Перед вами рассказ о шестимесячном путешествии по Южной Америке, которое я и моя жена совершили в 1954 г. Мы хотели собрать коллекцию редких животных и птиц, обитающих в этой части земного шара, и доставить их живыми в зоопарки Англии. В этом отношении поездка не удалась, так как некоторые непредвиденные обстоятельства нарушили все наши планы. Путешествие должно было состоять из двух частей. Прежде всего мы хотели спуститься к крайней южной оконечности континента, до Огненной Земли, и наловить там уток и гусей для Севернского общества охраны водоплавающей птицы. По прибытии в Буэнос-Айрес выяснилось, что мы попали в разгар курортного сезона и все билеты на самолеты, летающие к аргентинским озерам и оттуда на Огненную Землю, проданы на месяцы вперед. Так же трудно было сесть и на пароход. Убедившись в невозможности добраться до цели ко времени гнездования птиц и высиживания птенцов, мы с сожалением вынуждены были отказаться от этой поездки. Далее, мы намеревались отправиться в Парагвай и посвятить несколько недель сбору животных и птиц, а затем не торопясь вернуться в Буэнос-Айрес по рекам Парагвай и Парана. Тут нас также постигла неудача, на этот раз из-за политических обстоятельств. Мы вернулись из Южной Америки не с обширной коллекцией, которую мы рассчитывали собрать, а лишь с маленькой горсткой животных. Но даже в неудачах есть свои светлые стороны, и как раз об этом я и хотел рассказать в своей книге…

Пароход входил в порт. Опершись о поручни, мы любовались медленно открывавшейся перед нами панорамой Буэнос-Айреса. Небоскребы вздымались ввысь под ярко-голубым небом, словно разноцветные сталагмиты, испещренные бесчисленными окнами, сверкавшими на солнце. Мы все еще как завороженные наблюдали это зрелище, когда пароход пришвартовался к пристани и огромные здания выросли над нами; их неясные отражения дробились на темной воде, подернутой легкой рябью. Наши размышления о современной архитектуре были прерваны появлением человека, до того похожего на Адольфа Менжу [1], что на мгновение я даже усомнился, не попали ли мы на другой конец Американского континента. Осторожно пробравшись через толпу кричавших и оживленно жестикулировавших иммигрантов, он не спеша подошел к нам и улыбнулся. По его безупречному виду невозможно было предположить, что температура в тени доходила до 90 градусов по Фаренгейту [2].

— Джибс, из посольства, — представился он. — Я искал вас в первом классе, никто меня не предупредил, что вы путешествуете здесь, внизу.

— Мы и сами не знали, что поедем вторым классом, пока не сели на пароход, — объяснил я, — но было уже слишком поздно.

— Вероятно, для вас это было довольно… э-э… необычное путешествие, — заметил Джибс, глядя на рослого испанского крестьянина, энергично сплевывавшего прямо ему под ноги. — К тому же, мне кажется, здесь еще и очень сыро.

Мистер Джибс начинал мне нравиться.

— Пустяки, — ответил я небрежно, — вы бы побывали здесь в бурную погоду, тогда действительно сыровато. Мистер Джибс слегка вздрогнул.

— Представляю, как вам хочется на берег, — сказал он. — Все будет в порядке, через таможню я проведу вас в два счета.

Моя симпатия к мистеру Джибсу перешла в глубокое уважение, когда я увидел, как непринужденно держался он в таможне; улыбаясь, он вежливо и вместе с тем уверенно разговаривал с чиновниками. Он извлек из карманов какие-то огромные бланки, испещренные красными печатями, и через десять минут мы вышли из таможни и погрузили в такси наш необычный багаж. Затем мы помчались по улицам, шириною соперничавшим с Амазонкой, мимо небоскребов, аллей и прекрасных парков. Через час после прибытия мы уже находились в чудесной квартирке на седьмом этаже, из которой открывался вид на гавань. Мистер Джибс уехал в посольство, оставив нас отдыхать после дороги и намереваясь, очевидно, совершить до ленча еще несколько чудес. Поупражнявшись с полчаса в хитром искусстве пользоваться аргентинскими телефонами, мы весело провели следующий час, обзванивая всех тех, к кому мы имели рекомендации, и сообщая им о своем приезде. Таких людей оказалось очень много, так как мой брат некоторое время жил в Аргентине и, не проявив ни малейшего сострадания к своим друзьям, снабдил меня списком их имен и адресов. За несколько дней до отъезда из Англии мы получили от него открытку, на которой было нацарапано: «В Б.-А. не забудьте разыскать Бебиту Феррейра, Calle Pasadas, 1503, моего лучшего друга в Аргентине. Она прелесть». Подобную информацию я получал от брата довольно часто. Итак, действуя по инструкциям, мы позвонили Бебите Феррейра. Ее голос, когда я услышал его по телефону, вначале показался мне похожим на воркование голубя. Но затем я обнаружил в нем нечто более привлекательное, а именно — тонкое чувство юмора.

— Миссис Феррейра? С вами говорит Джеральд Даррелл.

— А-а, вы брат Ларри? Где вы сейчас? Я два раза звонила на таможню, справлялась, не прибыли ли вы. Вы сможете приехать к ленчу?

— С удовольствием. К вам можно добраться на такси?

— Разумеется. Приезжайте к часу, я буду вас ждать.

— Она кажется мне довольно странной женщиной, — сказал я Джеки, повесив трубку. Я и не предполагал в тот момент, как сильно я ошибался.

В час дня нас ввели в большую квартиру на тихой, малолюдной улице. На столах было разбросано множество книг самого разнообразного содержания — живопись, музыка, балет, и среди них романы и журналы на трех языках. На пианино лежали ноты, от оперных партий до творений Шопена, радиола была завалена пластинками с записями Бетховена, Нат Кинг Кола, Сибелиуса и Спайк Джонса. Мне казалось, что даже Шерлоку Холмсу вряд ли удалось бы определить по всем этим признакам характер хозяйки дома. На одной стене висел портрет женщины редкой красоты в большой шляпе. Выражение лица красавицы было спокойное и в то же время насмешливое. К такому лицу вполне подходил голос, который я недавно слышал по телефону.

— Ты думаешь, это она? — спросила Джеки.

— Похоже, что да, но портрет, вероятно, написан несколько лет назад. Не думаю, чтобы теперь она выглядела так же.

В это время за дверью послышались быстрые уверенные шаги, и в комнату вошла Бебита. При первом же взгляде на нее я убедился, что портрет был лишь бледной копией оригинала. Никогда раньше не приходилось мне видеть так близко живое олицетворение греческой богини.

— Здравствуйте, я Бебита Феррейра. — Она, очевидно, заметила наше изумление, в ее голубых глазах мелькнул насмешливый огонек.

— Надеюсь, мы не очень обеспокоили вас своим звонком, — сказал я, — Ларри велел мне разыскать вас.

— Ну что вы, я бы очень обиделась, если бы вы мне не позвонили.

— Ларри просил передать вам сердечный привет.

— Как он поживает? О, он просто ангел, вы даже не представляете, какой он чудесный человек, — сказала Бебита.

Позднее я убедился, что Бебита характеризует так всех людей, с которыми ей приходится иметь дело, симпатичных и несимпатичных. В тот момент мне показался несколько неожиданным эпитет «ангел» применительно к моему брату, так как именно это слово, на мой взгляд, меньше всего к нему подходило. С первой же встречи Бебита пленила нас, и с тех пор мы фактически жили у нее на квартире, питались обильной и превосходно приготовленной пищей, слушали музыку, болтали и чувствовали себя великолепно. Очень скоро мы привыкли во всем полагаться на ее помощь. Бебита невозмутимо выслушивала самые фантастические просьбы, и почти всегда ей удавалось помочь нам.

Первый удар по нашим планам был нанесен на третий день пребывания в Буэнос-Айресе. Мы обнаружили, что наши шансы добраться до Огненной Земли, мягко говоря, весьма невелики. Представители авиационной компании разговаривали с нами вежливо, но не обнадеживали. Быть может, через десяток дней что-нибудь и найдется, но они ничего не могут обещать наверняка. С унылым видом мы согласились ждать. Вместо того чтобы в расстроенных чувствах болтаться эти дни в Буэнос-Айресе, Ян предложил нам совершить поездку в провинцию. Ян был моим старым приятелем, я познакомился с ним в Англии в годы войны. Однажды в порыве энтузиазма он заявил, что я непременно должен приехать в Аргентину собирать животных, и обещал оказать мне всяческое содействие. Теперь, когда мы приехали, он чувствовал себя связанным обещанием. Он навестил своих родственников по фамилии Бут, владевших крупным поместьем недалеко от побережья, примерно в ста милях от Буэнос-Айреса, и те со свойственным аргентинцам гостеприимством согласились принять нас у себя.