Тогда с Трона Совета поднялся король земли Азирим и молвил:

– Боюсь я, что изрек ты кощунственные слова противу Моря, и опасаюсь я, что добром это не кончится. Воистину не приходило мне в голову, что принцесса настолько прекрасна. Ведь совсем недавно была она дитя малолетнее, с вечно растрепанными кудрями, по моде принцесс до поры не уложенными; и убегала она в лесную глушь одна, без нянь, и возвращалась в изорванных одеждах вида совершенно неподобающего, и не внимала упрекам смиренно и кротко, но строила рожицы – и где, как не в моем мраморном дворе с фонтанами!

И молвил король земли Толдиз:

– Давайте приглядимся повнимательнее и давайте посмотрим на принцессу Хильнарик в пору цветения вишен, когда пролетают мимо гигантские птицы, знающие Море, дабы отдохнуть в глубинных краях, и если принцесса окажется прекраснее, нежели восход над нашими сокрытыми королевствами, когда вишневые сады стоят в цвету, вполне может статься, что она прекраснее Моря.

И ответствовал король земли Азирим:

– Боюсь я, что кощунственны эти речи, однако же поступлю я так, как порешили вы на совете.

И вот пришла пора цветения вишен. И как-то раз ночью король земли Азирим призвал дочь на открытый мраморный балкон. Над темными лесами вставала луна, огромная, круглая и священная, и все фонтаны слагали гимны ночи. И луна коснулась мраморных дворцовых фронтонов, и они замерцали мягким светом. И коснулась луна фонтанных источников, всех до единого, и серебристые колонны вспыхнули переливами волшебных огней. И покинула луна темные пределы леса и озарила весь белокаменный дворец с его фонтанами, и засияла на челе принцессы, и дворец земли Азирим лучился во тьме, так что издалека видно было светлое зарево, а фонтаны превратились в колоннады сверкающих драгоценных камней и песен. Поднимаясь все выше, луна творила музыку: казалось, еще немного – и слух смертных различит ее. И стояла там Хильнарик, дивясь и радуясь, облаченная в белое, и свет луны сиял на челе ее; и, наблюдая за нею с неосвещенной террасы, застыли короли земель Мондат и Толдиз. И признали они:

– Она прекраснее встающей луны.

А в другой день король земли Азирим призвал свою дочь на рассвете, и снова вышли они на балкон. И вот над миром вишневых садов поднялось солнце, и морские туманы потянулись над хребтом Полтарниз в сторону Моря; негромко перекликались дикие обитатели чащ, а голоса фонтанов затихали, и вот под сводами всех до единого мраморных храмов загремела песнь птиц, посвященных Морю. И стояла на балконе Хильнарик, озаренная светом небесных снов.

– Она прекраснее, чем утро, – объявили короли.

Однако еще раз испытали они красоту Хильнарик, и пригляделись к девушке, когда вышла она на террасу в закатный час, когда еще не опали лепестки вишневых садов, и вдоль всей опушки ближнего леса цвели рододендроны и азалии. И вот солнце опустилось за скалистые отроги Полтарниз, и морские туманы потоками хлынули с хребтов на глубинные земли. Мраморные храмы четко выделялись в вечернем воздухе, но сумеречная дымка разделила город и горы. Тогда с фронтонов Храма и с дворцовых карнизов вниз головами посыпались летучие мыши, но тут же расправили крылья и запорхали вверх-вниз под сводами темнеющих порталов; в золоченых окнах замерцали огни, люди запахнулись в плащи, укрываясь от серого морского тумана, послышались обрывки песен, и прекрасные черты Хильнарик стали святилищем тайн и грез.

– Красота принцессы затмевает все вокруг, – подтвердили короли, – но кто скажет, превзойдет ли она Море?

В зарослях рододендронов, обрамляющих дворцовые лужайки, припав к самой земле, затаился некий охотник – он явился туда с заходом солнца. Тут же поблескивало глубокое озеро: по берегам его цвели гиацинты, и невиданные цветы с широкими листьями покачивались на поверхности воды. В звездном свете гигантские быки-гариаки сходились к заводи утолить жажду, и, дожидаясь появления гариаков, охотник приметил облаченную в белое фигуру то принцесса вышла на балкон. Прежде, чем на небе зажглись звезды, прежде, чем к озеру сошлись гариаки, юноша покинул свое убежище и направился в сторону дворца, чтобы полюбоваться на принцессу поближе. На несмятых дворцовых лужайках мерцали росы; в полном безмолвии шагал он по траве, сжимая в руке могучее копье. В дальнем углу террасы три престарелых короля обсуждали красоту Хильнарик и судьбу Глубинных Земель. Ступая легко и неслышно, не растревожив вечерней тишины, молодой охотник, стороживший у заводи, подошел совсем близко прежде, чем заметила его принцесса. Увидев девушку прямо перед собою, он внезапно воскликнул:

– Она, верно, прекраснее Моря!

Принцесса обернулась и, по одежде и могучему копью догадалась, что перед ней – охотник за гариаками.

Услышав восклицание юноши, трое королей тихо сказали друг другу:

– Вот нужный нам человек.

И предстали они перед молодым охотником, и заговорили с ним, дабы испытать его. И сказали они так:

– Сэр, ты кощунствуешь противу Моря.

А юноша прошептал:

– Она прекраснее, чем Море.

Но возразили короли:

– Мы старше тебя, и мудрее, и знаем, что прекраснее Моря нет ничего.

И юноша снял головной свой убор и понурился, ибо понял, что говорит с королями, однако ответил:

– Клянусь копьем моим, она прекраснее Моря.

А принцесса все это время не сводила с него глаз, зная, что он охотник за гариаками.

Тогда король земли Азирим объявил приозерному стражу:

– Ежели ты поднимешься на вершину гор Полтарниз и возвратишься назад, что не удавалось еще никому, и поведаешь нам, что за чары или магия заключены в Море, мы простим тебе кощунственные речи, и ты возьмешь принцессу в жены, и отведут тебе место в Совете королей.

И радостно согласился молодой охотник. А принцесса заговорила с ним и спросила его имя. И ответствовал юноша, что зовут его Ательвок, и великая радость охватила его при звуке ее голоса. И пообещал он трем королям отправиться в путь на третий день, и взобраться по склону хребта Полтарниз, и возвратиться назад, и вот какой клятвой заставили его поклясться в том, что вернется он в Глубинные Земли:

– Клянусь Морем, что уносит прочь миры, клянусь рекой Ориатон, что люди называют Океаном, клянусь богами и их тигром, клянусь судьбой миров, что, взглянув на Море, я возвращусь в Глубинные Земли.

Этой клятвой торжественно поклялся охотник в ту же ночь в одном из храмов Моря, однако трое королей более полагались на красоту Хильнарик, нежели на силу обета.

На следующий день Ательвок явился во дворец Азирим вместе с рассветом, покинув страну Толдиз и поспешив через поля на Восток, и Хильнарик вышла на балкон и встретила его на террасе. И спросила его принцесса, доводилось ли ему убивать гариака, и юноша заверил, что на его счету уже три, и поведал ей, как поразил первого у лесной заводи. Ибо, вооружившись отцовским копьем, спустился он к самой кромке озера и затаился там среди азалий, дожидаясь звезд; ибо с первой звездой гариаки сходятся к заводи утолить жажду; а пришел он слишком рано, и ждать предстояло слишком долго, и часы казались ему длиннее, нежели на самом деле. И вот все птицы вернулись в гнезда, и летучая мышь покинула свое убежище, и миновал час диких уток, но гариаки так и не показались, и Ательвок решил уж было, что они не придут. И как только опасение его переросло в уверенность, кусты бесшумно раздвинулись, и вот уже гигантский бык-гариак стоит напротив него у самой воды, и огромные рога его расходятся в разные стороны и на концах загибаются вверх, и от одного острия до другого будет добрых четыре шага. Ательвока зверь не заметил, ибо находился на противоположном берегу заводи, а подкрасться к нему в обход возможным не представлялось (ибо гариаки, что в сумраке лесных чащ видят плохо, полагаются по большей части на слух и чутье). И пока бык стоял там, подняв голову, в каких-нибудь двадцати шагах от охотника, юноша измыслил план. И вот бык опасливо принюхался, поводя ноздрями, и прислушался, а затем опустил могучую голову к самой поверхности и принялся пить. В это самое мгновение Ательвок скользнул в озеро и стремительно поплыл сквозь пронизанную водорослями толщу воды, между стеблей невиданных цветов, что раскинули широкие листья на озерной глади. А копье Ательвок держал прямо перед собой, крепко-накрепко сжав пальцы левой руки, так, чтобы острие не торчало над водой, и, ни разу не поднявшись на поверхность, несся вперед, увлекаемый силой отталкивания, и проплыл, не запутавшись в стеблях цветов. Когда Ательвок прыгнул в заводь, зверь, должно быть, резко вскинул голову, испугавшись всплеска, а затем прислушался и принюхался, и, не услышав и не учуяв ничего подозрительного, застыл на несколько мгновений, потому что именно в этой позе застал его Ательвок, вынырнув у самых ног чудовища и с трудом переводя дыхание. Не теряя ни секунды, охотник нанес удар и вогнал копье прямо в шею зверя, прежде чем могучая голова и грозные рога надвинулись на него. В следующее мгновение Ательвок вцепился в один из гигантских рогов, и гариак помчал его с головокружительной быстротой через кусты рододендронов, и скакал бык, покуда не рухнул, но тут же снова поднялся и испустил дух стоя, сопротивляясь из последних сил, залитый собственной кровью.