Я даже пробую с мужчинами, смахивая все на то, что все люди двойственны по своей природе, и ничего страшного, что я вернусь к былому разочек-другой.

Так страшно потерять себя и не знать ответа на вопрос: «А что нравится мне?»

Какой-то еврейский мальчонка сидит у меня в комнате, болтает о том, что ему страшно признаться, как сильно он любит мои работы, как я хорошо сложен и как сексуально у меня покусаны губы.

Подношу руку к своему лицу и чувствую, что мое тело совершенно не имеет запаха.

Он набрасывается на меня, мы тянемся в спальню, пересчитав стены и углы по пути. Сначала он кричит подо мной от боли, а потом задыхается от наслаждения, проявляя инициативу, добровольно насаживаясь на меня. Его кудрявые волосы мягкие на ощупь, тело хрупкое и бледное, а его большой, но аккуратно выточенный нос прекрасен, когда мальчишка откидывает голову.

Внутри него взрывается солнце, уничтожая целую систему, разве что не галактику.

А у меня шарик пару раз ударяется о железные стенки и затухает.

Наутро приходится объяснить, что для любви недостаточно стоячего члена. Хочется еще и сердце с душой задействовать. Мимолетные порывы прекрасны в его шестнадцать, но не в мои двадцать пять. В эти годы видишь любовь совсем иначе.

Курю на балконе. Хотя точно помню, что никогда и не начинал. Но раз у меня дома лежит пачка сигарет, незнакомая мне зажигалка, то это все мое.

— Я просто заработался.

Бесы на плече немного кусают за уши, болтают ногами. Мне стыдно с ними выходить на улицу.

Дождь стучит по стеклу, ночь укрывает мраком и холодом этот город, последние листья держатся на деревьях изо всех сил. Трава, правда, местами еще зеленая.

Чокнутый октябрь.

Подруга дарит на Хеллоуин сделанного вручную тряпичного человечка в черном полосатом костюме, с глазками-бусинками и шнурком, торчащим изо рта вместо языка.

Ночью у меня начинают биться на кухне тарелки. А этот человечек втягивает в себя язык-шнурок, повернув голову ко мне.

Хватаю его, рву напополам, где проходит шов, влетаю на кухню, видя, что вся посуда в полном порядке.

Что скажет подруга, когда увидит подарок? Надо завести кота, чтобы спихнуть все на кого-то.

Деревья под окном качаются с такой силой, что, кажется, переломятся пополам вот-вот.

Четырнадцатый этаж моего дома, самая крыша и, конечно же, я. Срываю с себя куртку, кидая ее в воздух. Пусть лучше ее разорвет ветер, чем эти прекрасные деревья.

Солнце вдалеке начинает опускаться, освещая оранжевым светом меня. Облака нависают впереди, как бы расчерчивая солнце на две части. Снизу они темные, сверху золотистые. Лучи уходят за однотипные дома.

Все они, похожие друг на друга, смотрят на меня.

Так бы хотелось нарисовать на своем балконе что-то красивое, необычное, выделиться из этой чертовой массы.

Первый снег падает в мои открытые ладони. Острые края снежинок режут кожу, первые капли падают на покрытие крыши. Высокие антенны ударяются друг о друга. У кого-то явно сейчас помехи по ТВ.

Надо позвонить матери... Только жаль, что телефонная книга имеет лишь три номера, которые мне совсем неизвестны. Есть ли у меня мать? Есть ли я сам у себя?

Мы в этом мире давно тронулись умом, просто каждый на своем фоне и в своей степени.

Отшагиваю назад, наступая ногами в лужу от вчерашнего дождя. Одна моя нога оказывается босой, поэтому холод тут же сжимает кожу. Смотрю на свое отражение в этой луже, видя лезвия, которые крепко сжимают мои пальцы.

Какой колючий сегодня снег.

Ну, здравствуй, ноябрь.