Христос есть Судия мира: вот это-то и забывают. Христос боролся и победил и завещал ученикам бороться же и победить. Указывают, что Он никого физически не наказал. Мало ли чего Он не делал, что мы не можем не делать. «Могий вместити да вместит». Кто может словом победить тьму — пусть и побеждает. Но кто не может — пусть к победе тьмы приложит и слабейшие, небогатые силы, физическую борьбу. Христос исцелял одним словом больных. Мы этого не можем, хотя это было бы лучше, и больных лечим медленно и медикаментами. Христос потому насилия не употребил, что слово Его равнялось действию, было в своем роде уже насилием; и Он не употреблял средств, Ему ненужных, а у человека неизбежных и потому ему позволительных. Однако Христос повелевал. Повелительный элемент содержится в Евангелии. «Господи Иисусе, за что Ты мучишь меня»,— кричал ему больной. Да и вообще говорить, что Христос не стоил муки человечеству, не связан был с муками, например, для Израиля — просто странно. Великие переломы без мук не бывают. Право, миссионерство есть меньшая из них. С этой мистической стороны о муках наших сектантов и говорить не стоит. Булавочные уколы после ударов паровым молотом. Их жаль князю Волконскому. Но ведь ему жидов не жаль. А жидам не жаль его штундистов. Вообще же в христианстве никому и никого не жаль, ибо «охладела в мире любовь». Вот по речи Антонина афинянам было жаль какого-то неведомого народца, «божок» которых, может быть, остался без алтаря, и они воздвигли им у себя алтарь (deo ignoto[4]). Так то были афиняне, дрянь. А мы обернуты в золото и сияем на весь мир. Если от нас немного припахивает, как случилось в Иерусалиме во время побоища, то мы вообще так счастливы, что этого не чувствуем, как не почувствовал этого при рассказе Антонин. Мы «господствующие», «господствующая» церковь, «господствующая» религия, «господствующая» цивилизация. Но где же видано господство без рабства, победители без побежденных? Это соотносительные понятия. Миссионеры работают на великом колесе этого мирового господства. Это — цивилизаторы, люди высшей культуры, под которых напрасно бы подкапываться. Кричать о сектантах — все равно что в Афинах было говорить о «варварах», персах или в Риме — о вольноотпущенниках. Это подрывает сущность христианской цивилизации, точнее — великой победы Христовой. Войдем же в логику миссионера, плодами забот коего мы пользуемся, а работы их не хотим: он — как Леонид при Фермопилах. За ним дорогое отечество; перед ним — варвары. Положить оружие, опустить колья — значило бы, как изменник Эфиальт, провести врагов в дорогие храмы. «Мука! мука!» — говорят либералы. Да позвольте, «оружие пройдет через сердце твое», — сказано было Марии Безвинной при самом рождении Спасителя. От власти ли Сына не зависело, также умерев за грехи мира, также все совершив, Мать Свою избавить от муки стоять перед Крестом? Неужели не мог Он соделать, чтобы Она почила ранее. Нет, каплями крови точился Христос. И капли — окрест Его. Вот каплю-то крови Христовой и не постиг реферат Волконского. Т. е. не постиг главного мистицизма христианства. Доклад его произвел на меня прямо некрасивое впечатление, неэстетическое: какое-то считанье по счетам около великой загадки, какое-то клубное рассуждение над руинами Карфагена. Дайте свободу ему и таким — они просто засядут в карты и ни малейше не воспылают по Христу, как будто воспылали «бы», дай только свободу христианству и убери миссионеров. Еще историческая заметка: Соединенные Штаты с абсолютной холодностью к религии не знали и преследований религиозных. А Испания и Италия, давшие почти всю картину христианства, — дали и наибольшие муки человечеству. Тут я слышу голос патриотов, что «мы одни знаем истину», — «мы» и веруем, и не жжем. Я же подозреваю, что мы только плохо веруем, расположены к картам и оттого вообще не беспокоимся прозелитизмом. «Ты не горяч и не холоден, а только тепел…» Это очень идет к нам, к нашей колеблющейся догматике, незавершенной иерархии, полуцелибату духовенства и кое-каким миссионерам на место «De propaganda fide». Чтобы постигнуть теорию вопроса, во всяком случае нужно обратиться не к нам, средненьким.

1906