Кто может уверовать, если Господь не привлечет к Себе? Кто может совершать подвиги, если Господь не поможет? Кто может удостоиться мученического венца, если Христос не дарует его? И я недостойный, — говорит описатель настоящего жития Валерий, воспитывавшийся и учившийся вместе со святым мучеником Понтием, — не получил такой благодати, чтобы вместе с ним и умереть за Христа, но ради его подвигов и мученичества надеюсь на милость от Господа. Всё, что я говорю о нем, — призываю во свидетели Христа и Его ангелов, — видел я своими глазами, слышал своими ушами и даже отчасти разделял с ним. Ради этого и вы верьте настоящему правдивому повествованию, и за веру вашу вы получите вместе со святым мучеником награду от Господа в день воскресения мертвых.

В Риме [1] жил почтенный сенатор Марк; он был бездетен, что доставляло большую печаль как ему, так и жене его Юлии. На двадцать втором году супружества Юлия к великой радости почувствовала, что она забеременела; на пятом месяце беременности она, обходя вместе со своим мужем идольские капища, — оба они были язычники, — пришла в храм Дия, называвшегося великим. Здесь Юлия взглянула на жреца, который с венцом на голове совершал жертвоприношение пред идолом; вдруг жрец пришел в сильнейшее возбуждение и, снявши с себя венец, начал раздроблять его на части, крича со слезами:

— Эта жена носит во чреве того, который разрушит до основания сей великий храм и уничтожит его богов!

Эти слова взволнованный жрец проговорил громким голосом несколько раз, чем привел всех присутствовавших в ужас и из них особенно Марка и Юлию; они в трепете убежали из храма в свой дом, находившийся близ храма. Взяв камень, Юлия наносила себе удары по чреву и бокам со словами:

— О, если бы мне не зачинать того, от кого разорится храм и боги сокрушатся; лучше мне самой умереть с ним, чем родить его!

Когда приблизилось время, она родила совершенно здорового младенца, хотя все ожидали, что он будет мертв, вспоминая те сильные удары камнем, какие наносила себе мать. Юлия хотела убить новорожденного, но отец воспротивился этому, говоря:

— Если Дий захочет, он сам отомстит своему врагу; мы же не будем убийцами своего дитяти.

Так мальчик остался жить и был назван Понтием. Когда сын подрос, родители отдали его в училище, и никогда не брали его с собою в храм. Отрок же возрастал не только годами, но и умом: уже во время ранней юности он мог по справедливости быть назван философом; вместе с тем он был очень сведущ и в других науках, так как обладал отличной памятью и большою начитанностью; стремлением к истинному знанию Понтий превосходил всех своих сверстников.

Раз ранним утром он отправился к своему учителю, и ему случилось проходить мимо одного христианского дома и в то именно время, когда собравшиеся там вместе с папою Понтианом [2] верные пели утренние псалмы. Вслушавшись в пение, Понтий разобрал слова: «Бог наш на небесах; творит все, что хочет. А их идолы — серебро и золото, дело рук человеческих. Есть у них уста, но не говорят; есть у них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат; есть у них ноздри, но не обоняют; есть у них руки, но не осязают; есть у них ноги, но не ходят; и они не издают голоса гортанью своею. Подобны им да будут делающие их и все, надеющиеся на них» (Пс.113:11–16).

Остановившись, он вздохнул и невольно задумался над смыслом этого изречения, затем, умилившись под действием благодати Святого Духа, Понтий заплакал и, подняв руки к верху, воскликнул:

— Боже, Которому я слышу сейчас возносимую хвалу, дай мне познать Тебя!

Затем он подошел к дверям дома и стал прилежно стучать в них. Выглянувшие сверху из окна сказали папе:

— Какой-то отрок стучится в дверь.

Папа, уже знавший всё по откровению Святого Духа, сказал:

— Идите отоприте ему, чтобы он пришел к нам, «ибо таковых есть Царствие Божие» (Лк.18:16).

Честный отрок вошел в дом только с одним своим сверстником и товарищем по учению Валерием, который и написал житие святого Понтия; рабов своих он оставил на улице. Войдя в комнату и увидя, что совершается богослужение, отрок удалился в угол, где и пробыл до конца богослужения, внимательно слушая и умиляясь сердцем. Затем он подошел к святому папе и, припав со слезами к ногам его, говорил:

— Молю тебя, отец мой, открой мне смысл слов, которые сейчас вы пели, — идолы язычников слепы и глухи, не обоняют и не могут осязать руками; особенно меня поразило изречение: «подобны им да будут делающие их и все, надеющиеся на них».

Папа с любовью привлек к себе Понтия и сказал ему:

— Вижу, сын мой, что Бог просветил твое сердце, заставив его стремиться к Нему. Подумай и посмотри, — не все ли идолы сделаны или из золота, или серебра, или меди или вообще из какого-нибудь вещества? Кто не знает, что каменные идолы высечены из гор и оттуда положенные на колья привезены для продажи на торговую площадь? Могут ли эти, созданные из земли идолы, которых в будущем ждет разрушение и обращение в землю, быть богами? Наш же Бог, в Которого мы веруем, на небесах, и Его можно видеть только сердечными, а не плотскими очами и — познавать только верою.

На это блаженный Понтий отвечал:

— Мой отец и господин, ты говоришь совершенно справедливо: кто действительно не видит, что идолы бездушны и недвижимы и что ими полна не только торговая площадь, Капитолий и храмы, но и все улицы: их такое множество, что и счесть нельзя; они имеют самый разнообразный вид и сделаны путем весьма высокого искусства, до какого только мог дойти ум человека. Кто не видит также, что они прикреплены железом или оловом к своим местам, чтобы их не свалил ветер, и — они не разбились; известно и то, что воры и разбойники часто похищают золотых и серебряных идолов, и как они могут охранять людей от зла, когда сами нуждаются в охранении со стороны одних людей, чтобы их не украли другие?

Святой папа Понтиан удивлялся уму отрока и, взяв его за руку, хотел посадить с собою, но блаженный Понтий сказал:

— Если при наших учителях, обучающих маловажным вещам, мы не смеем сидеть, то как я сяду с отцом, который вместо пути заблуждения указывает мне путь правды и вместо тьмы свет.

Папа отвечал:

— Господь и Учитель наш Иисус Христос дал нам такой завет, чтобы все были едино в Нем (ср. Иоан.15:4–5) и наставляли друг друга на полезное.

Потом папа спросил блаженного отрока:

— Имеешь ли ты родителей?

— Вот уже другой год, — отвечал Понтий, — как мать моя умерла; жив только мой отец, уже глубокий старец, для которого я служу единственным утешением.

— Он христианин или язычник? — осведомился папа.

— Мой отец, как и большинство, ревностный язычник, — сказал на это Понтий.

— Бог, просветивший тебя без всякого учения со стороны людей, — говорил папа, — может просветить и твоего отца, чтобы родивший тебя в эту смертную жизнь познал через тебя жизнь бессмертную. И ты, сын мой, послушайся меня: веруй во Христа и прими святое крещение, избавляющее от вечных мучений.

В подобных выражениях папа около трех часов наставлял Понтия, объясняя ему учение о Царствии Божием; огласив его и пришедшего с ним отрока Валерия и подготовив их, таким образом, к принятию святого крещения, он отпустил обоих с миром. Они же вышли и как агнцы, покинувшие обильное пастбище, радовались, что обрели спасение своих душ. С этого времени они каждый день приходили к святителю Божию, поучаясь у него.

Однажды сенатор Марк спросил Понтия:

— Что нового узнал ты, сын мой, за эти дни у твоих учителей?

— За всё время учения, — отвечал Понтий, — я не слышал от них ничего лучше того, чему научился теперь.

Отец радовался, полагая, что отрок узнал новые сведения из наук, проходившихся в языческих школах. Блаженный же Понтий, выискивая удобный случай, чтобы склонить к вере во Христа и отца вместе с собою, в один день сказал: