— Извините, имею честь представиться. Художник Игорь Кучумов. Не думайте что я с дурными намерениями, просто я поражен вашей красотой. Я тут сделал несколько рисунков, — он начал показывать свои наброски. Они были очень точны, изящны, но главное, они подтверждали его слова, что он именно художник. Это был прием, неоднократно проверенный на десятках женщин. Обычно та настороженность, что всегда появлялась на лицах новых знакомых, менялась на заинтересованность. Талант всегда привлекал к себе симпатию. А Кучумов продолжал разговор по извечной схеме.

— Но мне хочется написать с вас картину. Вы не могли бы мне попозировать хотя бы пару дней?

Но в этот раз произошло нечто невероятное. Женщина отрицательно замотала головой, и, сказав решительное: " Нет", — и пошла дальше.

Кучумов опешил. Такого позора в своей жизни он еще никогда не испытывал. И тогда он бросил в бой свою последнюю козырную карту:

— Я хорошо заплачу. Сто рублей за час позирования.

Это сработало. Женщина остановилась, повернулась лицом к художнику.

— Вы не шутите? — Спросила она. — Такие большие деньги за то, чтобы только позировать?

— Нет, это не шутки. Я действительно очень хочу нарисовать с вас большую, хорошую картину.

— Вы, что, хотите писать меня голой?

Кучумов сразу уловил отрицательные нотки в голосе незнакомки и тут же поспешил развеять все ее сомнения.

— Нет, вы что! Я хочу нарисовать вас в этом вот голубом платье. Оно вам так идет. Вы будете сидеть на балконе с видом на море, в плетеном кресле. Мне нужно нарисовать ваше лицо. И особенно глаза. У вас удивительно красивые глаза.

Он достал из кармана небольшую золотую коробочку для визиток, достал одну из них. На черном бархате было золотым тиснением выгравировано: "Игорь Викторович Кучумов, заслуженный художник СССР".

— Приходите ко мне в "Кавказскую Ривьеру", номер восемьсот седьмой. Скажите, чтобы прислуга проводила. Как, сегодня сможете?

— Сегодня нет, и завтра тоже. Мне надо будет отъехать. Как если послезавтра?

— Хорошо, но это уже точно? У меня через четыре дня вечером поезд в Москву.

Женщина чуть подумала, и кивнула головой:

— Ладно, я буду.

Она развернулась и пошла.

— Как вас хоть зовут? — Успел спросить Кучумов.

— Меня? Валя.

— Хорошее имя.

— Обычное имя.

И она, не оглядываясь, ушла. Кучумов смотрел вслед ей, и мурашки желания бежали по его телу. Вернувшись в номер, он разделся догола, и долго смотрел на себя в большое зеркало. Увиденное его не обрадовало. Годы брали свое, и тело пятидесятилетнего мужчины перестало его устраивать как художника. Столь же долго он рассматривал свое лицо, внезапно, словно в первый раз увидев все свои накопившиеся за пятьдесят лет морщины, свои длинные волосы, уже начавшие не только седеть и редеть.

— М-да, Игорек, печальное зрелище, — пробормотал он в конце консилиума. — Куда ты катишься? Жизнь то проходит, и никого рядом.

Эти два дня для Кучумова длились целую вечность, и он делал все, чтобы как можно больше понравиться своей новой знакомой. Он целый день провел на пляже, ловя последний ультрафиолет для загара. Игорь немного подстригся и сделал маникюр. Затем Кучумов достал подрамник и даже набросал на нем задний фон: панораму моря, поручни балкона, даже ножки кресла. На третий день он вышел в город погулять. День выдался дождливым, и он сменил свой обычный белый наряд на неприметный с виду, но очень дорогой серый костюм и столь же неприметную шляпу. Щеголеватую тросточку в этот раз почему-то не взял. Если раньше она всегда придавала ему какую-то уверенность и шарм, то теперь Игорю показалось, что она его старит. И надо же было ему увидеть издалека на стоянке автостанции потрясающую фигуру своей новой знакомой. Валя садилась в автобус, на боку которого было написаны слова "Новый Афон". Пока Кучумов пытался осознать все происходящее, Валя зашла в автобус, и он тут же тронулся. Повинуясь какому-то порыву, Кучумов махнул в сторону таксистов, стоящих тут же, недалеко. К нему тут же подкатил один из них, по виду типичный грузин.

— Поехали в Афон, — властно приказал Кучумов и добавил волшебные слова. — Плачу два счетчика.

На «Волге» они бы легко опередили автобус, но художник приказал не обгонять его. Почему-то ему не хотелось попадаться на глаза своей новой модели. Около пещеры автобус остановился, народ разделился. Часть пошла к монастырю, а часть повалила в сторону пещеры. Вместе с ними двинулась и фигура в знакомом синем платье. Кучумов приказал таксисту его ждать, а сам двинулся вслед за Валей, находясь, впрочем, слишком далеко, чтобы та могла его рассмотреть. Та прошла с экскурсией в пещеру, но потом отстала от остальных туристов и остановилась на мостках, словно ожидая кого-то. Кучумов остановился и, спрыгнув с мостков, спрятался в тени, благо эту пещеру он знал превосходно и не раз писал тут эскизы. Ждала она минут пять. Художник раздумывал, не подойти ли к ней, но тут к Вале подошел мужчина. Незнакомец был явно кавказской национальности, высокий, худой, с большой залысиной, и пышными усами. Кучумов испытал укол ревности, но судя по мимике говоривших, разговор шел вовсе не о любви. Грузин говорил что-то неопределенное, все больше разводил руками. А вот в лице новой знакомой художника появилось что-то властное, жесткое. Хотя это и не портило ее внешность. И кавказец сдался. Они отошли в тень, кавказец открыл портфель и начал перекладывать что-то в сумку женщины. Та, в свою очередь, что-то передала грузину. Тот приоткрыл сверток, внимательно рассмотрел его содержимое, и довольно кивнул головой. Они еще раз о чем-то поспорили, но наконец, вышли из тени. На прощанье кавказец сказал Вале что-то весьма слащавое, по крайней мере, так это показалось художнику. Та ответила очень коротко и резко и тут же пошла к выходу. Ее неудачливый ухажер пробормотал что-то себе под нос, и так же не спеша направился туда же. Вслед за ними пошел и Кучумов. Он успел заметить, как синее платье Вали мелькнуло в дверях рейсового автобуса, и тот поехал в сторону Сочи. Как оказалось, кавказца также ожидало такси, и оно отбыло буквально под носом у Кучумова.

— Поехали обратно, — велел художник своему уже дремавшему таксисту. А потом кивнул в сторону несущейся впереди машины. — Это что за перец такой будет?

— А, это? Это Ваха. Балшой человек!

Таксист при этих словах многозначительно ткнул пальцем вверх, и Кучумов не стал добиваться от него подробностей.

— За автобусом ехать? — Спросил таксист.

— Нет, давай, гони сразу в "Кавказскую Ривьеру".

Вся эта загадочная история рандеву Вали с кавказцем еще больше подстегнула интерес художника к незнакомке. И когда в шесть вечера раздался стук в дверь и голос прислуги доложил: — Игорь Викторович, к вам пришли, — он обрадовался, как редко когда радовался в жизни.

Валя была в том же самом платье, что и на пляже, а вот волосы она забрала по моде в большую башню на голове. И это еще больше подчеркнуло ее красоту. Открылась длинная, совершенно невероятной красоты шея девушки.

— Проходите, Валя, я вас давно жду, — сказал художник. Кроме мольберта и красок рядом с ней стоял столик с винами, фруктами, самыми изысканными закусками.

— Угощайтесь, — предложил художник.

— Спасибо, я сыта, — отказалась Валя. Художник все-таки уговорил ее выпить бокал вина, сам выпил полбокала. А потом начался сеанс, и тут он забыл обо всем. Теперь для него не осталось ничего, кроме картины. Но Кучумов никогда не молчал во время сеансов, это был его стиль. И первым он задал вопрос, мучивший его со дня встречи.

— Скажите, мы с вами раньше нигде не встречались? Мне удивительно знакомы ваши глаза. Вы в Москве никогда не были?

Женщина отвечала односложно.

— Нет.

— А вы замужем? — Спросил он по ходу дела.

— Да.

— Сколько у вас детей?

— Трое.

— Трое?! Но у вас такие прекрасные формы. Как вы держите свой вес, форму? Занимаетесь спортом?

— У нас большой огород, сорок соток. Летом там приходится работать от зари до зари.