— Я тут думал и читал… всякое. Кажется, я понял, на чем его переклинило.
Таня подобралась, четко зная, о ком Павел говорит. Во рту пересохло.
— Вот пенек, садись.
Таня помотала головой.
— Существует, тьфу, существовало в древних верованиях такое понятие: "время волка". Момент накануне Рагнаради.
— Не поняла.
— А чего тут непонятного, если мы в нем живем. Это когда решетки на окна вешают, двери железные вставляют, и в газетах и по телевизору сплошные убийства и катастрофы, — Пашка задумчиво почесал висок. — Ну, канун конца света.
Татьяна поджала губы:
— Очень конструктивно.
Стрелок фамильярно хлопнул коллегу по плечу:
— Есть трактовка, что это еще и канун нового времени, поворот, как китайцы изящно выразились: "Чтоб вы жили во время перемен".
— Иди ты…
— Тань… А еще доктор, целитель…
— Ага. "Я заряжаю ваши кремы"…
Повернулась, чтобы уйти, но Павел удержал ее за руку.
— Извини. Просто сам я уже въехал, а объяснить толком не могу.
Он вздохнул.
— Про матриархат знаешь?
— Тю-у…
— Объясняю просто, как валенку: при матриархате были свои боги, то есть, богини, лунный пантеон. А когда мужики заняли первое место, их (богинь, а не мужиков) сменили солнечные боги. Имена называть?
Таня горестно покачала головой:
— Называй.
— Ну, Ашторет, она же Иштар, Рея-Кибела, Артемис, Лилит, Изида, Геката… кажется, — Пашка почесал висок. — А потом — Аполлон… Собственно, все вышеназванные дамочки были персонификацией Четырехликой Богини Луны, Владычицы Нижней Бездны, Великой Матери. Ну, короче, той, которая избушку ставила.
— Где? — Таня безнадежно уселась на пенек. Все это здорово напоминало театр абсурда. Сперва ролевики в лохмотьях и кретинский турнир, потом древние богини…
— В лесу. "Избушка-избушка, стань по-старому, как Мать поставила"… — с завыванием процитировал Пашка. — Тань, я не сам это выдумал. Я гору книг перевернул. И Проппа, и Фрэзера, и «Викку»…
— Какую Вику?
Пашка хихикнув, по-бабьи всплеснул руками:
— Во, все покупаются. А там полное название "Древние корни колдовских учений".
— Так что же… что же получается? — взъярилась Татьяна. — Он галиматьи начитался и крышей поехал?!
— Это не галиматья! Это научный труд! Сама бы Фрэзера почитала!..
Пашка по привычке стал драть на себе волосы, запутался в кузнецкой повязке и взвыл, пробуя вырвать ее из кудрей. А Таня злорадно подумала, что Лютику с его ботинком пришлось хуже, и сразу успокоилась.
— Насколько я понимаю, процесс передачи власти от женских лунных божеств мужским занял несколько тысяч лет, — вещал Пашка. — А у них, ну, в стране Берег, случился скачком, лет за тридцать.
— Нет никакого Берега!
— Хорошо. Нет, — Пашка прикрыл нос, точно опасался противоправных действий в его сторону. — Но для заболевших «белочкой», уж поверь мне, мифические черти вполне реальны.
У Тани отняло голос.
— Э… это я для примера.
Она скомкала в кулаках штанины и до крови закусила губу.
— Ты слушаешь?
— М-м…
— Женские богини тоже иногда одна другую меняли. А уж аватары, эти, по-русски, воплощения — только в путь. Сдох у египтян священный бык или кошка — они по приметам ищут нового, и уже ему поклоняются, а предыдущего в саркофаг! А были боги: то помрет, то возродится. Как в мифе об Изиде и Осирисе, о Деметре и Персефоне, о Дионисе… Короче, отражение природных циклов. От зерна до пива. Между прочим, тот же Фрэзер писал, что когда вождь достигал старости, племя его приносило в жертву с соответствующей церемонией и заменяло молодым. Потому как у них вожди плодородие символизировали и, — Пашка слегка покраснел, — поддерживали. И только потом одряхлевшие вожди стали подсовывать вместо себя сыновей. Вот тебе и объяснение распятия.
— Жалко…
— Чего жалко?
— Что отдельных устаревших вождей нельзя убрать… с церемонией.
— Злая ты, Танька.
— Ага! А у нас лекарств в больнице нет совсем, просим свои нести, а сколько санитаркам платят…
— Знаю я, сколько им платят, — запыхтел Пашка. — Наши все разбежались. Дальше рассказывать?
Дождался ее кивка. Покрутил головную повязку, сощурился.
— В общем, когда пришло время волка, пора менять вождя. Что у них на Берегу и должно было произойти. Вот только события развились не по лунному, как положено при матриархате, а по солнечному варианту. То есть, вместо чтобы дать себя ухлопать, вождь… вождиха оказала сопротивление. Есть такая малоизвестная легенда, вроде про того же короля Артура. Что его ранили, и он потерял волшебный меч. И, чтобы выздороветь, он то ли его соратники должны были этот меч найти. Видишь? Немощный король не дал себя убить, а ждет исцеления. Кстати, тот же мотив повторяется в легенде о Граале, только там потерян не меч, а копье, и на его поиски отправляется Парсифаль. Кстати, и тот, и другое символизируют…
— Паш, а проще нельзя? Я понимаю, что ты умный…
— Нельзя, — отрезал Стрелок. — У твоего Сергея тоже королеву ранили, только он не меч должен найти, а ее саму. Иначе Берегу песец, белый и пушистый. Ф-фу-у… — Пашка развалился на сухой траве, подставляя лицо солнцу. — А еще у них есть Черта.
Таня покрутила головой.
— "Потерпи, дядя Федор, всего одно платье осталось!" Ты Стругацких читала?
— Нет.
— А зря. У них есть такая "Далекая Радуга", физики напортачили с телепортацией, и через планету поползло то ли такое всепожирающее облако, не помню вот точно… Обсидиановое, по-моему, такое от земли до неба. Очень похоже. Хотя на Берегу с небом все в порядке, просто ползет полоса синего песка и жрет, хавает… слизывает, короче, все, что на пути. И размером от моря до моря. Как великая Польша.
— Пашка!
— А может, это две планеты пересеклись в четвертом измерении: Берег и Земля.
— Но у нас Черты нет! — окончательно ошалевая, заорала Таня.
— Зато Чернобыль грохнул.
— Ага, при каждом ядерном взрыве мы с кем-то пересекаемся в пятом измерении. Пашка, ты балбес.
— Спасибо.
— За что?
— Ты со мной разговаривать научилась по-человечески.
Таня подавила в себе желание съездить Стрелку по физиономии. Обидно же, черт возьми! Не сухарь она, не "синий чулок"! Да, кстати, "синий чулок" был вовсе мужик-зануда.
А Пашка сказал печально и серьезно:
— Черта — она как граница… Внутри каждого из нас есть какие-то рубежи. Их поставили родители, воспитание, общество, и мы всю жизнь мучимся. Или пробуем их перейти, чтобы стать самими собой.
— Тоже мне, радость, — глубоко вздохнула Таня, — перейдет Раскольников такую границу, и пойдет старушек гасить.
— Или полюбит.
— Что? — Татьяна захлопала ресницами, — ты думаешь… Сережка… перешел границу между собой и своей родовой памятью… И… и… влюбился в эту… Лилит? — она хмыкнула. — Вот всегда считала, что мужики предпочитают руками потрогать.
— Сильно ты нас знаешь, — Пашка иронично хмыкнул. — Думаешь, там пощупать было нечего? Как это у Ефремова…
— У какого?
— У Ивана Антоновича, конечно, писатель такой, — Стрелок возвел очи горе и пожевал губами. — Вывезли из храма изваяние, значит… На телеге со здоровущими бронзовыми колесами… И впряжены в нее были лев и буйвол, кажется… Лошади бы не сволокли. А на телеге баба! — в отличие от Ефремова, Пашке слов не хватило, и он помог себе руками, обрисовав в воздухе объемную фигуру. — Как там… "Необъятные бедра, куда шире массивных плеч, служили пьедесталом могучему телу с тяжелыми руками, большими и правильными полусферическими грудями. Шея, прямая и высокая, почти равная по окружности узкой удлиненной голове с едва намеченным лицом…" Весь вечер вчера учил.
— Спасибо, Пашенька!! — Татьяна озорно бросила в него шишку.
— За что?
А она, представив здоровущую тетку, идеально приспособленную для деторождения, но с объемом мозгов, как у курицы, смеялась и никак не могла остановиться. Сережка такую не полюбит!
— Тань! А выходи за меня замуж.