— Так ты охотник? — спросил я, глядя на крысу.

— Да. Снабжаю жителей деревни мясом. А они мне дают взамен воду и хлеб.

— Жителей деревни? — я поднял голову и посмотрел на него — Значит здесь много людей?

— Не много. В деревне живёт двенадцать человек. Вернее жило двенадцать. Теперь одиннадцать.

— Ты отнял девочку? — спросил я, хотя ответ уже знал.

— Да. Это Лиза. Она появилась здесь не так давно, но все успели её полюбить. Кроме неё в деревне больше нет детей. Представляешь, как она им дорога?

— Им? Ты так говоришь, как будто ты не с ними.

— Долгая история — Алекс присел на корточки рядом с дохлой крысой, достал нож, и начал снимать с неё шкуру.

— Ты живёшь отдельно? — поинтересовался я.

— Так проще — ответил Алекс, быстрым движением отрезав крысе голову — Я вообще, по натуре, одиночка. И еще — я не смирился, а они смирились.

— Я так понимаю, охотником ты стал, потому что у тебя есть нож? Знаешь, я недавно уже пожалел, что не ношу в кармане такой же. Ты встречал на лугу такие щупальца? — я поднял руку — Примерно такой толщины.

— Встречал — Алекс хмыкнул — С ними легко справиться, но мясо у них отвратительное. А насчёт ножа, ты прав. Здесь это единственный нож, и он, к счастью, принадлежит мне. Поэтому я охотник — он улыбнулся — А они собиратели. Как в доисторические времена. Им нужно мясо, а мне их вода и хлеб.

— А почему ты просто не забираешь воду? Нож ведь один.

— Почему? Ну, я же не бандит какой-то. И у меня всегда есть лишнее мясо. Жизнь здесь, конечно, может превратить в дикаря, но не надо забывать, что до этого ты жил в нормальном, цивилизованном мире.

— Ну, насчёт нормальности, это ещё под вопросом — я пошурудил костёр веткой — А ты давно здесь?

— А какой ТАМ сейчас год?

— Две тысячи третий — ответил я.

— Ни-че-го себе — удивлённо протянул Алекс — Тогда, значит я здесь уже больше двадцати лет. А мне показалось, что прошло что-то около пяти. Значит, существует еще и разница  в ходе времени. Две тысячи третий — повторил он — Лучше бы ты мне этого не говорил. Там, обо мне уже все забыли.

Он продолжал разделывать крысу, но лицо его заметно помрачнело. Мне тоже стало не по себе.

— Больше двадцати лет — задумался я — Он здесь больше двадцати лет. Значит и у меня есть вероятность застрять в этой дыре на такой долгий срок. Но я не хочу. Эта хрень не входит в мои планы на будущее.

Алекс с мрачным видом издевался над крысой. Настроение у него заметно испортилось. Мне хотелось задать ему еще как минимум пару миллионов вопросов, но всё-таки у него был нож, а какие они, здешние люди я не знал. Может быть, они все давно и надолго сошли с ума. Но он сам продолжил разговор.

— А ты, сколько здесь находишься? — спросил он, вытирая лезвие о траву.

— Двое суток — я задумался — Примерно двое суток.

— Когда я попал сюда — произнёс он — Я проходил где-то трое суток, прежде чем встретил людей. Я чуть не сдох от жажды.

— Угу — я мотнул головой — Кстати, а что здесь с водой?

— Её нет — Алекс постучал лезвием ножа по земле — В деревне есть единственный колодец. Подземный ключ. Говорят, что первый, кто здесь появился, вырыл его. Кроме этого колодца воды больше нет нигде. Ну, если не считать дождя. Я сам пробовал вырыть яму, но лучше бы я этого не делал.

— Почему? — мне показалось, в глазах охотника промелькнуло отчаяние.

— Да так. Короче, кроме колодца в деревне, воды нет. Я вырыл около тридцати ям за всё время. Бесполезно.

— Странно — я еще раз пошурудил костер, который уже почти догорал.

— Почему ты не задаёшь главный вопрос? — спросил Алекс.

— Какой?

— Где ты находишься? Или тебе не интересно?

— Сказать честно? — я взглянул на крысу — Мне страшно узнать ответ.

— Рано или поздно ты всё равно узнаешь — Алекс начал отрезать от тушки куски. Мой желудок  свело от предвкушения — Но всё, что ты узнаешь, это всего лишь версии. А их пока существует две. Одна — ИХ версия. Её ты обязательно услышишь, когда попадёшь в деревню. Вторая моя. Я не уверяю, что она правильная, но, по крайней мере, она более объективна, и не столь приятна. Правда вообще редко бывает приятной.

— Это  точно — согласился я — Вот даже сейчас, правда заключается в том, что я попал в полное дерьмо. А это нельзя назвать приятным.

— Это даже нельзя назвать просто неприятным — Алекс на секунду задумался — Это хуже чем смерть. Ты живёшь, дышишь, твой мозг работает, и твой мозг понимает, что ты никогда не вернёшься обратно. Никогда не увидишь своих родных. Ты обречён прожить здесь вечно.

— Почему вечно? — спросил я.

— Я пришёл к такому выводу по двум причинам. Во-первых, здесь никто не стареет, ну и, во-вторых, никто ни разу не умер естественной смертью. И если ты попал сюда тридцатилетним, то тебе всегда будет тридцать. А это неестественно. Единственный способ умереть, быть убитым. Боливаром, например.

— Боливаром? — я вспомнил название студии — Так вы назвали его Боливаром?

— Да. Все, так или иначе, попали сюда по приглашению одного и того же человека, который представлялся владельцем разных учреждений. Но во всех его визитках всегда было слово Боливар. Знаешь, какая визитка была у девчонки?

— Какая? — спросил я, хотя уже уловил суть — Неужели, кондитерская фабрика Боливар?

— Почти угадал. Только фабрика производила кукол. Я вот, хотел устроиться поваром. Поэтому, в визитке было написано...

— Ресторан Боливар — опередил его я.

— Точно — Алекс улыбнулся — Ты быстро врубаешься. Поэтому мы и назвали монстра — Боливаром. Вернее так его назвал Первый.

— Это тот, который здесь первым появился?

— Да. Но монстр не убивает всех подряд. И вообще, он убивает редко. За всё время пока я здесь, девочка всего пятая жертва.

— А кто был первой?

— Это тавтология, но первой жертвой был Первый. Никто не видел, как он погиб, но я нашел капли крови на траве, километрах в шести за оградой. Много капель. Кстати об ограде. За нею его территория. Сюда он не выходит. Но если зайти слишком далеко на его территорию, он может убить. Первый зашёл слишком далеко.

— А девочка? Она ведь зашла не больше чем на двести метров?! А ты? Как это ты прошёл по его территории шесть километров?

— Наверное, мне повезло — Алекс задумался — А вот насчёт девочки, непонятно. Видишь, в чём проблема. Там, за оградой, растут некоторые съедобные растения, которых нет по эту сторону. Природа здесь несколько скуповата, так что приходится, чтобы не умереть от голода, иногда заходить на территорию Боливара. Трое погибших зашли тоже пособирать корешки, но Первый зашёл, чтобы узнать, что находится за дальними холмами. Он отправился за холмы через неделю после того, как я пришёл к нему. Этот шалаш — Алекс указал рукой на шалаш, в котором я очнулся — Построил он. До этого я почти два месяца провёл в деревне. И ты знаешь, они там все сошли с ума. Через два месяца я просто сбежал от них и Первый разрешил мне жить здесь. Он всю неделю рассказывал мне о всяких своих соображениях по поводу этого места. А потом просто собрался и ушёл за холмы. На следующий день я отправился за ним. Ну и обнаружил кровь. И знаешь, я испугался. Тогда я еще ни разу не видел Боливара, но был наслышан о нём от деревенских, поэтому встречаться с ним у меня никакого желания не было. Я вернулся обратно, и прожил здесь, спасибо тебе за точность, двадцать два года. Убивал местных крыс и менял их на воду и хлеб. Конечно, за это время я много раз размышлял о том, куда я попал. Рай? Ад? Хм. Я в это не верил. Да и сейчас не верю. Может это эксперимент инопланетян? Не улыбайся. Когда не знаешь, что думать, думаешь всё подряд. Вот я и подумал, а что если эти твари-звездолётчики проводят эксперимент. Ну, вроде, смогут ли люди жить вечно? Не сойдут ли с ума? Проведут эксперимент, выяснят, что всё нормально, и подарят людям бессмертие. Но сколько же тогда должен длиться этот эксперимент? Речь ведь идёт о бессмертии. Сотни лет? Тысячи? Или может быть вечно? В таком случае, люди просто напросто  не дождутся результатов. Скажем, произойдёт ядерная война, и всё. И для кого тогда весь этот хренов эксперимент? Да и зачем тогда  Боливар? Я думаю, мы в каком-нибудь параллельном мире. И создал этот мир тот, кто нас сюда пригласил. Возможно он безумный, гениальный учёный, какой-нибудь физик, научившийся создавать искусственные миры. А возможно, он из тех, кого люди религиозные называют высшими существами. Бог там, или дьявол, не важно, в принципе.