Я делал все, чтобы ее удовлетворить, но мое отвращение с каждым днем росло. Чтобы преодолеть его, я прибегал к помощи воображения, представляя, что держу в объятиях не потрепанную временем актрису, а одну из восхитительных героинь, созданных силой ее таланта.

Да, я занимался любовью с призраками, одаривая своими ласками то чувственную шпионку, то высокомерную светскую даму, то загадочную преступницу, в зависимости от настроения или фантазии.

Люсия совсем потеряла голову от любви. Я чувствовал, что она полностью отдалась страсти, которую ко мне питала. Временами эта страсть наполняла ее поразительным величием. Ее восторженные взгляды, нежные прикосновения, ласковые улыбки не могли не трогать моего смущенного сердца.

Чем прочнее я обосновывался в доме на бульваре Ланн, тем больше к нему охладевала Мов. Нередкими стали случаи, когда она пропадала по нескольку дней, заявляясь поздно ночью и исчезая вновь. Мы почти никогда больше не собирались все вместе за столом. Люсию, казалось, это мало волновало. Она спустя рукава играла свою роль тетки, посвятив себя мне и нашему фильму. На остальное ей было наплевать.

У меня появились шикарные костюмы, смокинг, тонкое нижнее белье, дорогая обувь. Повсюду сопровождая Люсию, я встречал много разных знаменитостей, которые были вынуждены изображать ко мне интерес. Надо признаться, эти выходы в свет были для меня не слишком приятны. Я, несмотря ни на что, стыдился своего положения альфонса. Взгляды молодых женщин, которые я частенько ловил на себе, вносили в душу тоску: что думают обо мне эти красотки? Наверняка презирают за то, что я продал свои юношеские пылкие страсти за материальное благополучие. Роль послушной собачонки стала меня утомлять.

Четкость и слаженность работы технической команды превзошла все ожидания – уже к июлю все было полностью подготовлено к съемкам. Я только сейчас заметил, что до сих пор не рассказал о его сюжете, а он заслуживает интереса. Итак, это история юноши, который, вернувшись из интерната, узнает, что у матери появился любовник. Новость делает бедного парня глубоко несчастным; он страдает от своего презрения к матери, которую совсем недавно боготворил, он горячо любит отца и не хочет, чтобы тот узнал правду. Оберегая покой близкого человека, мой герой делает все возможное и невозможное, чтобы "тайное не стало явным", но мать от любви все больше теряет голову, совершая одну неосторожность за другой. В конце концов юноша ее убивает, уберегая таким образом отца от страшного открытия. От подобного пересказа может сложиться впечатление, что фильм представляет собой банальную мелодраму, но это не так. Прелесть фильма в другом, в его атмосфере. В нем есть немногословные сцены, насыщенные напряженными паузами, выразительными взглядами, и роль юноши в нем поистине на вес золота. Тысячи актеров согласились бы сделать все что угодно, лишь бы ее заполучить. "Все что угодно" пришлось делать мне.

Роль преступной матери продюсер предложил сыграть Люсии. Поначалу она отказывалась, объясняя, что не хотела бы переходить к возрастным ролям, чтобы не разочаровывать своих зрителей. Однако продюсер был неумолим. Не разделяя ее абсолютной веры в меня, он желал уменьшить финансовый риск, введя в картину известное имя. В конце концов Люсия сдалась. Появился скандальный штрих, на котором ловкий пресс-секретарь построил рекламу. Разве не забавно увидеть великую актрису, впервые исполняющую роль матери в фильме, где в роли сына выступает ее собственный любовник?

На следующий день, после того как Люсия приняла предложение продюсера, ко мне в комнату зашла Мов. Как и в то первое утро, на ней были джинсы и красный свитер. Мне бросилось в глаза ее осунувшееся лицо, черные круги под глазами. Я очень обрадовался ее приходу и понял, что немного скучал без нее, сам того не осознавая.

– Привет, – обронила она, прикрывая за собой дверь. – Не помешаю?

– Наоборот. Очень рад вас видеть, Мов. Где вы пропадали?

Не удостоив меня ответом, Мов уселась верхом на стул, затем, вытянув из моей пачки "Кэмела" сигарету, закурила.

– Вот это да, оказывается, вы курите? Никогда раньше не замечал!

– Я лишь недавно начала.

– И вам нравится?

– Нет. Но надо вести себя как все.

Я вскочил с кровати и бросился к девушке. Коснувшись ладонью подбородка Мов, я попытался рассмотреть ее лицо.

– Что вам надо? – запротестовала она, отталкивая меня.

– Мов, да вы больны!

– Вот еще глупости!

– Но я отлично вижу, вы бледны, и эти круги под глазами... – Я попытался взять ее за руку, чтобы прощупать пульс, но она не позволила мне.

– Часто вам приходится изображать из себя доктора?

– Вам необходимо проконсультироваться...

– Вы действуете мне на нервы, Морис! Какое вам дело до моего здоровья! Кстати сказать, я отлично себя чувствую. Просто слегка перебрала...

– Перебрали? Вы?!

– А что такого? Да, я ходила на вечеринки, пила, курила, меня обхаживали разные идиоты, я целыми ночами не спала...

– Мов!

– Не надо делать возмущенные глаза! В конце концов, вы мне не отец... – внезапно она усмехнулась, – ...а всего лишь дядя!

Ее слова ударили меня, как хлыстом.

– Что вы сказали?

– Правду... Ее бывает нелегко высказать, но еще тяжелее носить в себе. Я пыталась, сколько могла, сдержаться, но мое терпение лопнуло, Морис!

Ее тон ужаснул меня. Она говорила мертвым голосом, хотя каждое ее слово казалось тщательно продуманным.

– Что это на вас нашло?

– Люсия будет играть в фильме мать, не правда ли? Я прочитала об этом в газете.

– Да, ну и что?

– Я считаю это насмешкой, хуже того – непристойностью!

– Не стоит усугублять, Мов!

– Никаких "не стоит усугублять"! Если Люсия забыла о своем достоинстве, потеряла стыд, мы должны ей помочь. Вот и все. Вы хоть на мгновение можете себе представить, как эта женщина будет играть падшую мать человека, который известен всему городу как ее дружок?

Слова Мов оглушили меня, но я понимал, что отрицать бесполезно. Вместе с тем необходимо было хоть что-то говорить. Это был тот случай, когда отрицание очевидного является составной частью умения жить.

– Это постыдно, Мов!

– Я просто в восторге от точности вашего определения. Это действительно постыдно, и необходимо как можно быстрее это пресечь.

– Что вы себе вообразили?

– Не стоит изображать святого. Я знаю все, Морис, я несколько ночей провела в саду, наблюдая за вашими акробатическими трюками на пожарной лестнице. Вы удовлетворены?

Я опустил голову, сгорая от стыда.

– Вот почему я не хочу, чтобы она играла эту роль...

Наступило напряженное молчание. Мне хотелось, чтобы Мов поскорее ушла, но она не торопилась. От окурка первой сигареты девушка прикурила новую.

– Мов, я хотел бы вам все объяснить...

Девушка молчала, всем своим видом показывая, что объяснения не имеют смысла.

– Ваша тетя – актриса, которой свойственны причуды. Все великие актеры таковы, они не похожи на обычных людей. В том, что на нее произвела впечатление моя молодость и она позволила себе увлечься, нет ничего удивительного и тем более постыдного. Вам бы следовало это понимать. Я вовсе не собираюсь пытаться обелить себя в ваших глазах. Это невозможно. Вы правы, Мов, я всего лишь мелкий карьерист, не захотевший упускать выпавший на мою долю шанс... Но даже если я и не люблю вашу тетю, то восхищение, которое я испытываю по отношению к ее таланту, с лихвой компенсирует любовь...

Мов решительно поднялась со стула.

– Я явилась сюда не для того, чтобы присутствовать на вашем сеансе самоанализа, Морис. Я лишь хотела предупредить: если Люсия возьмется играть эту роль, я уйду из дома. Она меня больше не увидит... Вот и все.

– Послушайте, какого черты вы прицепились к обычной работе? Ваша тетка – актриса, ее профессия состоит в том, чтобы играть самые разные роли! Ее жизнь не изменится от того, сыграет она в фильме роль моей матери или нет!