– Вор!

Даже если бы в меня ударила молния, и я не был бы так оглушен. Она! Она оскорбляла меня, обливала презрением!

– Марианна!

– Обманщик!

– Послушай!

– Три раза подряд соврал. Конечно, я не поверила... Господи Боже мой!

Марианна кинулась на каменистую дорогу. Она всхлипывала, а у меня не было сил ее утешить. Теперь обелить меня в ее глазах могла только правда, правда о ней самой. И как раз эту-то правду я не имел права говорить!

Я решил дождаться, пока она сама успокоится. И в конце концов Марианна пришла в себя.

– Ну все, отревелась? – сухо спросил я.

Она кивнула.

– Тогда пошли...

Ох, как я разозлился на нее и на себя самого! Схватил с земли сетку с фруктами и зашагал к дому. Она плелась рядом, руки безвольно болтались. В голове у меня словно ударами молотка отдавалось цоканье ее каблучков по дороге.

За ужином мы почти не ели и не разговаривали. Нам нечего было сказать друг другу. Солгав, я сам создал такую правду, которая оказалась для нее невыносима. Оставалось только ждать. Я мысленно ругал себя на все лады. Надо было бы придумать какое-нибудь другое объяснение. Вообще-то я и пробовал по-другому, но безуспешно.

Электричество на вилле, естественно, было испорчено. Молния ударила в провода, которые проходили через сад, и никто не позаботился их починить. В общем, дом этот и гроша ломаного не стоил, цена в десять тысяч песет и то была чрезмерной.

При свете спичек мы стали подниматься в спальню. Впотьмах разделись. Она свернулась калачиком спиной ко мне на дальнем конце кровати.

Я безумно хотел ее, но лезть не стал. Знал: она меня все равно оттолкнет, и нелегко будет смириться с непокорностью Марианны. Долго еще в темноте я с горечью думал о своем поражении. И за что только судьба на меня ополчилась? Затянула в смертельный омут и, сколько не вертись, засасывала все глубже и глубже.

Наконец я забылся в тяжелом сне. Мне было жарко... больно... Вокруг меня кружился, будто в водовороте, разложившийся труп Бридона.

Я понимал, что она вполне может убить меня во сне. Ведь во время приступа Марианна собой не владела. Но я не боялся смерти. Я был согласен. Принять смерть из ее рук и так было величайшим подарком.

Я проснулся от сильной жары и увидел, что лежу как раз в солнечных лучах, падавших из окна.

Перебрался на середину кровати. Думал, вот сейчас почувствую кожей прикосновение Марианны, но наткнулся только на ее одеяло. Это оно лежало рядом, и напрасно я придвигался все ближе и ближе, кроме одеяла, рядом ничего не было.

Я открыл глаза. Она исчезла. Я вскочил с постели. Стул, на который она вечером кинула свои вещи, стоял пустой.

Я запрыгал по комнате, пытаясь влезть в штанину. И что-то бормотал так нечленораздельно и жалобно, что и сейчас никак не могу забыть свой голос в это утро.

Наконец мне удалось одеться. Я как раз собирался выйти, как вдруг увидел что-то на столе.

Марианна вытащила спички из коробка и сложила из них слово "Прощай".

Мои худшие опасения подтвердились! Ушла! Ушла, дурочка! Убежала, потому что считала меня мошенником, жуликом!

Я пытался сообразить, давно ли она ушла. На часах было восемь. А ведь я ничего не почувствовал, не услышал!

Я кинулся из дома. У самой земли стелился прозрачный туман. Повсюду, насколько хватало глаз, виднелась только голая хмурая земля со скелетиками растений.

Не сразу и сообразишь, куда бежать... Машины не было... О, Господи, какой ужас!

Я побежал посмотреть, не взяла ли она денег, но нет, все мои песеты так и лежали в бумажнике. Марианна ушла без гроша, куда глаза глядят... Убежала от меня.

Вместо того, чтобы пойти в деревню, я кинулся по направлению к городу, к пропыленному горизонту. Шел быстро, ссутулив спину в надежде отыскать на каменистой дороге следы Марианны.

Но их все не было... Я бросился бежать прямо перед собой, как безумный, выкрикивая ее имя. Отказывался поверить в то, что произошло! Нет, не могла она так вот и уйти! Не могла меня бросить! Ведь в любую минуту кто-нибудь из этих дураков в треуголках может ее забрать! Нет, надо было отыскать Марианну во что бы то ни стало! И побыстрей! Безжалостная охота за ней уже началась! С одной стороны вездесущая, рыщущая повсюду испанская полиция. А с другой я сам, которого, конечно, тоже разыскивали, я, ни слова не знавший по-испански, да и к тому же без всякого транспорта, если не считать мои бедные ноги!

– Марианна! Мариа-а-а-анна!

В ответ мне только громче жужжали мухи.

Несколько часов подряд я все бежал и бежал. Останавливался только, если навстречу попадался какой-нибудь прохожий, – чтобы спросить, не видел ли он Марианну. Говорил я, конечно, на ломаном испанском, но желание отыскать Марианну было так сильно, что даже удавалось вполне прилично строить фразы на языке Сервантеса. И меня понимали...

Только ответ всегда был одним и тем же:

– No.

Нет Марианны... Наверное, не в ту сторону пошел... Я бежал обратно, мчался по тропинкам, чтобы срезать расстояние... Забегал в раскаленные от солнца деревушки... Хватал местных жителей за отвороты курток...

– Una senorita con cabellos dorados[10].

Нет, никогда они не видели девушки с золотыми волосами... Таких у них здесь было немного...

Крестьяне глядели на меня с тревогой, наверное, считая сумасшедшим.

Не знаю, сколько времени продолжалась эта бессмысленная гонка по угрюмой равнине. Мои веревочные сандалии вконец изорвались. Но, даже приволакивая одну ногу, я все тащился вперед.

Все кончено, думал я. Кончено навсегда. Мне ее уже не найти.

Медленно побрел я к вилле, чтобы забрать документы, деньги и краски. Пришлось потерять еще несколько часов, пока удалось отыскать обратную дорогу, ведь во время своих поисков я часто менял направление и в конце концов заблудился.

Когда я наконец увидел у горизонта серый, печальный дом в окружении пожелтевших пальм, то уже буквально падал от усталости...

Самыми тяжелыми оказались последние несколько метров. Ноги сделались, как свинцовые, отказывались повиноваться. Я уткнулся в полуразвалившуюся решетку ограды и прислонился к чахлому деревцу, чтобы хоть немного прийти в себя. И только чуть отдохнув, смог преодолеть последние метры, отделявшие меня от крыльца.

Я увидел ее еще с порога. Она сидела у стола в гостиной, скрестив перед собой руки. И матча смотрела на меня.

Это было последней каплей.

– Ну и дрянь же ты!

Медленно, как паралитик, я взгромоздился на стул напротив. Мы долго глядели друг на друга, и обида моя понемногу прошла, растаяла. Я был счастлив, что все-таки ее нашел. К горлу комком подступили рыдания.

– Как ты дрожишь! – вздохнула она.

– Я так бежал, так звал тебя... Почему ты вернулась?

– Потому что слишком люблю тебя, Даниель. Ничто не сможет нас разлучить.

– Тогда зачем ты ушла?

– Просто проснулась утром, увидела, как ты спишь... И подумала: а ведь он вор. Мне стало стыдно... Я подумала, что никогда больше не смогу жить рядом с тобой!

– Идиотка!

– Да, я знаю... Я тоже это пеняла, пока шла. Наша любовь должна быть выше всего этого...

Она встала, обошла стол и встала возле меня на колени. Руки ее сомкнулись с моими. Я почувствовал под пальцами нежное, гладкое лицо.

– Я больше не сержусь, Даниель... Я тебя простила.

Я закрыл глаза и про себя потихоньку произнес:

"Я тоже!"

Тот вечер, который мы провели в заброшенной вилле на краю света, показался мне самым необыкновенным в жизни. Найду ли я слова, чтобы передать безумие наших ласк, наши дикие крики, рыдания, а главное, жгучее желание телом и душой принадлежать друг другу навсегда.