Прошло секунд десять. Розовый рыцарь поднял голову, огляделся, неловко слез со стола и выпрямился. Какое-то время он стоял, покачиваясь и поскрипывая, наконец обрел равновесие и глухо прогудел:

Слава великому и могучему Безевихту!

Слава, слава. — Колдун небрежно махнул рукой, взял со стола масленку и смазал рыцарю маслом железные суставы. — Кажется, все. Готов? Прекрасно. Ну так ступай — пришло время службы.

Рыцарь неуклюже повернулся и, звеня шпорами, вышел из лаборатории.

— Ух ты! — прошептал Генрих, потрясенный превращением железных доспехов в рыцаря.

Колдун почувствовал взгляд мальчика, поежился и недовольно огляделся по сторонам. Генрих поспешно отпрянул от глазка.

— Ну что, увидел? — нетерпеливо зашептал глюм. — Подними меня скорее, я тоже хочу глянуть!

Мальчик приложил палец к губам.

Тихо! Кажется, он нас чует.

Ну так что? Мы ведь за тем и пришли, чтоб с ним сразиться. Подними, подними меня.

Генрих поднял Бурунькиса на руки, глюм заглянул в лабораторию.

Ну и урод! — прошептал малыш, отстраняясь от глазка. — Я думаю, мы быстро разделаемся с горбуном: на вид он дряхлый и беспомощный. Ржавые доспехи на стол зачем-то сносит…

Опять рожового рыцаря делать будет. В шутки, то ешть жа день и ночь, он делает двадцать пять рыцарей. В год выходит девять тышяч што двадцать пять воинов. Жа пять лет шорок пять тышяч шешть-шот двадцать пять. Я вше подшчитал, — гордо сообщил призрак бывшего казначея Уля Бергмана.

Глюм повернулся к нему.

Это радует, — без особого восторга сказал он. — Мы можем ворваться в лабораторию сейчас, чтоб застать колдуна врасплох?

Увы, тут нет двери. Одни комнаты имеют потайные двери, другие нет. Тут их нет. Идем дальше?

Да. Ведите нас к комнате принцессы, — распорядился Генрих.

Призрак Уля Бергмана повел друзей дальше по лабиринту. Местами коридор становился настолько низким, что Генриху приходилось ползти на четвереньках, а иногда на пути возникали такие высокие ступени, что мальчику приходилось брать Бурунькиса на руки.

Не завидую я королю, — проворчал Генрих, когда очередная ступенька оказалась позади.

Да уж, быть королем нелегко, — согласилось привидение. — Вот и комната принцешшы. Но только войти вы опять не шможете: нет двери.

А вежливо ли будет подсматривать за принцессой? — заколебался Генрих.

Конечно! — ответило привидение. — Она шпит и переодеваетшя в опочивальне, там нет потайного глажка. А тут она целыми днями шидит и какую-то тайную картинку рашшматривает. Бедная девочка! Глядит и плачет, глядит и плачет.

А почему вы решили, что тайную?

Потому что когда колдун входит, она картинку прячет, — объяснило привидение.

Генрих прижался лбом к стене и посмотрел в потайной глазок. Принцесса сидела в огромном мягком кресле, поджав под себя ноги, и рассматривала какой-то листок. Одета она была просто: в сиреневое платьице с рюшками и короткими рукавами. Волосы принцессы были распущены. Возле девочки, на кресле, примостился чудесный щенок. Генрих узнал в нем своего Ремоса, которого ему подарил Клаус Вайсберг и которого он, Генрих, потом подарил Альбине. Щенок был помесью двух пород: салуки и боксера, однако боксера в нем ничего не напоминало, это была настоящая арабская борзая. Борзая, в жилах которой текла кровь одного из двух псов, охранявших герцогиню Марту Винкельхофер в ночь, когда та, предпочтя ужасным объятиям колдуна — старого герцога — смерть, выбросилась с башни замк&. За это несчастная женщина была обречена скитаться призраком долгие годы, пока Генрих не стал причиной ее избавления. Ну, если по правде, одной из причин.

— Альбина! — не удержался и крикнул Генрих. — Я здесь! Я пришел!

Принцесса вздрогнула, удивленно осмотрелась по сторонам, потом пожала плечами и принялась опять рассматривать листок. По щеке ее покатилась слезинка. Щенок вздрогнул во сне и несколько раз ударил хвостом. Видимо, малыш решил, что голос прежнего хозяина ему приснился.

— Альбина, это я — Генрих! — закричал мальчик и ударил кулаком по стене. — Я здесь!

Принцесса Альбина снова отвела глаза от картинки и оглянулась.

Внезапно дверь распахнулась — на пороге показался колдун Безевихт с клеткой в руках. Свою грязную рабочую одежду горбун сменил на грубый, из овечьей шерсти, халат в желто-черную полоску. Халат был распахнут, из-под него виднелась широкая, длинная, до ступней, белая рубаха, подпоясанная ярко-красным кушаком. За кушаком торчал кривой арабский кинжал в дорогих, украшенных драгоценными камнями ножнах. Голову старика покрывал туго повязанный платок, на ногах его были все те же запыленные ужасные башмаки на деревянной подошве.

Альбина поспешно спрятала картинку между страницами какой-то толстой книги и бросила на колдуна полный ненависти взгляд:

Перед тем как войти в покои принцессы, следует постучать!

Моя дорогая — радуйся! — пропустил горбун ее слова мимо ушей. — Я тебе глюма принес. На него подействовал волшебный розовый газ, и он сам притопал. Я его изловил — ив клетку. А вскоре действие газа закончилось, и он хотел сбежать, да не тут-го было: клетка у меня крепкая, заколдованная. Кажется, ты хотела иметь в доме какое-нибудь животное?

Сам ты животное! — услышал Генрих возмущенный голос Капунькиса.

Цыть! — прикрикнул колдун и приблизил к прутьям клетки свой волшебный посох. Капунь-кис испуганно забился в угол. В это время Ремос соскочил с кресла и со смешным рычанием вцепился колдуну в халат. Безевихт не обратил на щенка никакого внимания. Он расхаживал по комнате, а щенок болтался на халате, как какое-то мохнатое украшение.

Ничего я не хотела! Немедленно отпусти меня, злой горбун! — крикнула Альбина.

Наверное, я опять что-то напутал, — вздохнул Безевихт. — Так ты и в самом деле не хотела держать у себя никаких животных?

Альбина посмотрела на Капунькиса равнодушным взглядом и отвернулась. Она или не узнала малыша, или сделала вид, что не знает.

— Тогда я превращу его в свечку. Из глюма выйдет хорошая свеча…

Принцесса гневно сверкнула глазами:

Не надо его ни во что превращать. Ты опять все напутал.

Это неудивительно. — Колдун гордо выпятил грудь. — В моей голове слишком много знаний! Так и быть, я не стану глупую меховую зверушку пускать на светильник. Пусть ж'Ивет в клетке, пока тебе не надоест. Но только смотри, не пытайся открыть клетку, чтоб погладить его. Во-первых, клетку ты все равно не откроешь, а во-вторых — глюмы, моя дорогая, самые удивительные существа в Малом и Большом Мидгарде. Представь только — мой волшебный газ не может действовать на них долго! На всех действует, а на глюмов больше одного дня не может. Вот почему решетку я сделал из особой, магической стали — сломать такую не по силам даже цпюму. Но глюмы — народец глупый. Они не осознаютсвоих возможностей. Они не могут или не умеют будить свою силу при надобности. Их сила стихийна, и появляется она, когда маленькое животное оказывается в безвыходной ситуации. Да и то не всегда. Часто глюмы погибали, так и не сумев вызвать свою силу.

Ну, видишь принцессу? — Бурунькис легонько царапнул ногтем доспехи Генриха.

Вижу. — Генрих наклонился к Бурунькису. — А еще там… живой и невредимый… только ты смотри, не закричи от счастья;., там Капунькис.

Мой братец жив? — Бурунькис принялся от радости пританцовывать на месте. — Жив! Мой братец жив! Слава богам, они пощадили его!.. И что он делает?

Безевихт посадил его в клетку и подарил принцессе.

Вот гад! — возмутился глюм. — Ну, я ему сейчас покажу! Эй, господин призрак Уля Бергмана, где тут ближайшая дверь? Веди нас, не то моему терпению придет конец и я развалю весь замок на куски! Ух, как я зол!

Правильно, ведите нас, мы готовы к битве! — подтвердил Генрих.

Привидение махнуло рукой.

— Шагайте жа мной. Дверь шовшем рядом. Шагов дешять надо пройти.