Давыдов:

— Лет 15 уже на эту тему ни с кем не разговаривал. Поэтому деталей не помню. Почему подписал? Может быть, сработало стадное чувство. В те времена трудно было принять какое-то индивидуальное решение, если вся команда хотела чего-то одного. Хотя, наверное, многим из нас в тот момент было неловко.

Став тренером, конечно, жалею, что мы на это пойти. Сейчас футболисты более грамотные, понимают, что нельзя влезать ни в политику клуба, ни в финансирование, и с тренерами нужно вести себя иначе. И когда, скажем, в «Барселоне» ван Гал поссорился с Роналдо, звездный форвард не хотел играть там, куда его ставил тренер, и пытался через руководство ван Гала убрать — убирали как раз Роналдо. И это правильно, потому что иначе был бы полный хаос. Но мы играли в другое время — и были такими, какими были.

— С Садыриным общались потом?

— Общались. И все было нормально. На первых порах он, наверное, сильно на команду обиделся, как сделал бы на его месте каждый. Но потом он со всеми ребятами встречался, разговаривал. Наверное, потому что все проанализировал и понял, что в чем-то и сам был не прав. Нет, он в этом не признавался, но по нему это было видно. Когда человек после такого нормально с тобой разговаривает, когда у него открытый взгляд — ты видишь, что он не лукавит. Если бы он по-прежнему держал на нас обиду, до конца скрыть этого было бы невозможно — тем более такому прямому человеку, как Пал Федорыч.

Чтобы до конца понять, какой, извините, бардак творился в те летние дни 1987 года в «Зените», дослушаем до конца рассказ Шейнина. Кстати, совершенно не собираюсь утверждать, что его версия — истина в последней инстанции, тем более что многие считают директора школы «Зенит» личностью неоднозначной. И в данном случае Матросов или еще кто-то могли бы представить совершенно другую картину тех событий.

Но мне не кажется принципиальным восстанавливать подробнейшую хронику взаимоотношений обслуживающего персонала команды. Не будучи участником или свидетелем событий, все равно до конца не разберешься, кто из них был прав, а кто виноват. А рассказ этот нужен для того, чтобы стало понятно: «Зениту» тогда было совсем не до футбола.

Шейнин:

— Комиссия от ЛОМО приехала в Москву, где мы с «Торпедо» играли. В гостиницу «Россия» прибыл Станислав Львов, председатель профкома завода. Были еще секретарь парткома, представитель спорткомитета Виктор Спиридонов. Беседовали с игроками, потом заходят ко мне. Спиридонов говорит: «Мы посоветовались, приняли решение. С вами невозможно работать». — «Я все понял». — «Нет, не поняли. С вами невозможно работать, потому что вы пашете. А Матросов и компания бездельничают. Поэтому вы в команде остаетесь а этих людей мы убираем».

Они и убрали Лохова с Матросовым. С Лоховым, кстати, мы до сих пор вместе в школе «Зенит» работаем. А почему нет? Нормальный тренер. Для меня главное, чтобы дело делалось.

С Садыриным мы уже через много лет отношения восстановили. Каждую годовщину августовского путча в Питере проводился турнир. Ветераны играли, правительство города. Там и встретились. Пал Федорыч увидел меня и говорит: «Давно хотел тебе сказать, что можно было много хороших дел сделать». Он вообще колоритный человек был, с юмором. Много фирменных фразу него было. К примеру: «Я — категорически за!» Просто очень доверчивый был. И жизнь его за это била.

И вот — рядовое заседание спорткомитета Ленинграда. Экстраординарным его делало только то, что итоги первого круга, которые должны были обсуждаться, стали для «Зенита» неутешительными: недавний чемпион СССР шел на предпоследнем месте. Ни о какой «бомбе» никто и ведать не ведал, иначе не стала бы эта история достоянием общественности. Причем в прямом эфире!

Орлов:

— Мы спокойно поставили технику, Попов не был против — заседание-то было плановым. И вдруг за полчаса до эфира мне дают прочитать это письмо. По-моему, Баранник мне его показал. А может, Афанасьев. Садырин ни о чем не знал. Я тут же сказал режиссеру Эрнесту Серебренникову: сейчас будет «бомба» — письмо игроков. И он дал команду операторам, чтобы снимали его крупным планом. Это была фантастическая передача — как нынешние реалити-шоу, только на таком уровне и с такими людьми! При этом могу представить, что творилось в душе того же Серебренникова, который всегда поддерживает тренеров. С Морозовым он вообще до последних дней дружил. И у меня с Пашей были отличные отношения. Но мы обязаны были делать свою работу.

О сюжете того заседания, а также нескольких последующих дней, существуют разные данные. Едва ли не полярные. Что и неудивительно: было-то все 22 года назад, и мало найдется людей, у которых за такой срок не стираются из памяти не то что детали, но и хронология событий вообще. Поэтому, не претендуя на восстановление полной исторической правды, составим мозаику из разных цитат.

Орлов:

— Я был абсолютно уверен, что Садырин устоит — настолько велик был его авторитет. И даже после письма его не стали сразу увольнять. Наоборот, сказали: Павел Федорович, наведите порядок. Спорткомитет не был уполномочен решать такие вопросы, как назначение и увольнение тренера, это была епархия Ленинградского обкома КПСС.

И после письма меня в числе нескольких журналистов вызвали в обком. Заведующая отделом пропаганды Галина Ивановна Баринова говорит: «Спорткомитет предлагает вместо Садырина назначить Станислава Завидонова». Прекрасно помню собственную реакцию: «А зачем? Если вы хотите, чтобы Завидонов был тренером, назначьте его помощником Павла Федоровича. Но Садырина увольнять нельзя!» — «А что надо делать в сложившейся ситуации Садырину?» — спросила меня Баринова. — «Да убрать зачинщиков!» После чего Садырину дали карт-бланш на то, чтобы он убрал из команды всех, кого считает нужным.

И тут Садырин вдруг сделал великодушный жест — заявил, что никого убирать не будет! Эти люди стали вместе с ним чемпионами Союза, и у Пал Федорыча просто не поднялась рука выгонять их из «Зенита». Точно помню, что это было — и произвело на меня сильнейшее впечатление. А спорткомитет города воспользовался слабиной, которую дал тренер, и «додавил» его. Прошло несколько дней — и по решению обкома КПСС Садырин был отстранен от должности старшего тренера. Я уже тогда понимал, что это страшная история…

«Ни одно благодеяние не остается безнаказанным», — вы не вспомнили любимую поговорку бабушки Розенбаума, читая эти воспоминания Орлова? Так все было или иначе — конечно, сейчас уже не докажешь. Но садыринский характер дает основания полагать, что подобное было возможно. Внешняя грубость, невоздержанность на язык сочеталась в тренере с отходчивостью и сентиментальностью. И в то, что в самый последний момент, когда ему сказали: «Убирай!», он не решился нажать на курок, я могу поверить. А вот у его оппонентов — не игроков, разумеется, а тех, кто их накручивал — хладнокровия оказалось побольше.

По мнению Шейнина, дело было иначе:

— Вначале было обсуждение итогов первого круга, и Садырина уже было оставили на своем посту. И тут встал Петр Тресков (многолетний работник питерского футбола и «Зенита». — Прим. И. Р.) и говорит: есть письмо футболистов. У меня была пленка с записью этого трехчасового заседания спорткомитета. Но потом дал кому-то посмотреть — и с концами. Жалко. На том заседании Садырина и сняли.

И, наконец, рассказ Баранника. Скорее даже не рассказ, а исповедь.

— После того письма были попытки оставить Садырина на посту тренера. На базу приехало руководство ЛОМО, с нами долго говорили, уговаривали отказаться, извиниться и прочее. После чего было объявлено собрание команды. Пришел и Павел Федорович. Спросил: «Ну что будем делать?»

Не хочу этим бравировать — но тогда встал я. Набрался смелости и сказал при всех: «Пал Федорыч, вот я подписал это письмо. Не знаю, правильно сделал или нет — но сделал. И для меня пути назад нет. Прошу вас — если вы останетесь, отпустите меня, пожалуйста, из команды».