Старшие мальчики выломали в заборе пару досок. Наташе досталось лезть последней. Сердце её колотилось от страха, руки тряслись. Зацепилась платьем за гвоздь, порвала, но некогда горевать о платье. Яблоки валялись прямо под ногами, Наташа кинулась собирать их за пазуху. И вдруг жуткий свист, все бегут к дыре. У Наташи ноги отнялись — ни с места. Кто-то из старших ребят схватил её за шиворот, протолкнул в дыру. Она без оглядки побежала вслед за своим спасителем. Вскоре вся компания собралась в укромном месте.

Стали смеяться, вспоминать свои приключения. Наташа понемногу пришла в себя и обнаружила, что держит по яблочку в каждом кулаке, всего два кривобоких яблочка. Старшие ребята заметили и поделились с ней добычей, но Наташа не взяла. Она заплакала и побежала домой, показала отцу рваное платье и краденые яблочки. Виктор Владимирович сурово сказал:

— Иди и не смей возвращаться, пока не отдашь ворованные яблоки тому, кому они принадлежат.

Отдавать было куда страшнее, чем красть. Наташа напрасно уговаривала ребят всем идти к Кощею. Пришлось отправиться одной. Она долго стучала в калитку. Наконец Кощей вышел, весь белый, в длинной рубахе.

— Ты ко мне? — спросил он злобным голосом. — По какому делу?

Наташа протянула ему два кривобоких яблочка.

— Простите меня!

Злющий старик сделал вид, будто ничего не понимает.

— В яблоках не нуждаюсь. У меня своих полон сад.

— Это ваши яблоки, — произнесла Наташа сквозь слезы. — Я украла у вас в саду. Простите меня, пожалуйста.

Старик нехорошо усмехнулся.

— Складно говоришь. Отец подучил?

— Нет, — Наташа покраснела.

— Не умеешь врать — не берись, — презрительно заявил Кощей. И стал пугать Наташу адом, где черти прижгут ей язык каленым железом. Бедная девочка призналась, что вернуть яблоки ей велел отец. Кощей издевательски рассмеялся. — Ну и зря прислал! Я падалицу не ем. Свиньям скармливаю или в землю зарываю вместо удобрения. Поняла? Так и передай отцу — ты воровала свиной корм. — Кощей оглядел Наташу и заметил дыру на платье. — Где порвала? Об забор? — Он опять рассмеялся. — Дорогая плата за два яблока. Тебя отец отругал за дыру?

— Нет, не ругал, — ответила Наташа сквозь слезы.

Старик понял, что она говорит правду. Это ещё больше разозлило Кощея, он весь затрясся.

— Отец у тебя ненормальный! Юродивый! Дуроумный он у тебя!

— Мой папа за правду! — гордо возразила Наташа.

— Ну и дурак! — Кощея затрясло еще сильнее. — Правды на земле никогда не было, и сейчас нет, и завтра никому не требуется. Поняла? Так и передай отцу. Скажи ему, что он только о том и думает, как над людьми возвыситься. Я, мол, получше вас всех! «Для своего возвышения, — скажи ему, — ты меня, родную дочь, не пожалел». — Кощей вырвал у Наташи кривобокие яблочки и бросил в уличную канаву, полную помойной жижи. — Видала, где яблочки? Так отцу и скажи!

Наташе жалко стало яблочек, плавающих в канаве. Зачем она их крала из сада? Лежали бы там, полеживали на чистой земле. И пусть бы их потом свиньи съели! Пусть бы Кощей в яму закопал!

Старик намеревался ещё помучить бедную Наташу. Девочку спасла проходившая мимо бабушка Жильцова.

— Не стыдно? — налетела она на старика. — С детишками воюешь! Пропади они пропадом, твои проклятые яблоки! Сейчас же отпусти ребенка!

— Я её не держу и не ловил! — отвечал старик. — Она сама ко мне пришла по приказанию своего папаши. И заметьте — одна пришла. Крали целой ордой, вынесли рублей на сто, а с повинной явилась она одна. На что мне её покаяние? Заместо яблок на ветки не повесишь, на базаре не продашь. — Кощей бросил на девочку ненавидящий взгляд. — Ступай, ступай отсюдова, единоличница!

Бабушка Жильцова взяла Наташу за руку и увела.

— Не слушай его, спекулянта бессовестного!

Дома Наташа пересказала свой разговор с Кощеем и спросила отца, что такое единоличница. Виктор Владимирович объяснил ей, кого называли единоличниками.