– Натали, ты будешь меня ненавидеть, – нежно сказал он.

Дамиан говорил с ней открыто и честно. Она была потрясена.

– Сильнее, чем я ненавидела мужа? – Почему она была уверена, что ненавидела мужа? Точно она не знала, но подозревала, что было именно так.

– Думаю, еще сильнее, – пробормотал он.

– За что?

– Ты подозреваешь меня в том, в чем я невиновен.

– В чем же?

– Я не хочу, чтобы ты об этом вспомнила.

– Но ты мне скажешь?

– Нет.

Подняв голову, Натали почувствовала горечь от появления еще одной преграды между ними. Если б смести все преграды, подумала она, но, взглянув на грустное лицо Дамиана, поняла, что сделать это непросто.

Вспомнив о последнем в ее жизни происшествии, она спросила:

– Да, а тот несчастный случай? Почему меня сбила машина?

Дамиан нисколько не смутился.

– Потому что ты убегала от меня.

Неужели он говорит правду? – недоумевала Натали. Его слова явно не соответствовали тем чувствам, какие он в ней пробудил. Как объяснить случившееся? Убегают из страха или от обиды.

Смущенная своими мыслями, Натали отодвинулась от Дамиана. Не пытаясь ее удержать, он осторожно уложил ее на подушки и погладил по щеке.

– Я хочу тебя подготовить, – сказал он с горечью, понимая, что не следует, подобно страусу, зарывать голову в песок, опасаясь столкнуться с правдой лицом к лицу.

И хотя поступал он правильно, честность его становилась разрушительной. Натали почувствовала себя жалкой, отрешенной: без Дамиана ее жизнь будет лишена смысла и человеческого тепла.

Куда идти?

Что делать?

После ухода Дамиана Натали долго еще думала о своем положении, ведь она многого не знала о самой себе. Необходимо восстановить свою личность: нельзя зависеть только от одного человека. Необходимо расширить круг общения.

Тут она вспомнила о матери и позвонила ей. Разговор получился очень странный, совсем не такой, как она предполагала.

Мать с увлечением рассказывала о своем магазине в Нусе. Новости были такими же, как когда-то в юности. Казалось, ничего с тех пор не изменилось, словно в трубке звучало эхо прежних лет.

Даже когда Натали поведала о несчастном случае и о потере памяти, ей стало ясно, что никакой помощи в обретении самой себя здесь она не получит. Мать ее любит, сочувствует, готова оказать ей поддержку, но она слишком далека от нее, и дело не только в расстоянии.

Закончив разговор, Натали поняла, что годы, проведенные в Сиднее, оказались настоящей загадкой для матери. Делиться с родными можно лишь успехом и счастьем, а невзгоды и беды лучше скрывать. Была ли она неудачницей? Наверное, была, если говорить о материнстве. Вероятно, именно материнское горе как стеной отделило ее от окружающих.

Но ведь должно же быть в ее жизни хоть что-то хорошее?

Ответ напрашивался сам собой. Он лежал в ее сумке. Единственным вещественным доказательством связи будущего с прошедшим был договор о художественном оформлении детской книги. Почему этот документ в день несчастного случая оказался в ее сумке, она не помнила, но наличие договора свидетельствовало об успехе.

Достав из сумки документ и еще раз взглянув на него, Натали обнаружила адрес издателя, а в прилагаемом письме высоко оценивалась ее работа. Письмо подписала некая Шерон Киппакс.

Значит, она встречалась с этой Шерон, если они обсуждали ее эскизы. Неплохо бы повторить эту встречу. Даже если они малознакомы, это хотя бы отчасти прояснит ее забытое прошлое.

Завтра, когда она выпишется из больницы, надо поехать в издательство. Синяки и ссадины все еще «украшали» ее голову, ноги при ходьбе слегка дрожали, но она не так уж слаба, чтобы не добраться самостоятельно, куда ей нужно. С ней, можно сказать, уже все в порядке, за исключением памяти.

Вдруг ей стало страшно, что она не сможет выполнить работу, оговоренную контрактом. Что, если она утеряла не только память, но и навыки ремесла? Будет ли ее работа такой же «потрясающей», как выразился Дамиан?

Но она поборола страх. Зачем раньше времени волноваться? Завтра она все выяснит: надо двигаться к цели не торопясь, шаг за шагом. Хватит с нее беготни. Нечего прятаться за спину Дамиана и за его преданность. Пора самой выйти на белый свет и встретить правду с поднятым забралом.

На следующее утро Натали обнаружила, что выписка из больницы – дело весьма сложное: врачи считали, что ей рано еще выписываться, и всячески препятствовали ее желанию вырваться на свободу.

Будь Дамиан здесь, он добился бы выписки раза в два быстрее. Но он в это время на работе, и ей не хотелось его дергать. Кроме того, она гордилась тем, что может самостоятельно справиться со всеми трудностями.

Когда Натали была уже готова покинуть больницу, она все-таки позвонила Дамиану. Секретарша сообщила, что господин Чандлер на деловом совещании, и Натали попросила передать, что она выписалась из больницы, затем отправилась по своим делам.

От больницы Святого Винсента такси доставило ее к издательству в северной части Сиднея. Из вестибюля ее направили на четвертый этаж. Натали вошла в кабину лифта, и, когда на табло появилась цифра «четыре», взяв в руки дипломат, приготовилась к выходу. Двери кабины раздвинулись.

На лестничной клетке, ожидая лифта, стояла женщина в ярко-желтом костюме с черной отделкой. Брюнетка с темными глазами, очень хороша собой. Я ее знаю, подумала Натали с волнением. Женщина быстро вошла в кабину и, едва дав возможность Натали выскочить из лифта, нажала кнопку. В глазах черноволосой красавицы не было и признака того, что она узнала Натали, она даже не улыбнулась. Поведение этой знакомой незнакомки было странным. Тем не менее Натали не сомневалась, что они где-то встречались. Или ей это только кажется?

Дама, вероятно, была занята своими мыслями. Но вот двери кабины задвинулись, и Натали направилась в приемную Шерон Киппакс, продолжая думать о женщине в желтом костюме.

Издательница Шерон была молодой, веселой и приняла Натали радушно. Она тут же вынула папку с понравившимися ей эскизами, и чувство гордости охватило Натали при взгляде на свою работу. Наверное, у меня и правда талант, подумала она с волнением.

Шерон останавливалась на тех рисунках, какие собиралась включить в детскую книжку. Она была любезной, воспитанной, но Натали не находила в ней знакомых черт. Нельзя сказать, чтобы у Шерон была незапоминающаяся внешность. Ласковые светло-карие глаза, шапка каштановых кудрей и живое, привлекательное лицо. Она понравилась Натали.

– Вам было трудно иметь со мной дело? – спросила Натали напрямик.

– Совсем наоборот, – ответила Шерон. – Вы ведь заинтересованы в нашем проекте не меньше меня. Мне нравится ваша работа, ее творческая глубина. Вам не о чем беспокоиться. Как только вы сядете за компьютер... все будет в порядке. Надеюсь, вы не забыли, как это делается?

Натали тоже надеялась, что все будет в порядке.

– А мы с вами часто встречались? – спросила она, страстно желая вспомнить их прошлые встречи.

– Нет, всего три раза.

– Простите меня, но я не могу вас вспомнить. Врачи говорят, что со временем это пройдет.

– Ради Бога, не огорчайтесь. Я не сомневаюсь, что память восстановится.

– Я встретила женщину возле лифта – в желтом костюме, очень элегантная...

– Это мой шеф. Начальница планового отдела.

– А как ее имя и фамилия?

– Энн Смит.

Натали вздохнула: это имя ей ни о чем не говорило.

– Трудно представить себе более обыкновенные имя и фамилию, – спокойно заметила она.

– Фамилию – может быть, но саму Энн Смит обыкновенной не назовешь, – выразительно произнесла Шерон, поводя глазами. – Она невероятно динамична и требует того же от окружающих. Между прочим, это Энн обратила внимание на ваши эскизы и тут же приняла решение: «Заключите контракт с этой художницей». – И Шерон изобразила властную гримасу на своем лице, а потом улыбнулась. – Энн сразу замечает талантливых людей.