Инри громко захлопнул книгу и выставил вперёд руку.

Нет, только не это! — заревела внутри догадливая мысль.

Паства подходила по одному и прикладывалась поцелуем. Бабка приложилась хорошенько, секунд на двадцать.

Чем старее, тем религиозней. Видать сильно за свою жизнь переживает. Бессмертие бессмертием, а надоест, или вдруг Алекс крыс перестанет поставлять регулярно — кто первая кандидатура на шашлык? Бабка видимо об этом уже успела  задуматься. Ну что ж. Значит, бабка не так глупа.

С презрением пережив долгий поцелуй старушки, я увидел, как к Инри двинулась Алина. Она шла напряжённо.

Она же боится его, вот в чём дело, дошло до меня.

Когда Алина чуть наклонилась, я заметил, что Инри слегка опустил руку.

Сука! — среагировал мой мозг.

Алина наклонилась ниже, быстро поцеловала и, тут же выпрямившись, отошла на пять шагов назад. Я заметил, что она вздрогнула.

Инри посмотрел на меня.

— Я думаю в первый раз можно без этого — сказал я, насколько мог уверенно.

— Это традиция — сказал Инри — И не думай, что ты целуешь мою руку. Ты целуешь длань его, протянутую к детям своим.

— К традициям нужно привыкнуть — сказал я. Мой голос остался уверенным. Алина бросила на меня внимательный взгляд, и я решил стоять до конца.

Но Инри неожиданно отступил.

— Ладно, в следующий раз — буркнул он, торопливо опуская руку — А теперь — он перешёл на крик — Давайте же восславим его, великого бога и творца всего сущего, отца нашего!

— Слава! — в едином порыве рявкнула паства.

— Слава! — крикнул Инри.

— Слава! — повторила паства.

Инри повернулся, нагнувшись взял со шкуры несколько кусков, и зашагал к своему шалашу.

— Слава! Слава сущему! Слава Инри! — закричала старуха ему в спину. Но Инри не обернулся.

Старуха улыбаясь бросилась к шкуре с мясом и, схватив кусок, принялась в него остервенело вгрызаться. Мик тоже подошёл  и взял кусок. За ним потянулись остальные, и только Алина, проигнорировав возможность поесть, направилась к своему, дальнему шалашу.

А я, изумлённо стоял и глазел на людей, пожирающих сырую крысятину. Как в дикие, вроде как давно сгинувшие  времена.

— Эй — медленно проговорил я  - Может, давайте всё-таки поджарим?

На моё предложение обернулись двое — Мик и жирная сова. У Мика во рту был скользкий кусок, и он спеша проталкивал его пальцами в рот. Сова непонятливо смотрела на меня сквозь стёкла очков.

— Нельзя — наконец шёпотом, удивлённо выпятив губы, проговорила она.

Вот оно что. Он запрещает им есть жареное мясо. Только сырое. Откуда такой финт? Или он это для проверки своего могущества?

Я задумался. Неужели такое возможно? Вот так взять, и заставить всех жрать мясо сырым?

Зачем же тогда разжигать огонь? Неужели, только ради ритуала? Он искусный садист.

Сырое мясо мне есть не хотелось. Ни сейчас, ни в будущем.

Я увидел, как Инри вошёл в свой шалаш, минут через пять вышел оттуда без книги, и направился в сторону леса.

— Куда это он? — спросил я, хотя уже и не надеялся, что кто-то мне ответит.

Но в этот момент бабка проглотила очередной кусок, и я услышал её дрожащий, то ли от возбуждения, то ли просто от затянувшейся в этом безвременном мире старости, голос.

— Великий Инри ушёл в лес, чтобы помолиться в одиночестве. Великий бог лично разговаривает с ним там — она низко  поклонилась и вновь принялась за мясо.

Блин, нужно что-то делать. Но что? Этот мир всё усерднее требовал от меня быть деятельнее, чем я был в мире настоящем. Там, я мог месяцами плевать на всё, валяясь на диване в квартире, и тратя понемногу скопленные остатки зарплат. Здесь так не выходило.

Я проследил взглядом за Инри. И когда он скрылся среди деревьев, я сделав непринуждённый вид, зашагал к шалашу, в котором несколько минут назад скрылась Алина. Мне хотелось поговорить с ней. Мне казалось, что она расскажет мне всё, как есть, разогнув таким образом все знаки вопросов  в моей голове.

Но не успел я сделать и трёх шагов, как стало резко темнеть. Пришло очередное время тьмы.

Я грустно вздохнув, свернул влево, и сделав шагов двадцать, присел на землю. Найти что-то в темноте было делом достаточно проблематичным. Тем более, что здесь я находился всего несколько часов.

Во тьме раздалась отвратительная отрыжка, и я недовольно цокнув языком, повалился на спину. Придётся ночевать здесь, понял я. Ну, ничего, я  уже много к чему тут привык. Этот мир не балует комфортом, и в данный момент достаточным было бы и того, чтобы они в темноте не наступили на меня. Хотя они, наверное, и в слепую неплохо находят свои долбаные шалаши. Может, уже и по запаху научились? Хрен его знает, вдруг если долго жрать сырое мясо, пробуждаются животные навыки?

Можно было бы подсветить телефоном, но я его оставил в шалаше Алекса. 

— Я всё равно вернусь — сказал я ему.

— Почему люди всегда такие уверенные? — грустно спросил он.

Не зная, что ответить, я пожал плечами. Да и что можно ответить на такие общие вопросы? В идеале было бы правильней вообще ими не задаваться, но ведь мозг человека далеко не идеален.

Я закрыл глаза, и стал прислушиваться. До моего слуха доносились шаркающие, торопливые шаги. Они удалялись в разных направлениях. Сытая паства неспешно разбредалась по шалашам. Сытая, за исключением Алины.

Находиться под открытым небом в-общем-то не так и плохо. Свежий воздух, здоровый сон. Конечно, если тебе не снятся кошмары про всякие там озёра и сумасшедших птиц. А полное отсутствие насекомых, оказывается это огромный плюс. Я представил, что было б со мной, водись здесь, например, комары.

Да я бы тогда на ощупь нашёл  какой-нибудь шалаш, лишь бы укрыться от этих кровососов. Тоже мне паства. Братья и сёстры. Брат тут на прохладной земле валяется, а они сытые на сухой, тёплой травке. Мне стало смешно и обидно одновременно.

Вспомнилось, как в настоящем мире я сдуру устроился в одну фирму. Фирму посоветовал друг.

— У них там настоящая корпорация — сказал он.

— В смысле?

— Корпоративы устраивают.

В нашем захудалом городке, все эти корпоративы были в новинку. И я пошёл на эту супер-пупер фирму. Может быть даже, только из-за того, чтобы узнать, что же это такое,  пресловутая корпорация.

До обеда, кроме шефа, который устроил мне профессиональный допрос, я так и не смог ни с кем  пообщаться, по той причине, что никто даже не проявил желания перекинуться со мной парой-тройкой словечек. Но самое смешное началось в обед.

Я человек инфантильный. Наверное, как и все актёры в душе. Поэтому, очень часто, ни с того ни с сего могу обидеться. А потом дую губы и всё такое.

В-общем, у них была столовая, где они небольшими группами обедали. Ну, сначала менеджеры, потом работяги.

Я минут тридцать смотрел на ковыряющихся в зубах менеджеров, куривших «кент». Потом ещё минут тридцать на ковыряющихся в зубах рабочих, куривших «честер». Но ни один человек на этой долбаной фирме не сказал мне — дружище, сходи-ка ты пообедай. У нас обедают в столовой. Это вон там, за углом. Красная дверь такая.

И я надул губы, и остался без обеда. Ну, и само собой, на следующий день я на фирму с таким грёбаным корпоративным духом уже не появился.

В-общем, сильно я тогда разочаровался во всех этих сраных корпорациях. И вот оно. Ещё одно тому подтверждение.

Я закрыл глаза, стараясь уснуть. Сон везде  имеет свой огромный плюс, но здесь особенно — в нём можно незаметно переживать всякие там времена тьмы.

Мне не терпелось поговорить с Алиной. Мне показалось, что она тоже хочет этого. Сам не знаю почему.

Наверное, повлияло на это её отношение ко всему происходящему. Если я, конечно, правильно всё понял. Не похоже, чтобы она, как и сумасшедшая бабка, тащилась от этого религиозного сумасбродства. Алина, Алекс. Я вдруг понял, что возможно эти двое, единственные сохранившие в этом дерьме человеческий облик. Хотя, я ещё ни с кем практически и  не общался, поправил я себя. Разве можно судить о людях, совсем не зная их? Конечно же, нет. Завтра же нужно будет попытаться поговорить с каждым.