Ворота захлопнулись, чуть было не прищемив Микешу хвост, когда котик промелькнул под ногами у Марженки. Очутившись на деревенской площади, Тонда опустился на камень, ноги его не слушались. Что же с ним происходит? Что за чудеса такие? Мальчишка даже за ухо себя ущипнул, уж не спит ли он? Да нет больно. Значит, не спит.

— Так и спятить недолго! — бормочет Тонда. (В эту минуту Микеш снова подсовывает ему сзади картофелину!) — Я же точно помню, как сорвал в саду у Швецов грушу и сунул ее в правый карман!

С этими словами Тонда запустил туда руку и вытащил… картофелину!

— Черт знает что такое! Сегодня я и вправду свихнусь! Как она снова попала в карман? Не сама же туда запрыгнула? Господи помилуй! Ничего подобного со мной еще не случалось, хотя мне не впервой лазать в чужие сады за грушами! Ну уж теперь баста! Ноги моей больше не будет в саду у Швецов, даже если груши у них будут из чистого золота и Швецы со своим замурзанным котом сами попросят меня об этом!

В ту минуту Тонда заметил своего злейшего врага Вашека Швиглу, что вышел из корчмы. К Тонде сразу вернулось самообладание, и он решил разыграть Вашека. Сунув картофелину в карман, Тонда как бы невзначай двинулся мимо старой липы навстречу Вашеку. Он шел не торопясь, но еще тише крался за ним следом Микеш, чтобы снова заменить картофелину грушей. Возле костела Тонда и Вашек встретились. Тонда прижимал руку к карману, дабы возбудить у Вашека любопытство.

— Что там у тебя, Тонда? — спросил Вашек, приблизившись вплотную к мальчику.

— Да так, ничего особенного, — ответил Тонда. — Просто я слазал сейчас к Швецам за грушами.

— А они у них спелые?

— Спелые, — с деланным равнодушием проговорил Тонда.

При этих словах он убрал руку с кармана и стал поправлять шапку, предоставляя Вашеку возможность совершить кражу. Пусть себе лезет в карман! Ха-ха-ха! В самом деле, Вашек молниеносно запустил руку к нему в карман и вытащил оттуда великолепную, словно игрушечную, грушу. Не успел наш изумленный Тонда опомниться, как Вашек уже исчез за углом корчмы Сейка. Тут Тонда не выдержал и разрыдался. Но плакал он не столько из-за утраты замечательной груши, сколько от суеверного страха. Стуча зубами, он то и дело совал руки в карманы, проверяя, не обнаружится ли там еще какая-нибудь картофелина. У Микеша тем временем просто лапки чесались снова подсунуть ему картошку, но Бобеш шепнул котику:

— Пойдем-ка, Микеш, домой! Он уже достаточно наказан за воровство! Думаю, Тонда больше никогда не сунется к вам за грушами!

И Бобеш оказался прав.

Как-то раз Пепик и Микеш сидели вместе с Пашиком возле его хлева. Был прекрасный, по-летнему теплый вечер, и трое наших друзей наблюдали за звездами и летучими мышами.

— Ах, какой чудесный сегодня вечер! — восхищенно заметил Пашик. — Жаль только, что нет Бобеша, вчетвером нам было бы веселее!

— А я за ним сейчас сбегаю, — предложил Микеш и был таков.

Через некоторое время Микеш привел Бобеша и рассказал, как здорово там, на горушке. Мол, возле хижины пастуха собрались на завалинке соседи, и старый пастух развлекает их всякими историями.

— Подумаешь! Мы тоже можем рассказывать друг дружке какие-нибудь истории, — проворчал Пашик, который терпеть не мог разговоров, что где-то лучше, чем у них.

— А что, давайте попробуем! Вот ты, Пашик, и начинай! — весело сказал Пепик, чтобы немного раззадорить Пашика.

— Почему бы и нет! — напыжился поросенок. — Могу и я, коли тебе так хочется. Уж не думаешь ли ты, что я не сумею рассказать сказки, школяр. Извольте!

— В хлеву у Халупов жил-был кабанчик. Звали его Пашик. Хозяева в нем души не чаяли, ради него готовы были хоть звездочку достать с неба, все лучшее из еды отдавали ему, но Пашик тем не менее оставался недоволен жизнью!

У кабанчика был уютный, чистенький хлев, что стоял рядом с другим, в котором жили ягненок и козленок. Вот это соседство и раздражало Пашика!

Однажды он пожаловался дворовому псу Орешку:

«Ну что это за жизнь! С одной стороны только и слышишь „Ме-е!“ да „Ме-е!“, а с другой — „Бе-е!“ да „Бе-е!“. Я совершенно не высыпаюсь, у меня пропал аппетит, и я нисколько не толстею! Охота мне потом выслушивать от хозяев упреки! Больно мне это надо! Уложу-ка я лучше свое корытце в мешок и пойду поищу другого места!»

Сказано — сделано!

Засунул Пашик корытце в мешок, чтобы было из чего поесть в дороге, простился с Орешком и бодро зашагал со двора.

«Смотри, как бы воротиться не пришлось!» — крикнул вдогонку Орешек, но Пашик его уже не слышал.

Тем временем он как раз подходил к двору Бартаков.

«Куда это ты собрался с мешком за спиной, Пашик?» — окликнул его со двора Бартака пес Жулька.

«Иду искать лучшей доли!» — отозвался Пашик.

«Тогда ступай к нам, здесь за тобой охотно поухаживают, тебе у нас понравится!» — пригласил Пашика Жулька.

«Только меня здесь и не хватало! — усмехнулся Па-шик. — У вас у самих-то есть нечего! Давеча я своими глазами видел, как ваш хозяин глодал кость со щетиной!»

«Сказал бы я, кто ты есть, да промолчу! — рассмеялся Жулька. — Хозяин просто чистил себе зубы костяной зубочисткой!»

«А ну тебя к лешему!» — вспылил Пашик.

На самом же деле ему было стыдно, что он сморозил такую глупость. Кабанчик повернулся в другую сторону и зашагал к соседней усадьбе, к Навратилам. На дворе у Навратилов было пустынно. Казалось, ничто не может потревожить этой тишины. «Вот где обрету я душевный покой!» — сказал себе Пашик и постучал в ворота. На пороге дома появилась хозяйка Навратилова и спросила, что он желает. «Хозяюшка, вы, случайно, не хотели бы поухаживать за кабанчиком? — поинтересовался Пашик. — Я мог бы дать вам свое согласие!» «С превеликой охотой! — обрадовалась хозяйка. — Я как раз сижу без работы и с удовольствием поухаживаю за таким чудным кабанчиком!» Она широко распахнула ворота и впустила Пашика во двор. Пашику там понравилось. Ни тебе коз, ни овец, ни гусей крикливых, даже квочек не слыхать! «Взгляни, какой замечательный будет у тебя хлев, — защебетала хозяйка. — Полезай-ка внутрь и попробуй, как хорошо там лежится! Вон в углу корытце, сейчас я принесу тебе поесть!» «Я, знаете ли, предпочитаю свою посудину!» — с достоинством сказал Пашик. Он опустил мешок на землю и, развязав его, показал хозяйке свое новенькое корытце.

«Вижу-вижу, ты славный кабанчик, будешь хорошо питаться и быстро толстеть, как и подобает всякой порядочной свинке».

Насытившись вкусным молоком с картошкой, Пашик вытянулся на соломе. Он прямо-таки наслаждался покоем у Навратилов. В самом деле, там царила такая тишина, что было даже слышно, о чем разговаривают в доме хозяева. И Пашик узнал, что они ему очень рады, мечтают хорошенько его откормить и на Масленицу прирезать. Кабанчик вскочил на ноги!

«Что такое? Меня прирезать? Да я здесь и минуты не останусь, любезные Навратилы! Халупы никогда не вели подобных речей! Они всегда говорили, что держат меня только ради того, чтобы было кого наказывать!»

С этими словами Пашик торопливо засунул корытце обратно в мешок, открыл пятачком дверцу и, выскочив на двор, бросился к саду, чтобы не попадаться на глаза Навратилам. Потом он корытцем выбил в заборе три колышка, через образовавшееся отверстие вылез в поле и мимо садов припустил обратно к Халупам.

«Рад тебя видеть! — поприветствовал его Орешек. — Что-то быстро ты вернулся из странствий! Наверное, и до кирпичной мастерской не дошел, не так ли?»

«А ты сам сходи-ка постранствуй! — сердито проворчал Пашик. — Там за тобой ох как поухаживают! Сначала откормят, а потом забьют на Масленицу».

Пашик быстренько забрался к себе в хлев, поставил корытце на прежнее место и, когда услышал рядышком блеянье ягненка и крики козленка, довольно произнес:

«Милая родина!»

Сказка Пашика всем очень понравилась. И друзья не замедлили сказать ему об этом, но скромный Пашик небрежно махнул ножкой и буркнул в ответ: мол, ничего особенного.