— Не смеши меня, уродливая обезьяна, — отмахнулся колдун. — Только таким дуракам, как ты и твой Рыцарь-Герой, может быть не ясно, что с чудовищем так просто не сладить. Выдумали же: Герой, победитель Безе-Злезе! Нет, тут без Каракубаса не

обошлось. Только он мог справиться с удгардской богиней, только он. Уж кому, как не мне, это знать.

Этот долговязый Каракубас страшен в ярости, но очень отходчив. Даю голову на отсечение, что, едва запустив Безе-Злезе в Большой Мидгард, он тут же в этом раскаялся. Он в жизни своей никого не убил, этот идиот, лягушки и мыши при опытах — не в

счет. Уж я-то его как облупленного знаю, когда-то мы с ним даже дружили. Только давно это было, ох как давно. Я уверен, что Каракубас, пожалев о своем гневе, отправился к месту боя, а увидев там этого кретина в блестящих доспехах, совсем растаял. Он

ведь скорей всего не желал ничьей смерти, решил только попугать древнерожденных. Вот дурень! Уж я б на его месте прикончил коротышку Реберика и дюжину-другую таких уродцев, как вы, глюмы. Слюнтяй и трус — вот он кто, этот Каракубас. Ему никогда не достичь ни величия, ни высот… Ему самое место в Большом Мидгарде, пусть сидит там, неудачник, до конца своих дней. Лучшей темницы и не придумаешь. А без Каракубаса кто поможет людям и вам, древнерожденным обезьянам?'Никто!

Слушая Безевихта, Генрих подумал, что слова колдуна, быть может, не так уж и неверны. Ведь действительно — как могла огромная богиня испугаться маленького мальчика в доспехах? «Неужто Каракубас вовсе не такой гадкий, каким показался мне с первого взгляда? Может, меня смутил его необычный вид, его манера держаться, его грубость? А на самом деле в глубине души он не такой уж плохой человек? И потом, он ведь искренне сочувствовал призраку герцогини Марты Винкельхофер. Окажись на его месте Безевихт, так тот бы лишь радовался чужой беде… Ну что ж, пусть богиню прогнал не я, а Каракубас, это все равно ничего не меняет — я не убежал тогда и не отступлю сейчас. Пусть я не великий Герой, но уж точно не трус вроде Клауса Вайс-берга!»

В любом случае мы будем бороться. Даже без надежды, — твердо сказал Генрих.

Нам помогут боги! — вдруг крикнул Бурунь-кис. — Уж они как возьмутся за тебя все разом!..

Боги? Ты сказал «боги»? — Колдун оглушительно рассмеялся.

Да, боги. Бог бдин — наш лучший друг. — Бу-рунькис с вызовом посмотрел на колдуна. — Он пообещал нам, что всем и каждому, кто попытается сделать нам зло, он оторвет голову!

Забудьте, забудьте про бдина, мохнатые уродцы. Богам плевать как на вас, так и на все, что творится вокруг. Богам нет дела то того, что мир становится с каждым днем, с каждым часом ужасней. Они знают, что приговорены, что погибнут вместе со всем миром, и поэтому развлекаются, торопясь нахвататься удовольствий. Только ваш «друг» бдин иногда еще появляется в Малом Мидгарде, носится как сумасшедший по лесам без головы, но зато со своими волками и двумя воронами: Хугином и Мунином, которые, можно подумать, ему ума прибавляют! Кого сейчас можно напугать бдином? Твой бдин уже тысячи лет как перестал корчить из себя властелина мира. Это и понятно: что за бог без головы. Ха-ха! Самоё настоящее чучело, а не бог. Нет, глупые обезьяны, вам нечего рассчитывать ни на бдина, ни на других богов. Боги слишком любят себя, чтоб тратить свое время на вас. Но я не собираюсь уподобляться жалким богам-себялюбцам, я не намерен ждать конца света сложа руки, я решил взяться за переустройство существующего уклада. А начну я с людишек и древнерожденных. Сперва я разрушу все, что человек построил и создал, все, чему он радуется и чем любуется. Я лишу людей прекрасного, обращу в животных, которые денно и нощно будут крушить все, что построили раньше. Пока не станут деревянными поленьями — тупыми, бездумными, равнодушными, каковыми и являлись изначально.

КогдаМалом Мидгарде не останется ничего, что напоминало б о человеческом прошлом, я начну все сначала, стану созидать тот мир и ту историю, какие будут угодны мне. Историю, которая начнется с моего имени. С имени Безевихта Великого, Безевихта Разрушителя, Безевихта Созидателя, с человека, который был горбатым уродом, а стал величайшим магом и полубогом. А со временем, возможно, и богом. Теперь, глупцы, вы поняли, с кем имеете дело?

Генрих промолчал: что толку спорить с сумасшедшим?

— А теперь, господа незваные гости, — сказал колдун, — прошу вас пройти в главный зал. Там достаточно места для представления.

Безевихт взмахом руки начертил в воздухе пентаграмму. Генрих поднял меч, готовый отразить вызванных магией существ. Бурунькис отскочил от клетки с братом, присел для устойчивости, выставил перед собой кинжал. Из воздуха внезапно появились две огромные волосатые лапы. Блеск Отваги ударил по толстым пальцам и отскочил, Бурунькис попытался увернуться, но лапа, возникшая перед ним, оказалась проворней. Друзья не успели опомниться, как были схвачены и в мгновение ока перенесены в главный зал дворца. В этом зале происходило посвящение Генриха в рыцари и награждение Капунькиса после битвы с Безе-Злезе. Главный зал, как и весь дворец, был совершенно не поврежден. В маниакальном стремлении уничтожить прекрасное колдун тем не менее разрушать собственное жилище не стал.

Чудовищные лапищи аккуратно поставили Генриха и Бурунькиса на мраморный пол и тут же исчезли. Наши герои осмотрелись. Они стояли в самом центре зала, а вокруг выстроились ровными безмолвными рядами розовые рыцари.

— Мои храбрые воины! — крикнул колдун. Размахивая магическим посохом, он кружил подсамым потолком, точно птица.

— Слава Безевихту, великому и могучему! — хором ответили рыцари и отсалютовали мечами.

«Ах, как мне это нравится! — сказал Блеск Отваги. — Сколько предстоит работы!»

— Если бы у меня был лук или арбалет, уж я бы горбуна к потолку пригвоздил, — покрутил головой глюм, разглядывая летающего Безевихта.

Потом Бурунькис посмотрел на рыцарей и взвесил в руке кинжал. — Генрих, как думаешь, справимся мы со всем этим розовым металлоломом за полчаса?

Генрих вздохнул. Ему не хотелось расстраивать маленького друга, но уверенности в победе не было. Если колдун всерьез решит покончить с врагами, он вместо «розового металлолома» выпустит на них магию. А это гораздо хуже, чем сотня и даже тысяча накачанных газом доспехов.

— В атаку, мои верные слуги! — крикнул колдун.

Розовые рыцари одновременно двинулись к центру зала. Их дружные шаги эхом отразились от стен. Они шагали в полнейшем молчании, и это было особенно ужасно. «Самые настоящие роботы. Безмозглые, холодные, жестокие, — подумал Генрих. — Страшное оружие — его невозможно заставить отступать. Они ведь не понимают, что такое

страх и смерть».

Когда первый ряд атакующих с выставленными вперед мечами подступил достаточно близко, волшебный меч Генриха пришел в движение и перерубил концы их розовых мечей, точно спички. Рыцари первого ряда приостановили движение, задние же ряды полезли на них, началась сумятица, в которой Бурунькис опустился на колени и шустро пополз между ног рыцарей. Малыш изо всех сил колотил по доспехам кинжалом, но, увы, пробить обычным металлом розовую сталь не мог. Некоторые рыцари попытались схватить Бурунькиса, другие — пронзить мечами, но у неуклюжих воинов колдуна ничего не получалось: куда им было тягаться с проворным глюмом! Толчея становилась сильнее и сильнее, рыцари были растеряны, никто из них не мог решить, на какого врага следует нападать в первую очередь — глюм находился ближе, но у человека был меч.

Человека, человека в первую очередь хватайте! — нетерпеливо закричал колдун. — Вот болваны!

Слава великому и могучему! — прогудели рыцари и двинулись к Генриху.

«Пошла работенка!» — радостно крикнул Блеск Отваги и принялся с такой скоростью рубить рыцарей, что большинство из них даже не успевали сообразить, что происходит. На мраморные плиты с лязгом посыпались шлемы, расколотые нагрудные панцири, наплечники и наколенники. Но это, как оказалось, были лишь цветочки, ягодки пошли тогда, когда Генрих прыгнул в гущу рыцарей. Вот там-то волшебный клинок заработал в полную силу! Он превратился в настоящую машину по переработке металлолома — на пол посыпалась мельчайшая металлическая стружка. Блеск Отваги на радостях даже запел какую-то песню.