— Тони, мне кажется, вся твоя семья думает, что мы вот-вот предстанем пред алтарем. Это недопустимо.

Он рассмеялся, явно довольный, что дал повод для таких подозрений. Потом с удовольствием растянулся на кровати, закинул руки за голову и, улыбаясь, сказал:

— Если присмотреться, то это совсем даже и неплохая идея. Почему бы тебе не выйти за меня замуж?

— Мне бы надо согласиться, чтобы хорошенько тебя проучить. Ты бы удрал с такой скоростью, что мне бы не угнаться за тобой.

— Ну уж нет. Ты так просто не отвяжешься от меня, Малиновка. Мне такой расклад кажется очень даже симпатичным. У нас не будет всяких мелких склок. Кроме того, ты мне очень нравишься. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом, милая певчая птичка.

— Ты всегда был добр ко мне, Тони. Нам ведь и так хорошо.

— Ммм. Может быть еще лучше, — произнес он. В глазах запрыгали веселые чертики;

— Не глупи! Ты сам знаешь, что не любишь меня.

— Я люблю тебя, и любил бы еще больше, если бы чувствовал хоть немного взаимности. Мне… Я не хочу давить. Это не в моих правилах. Но… Если бы ты смогла отнестись ко мне по-другому…

Голос зазвучал тише, бархатные нотки придали словам еще большую интимность. Все это стало раздражать Дженни. Она резко обернулась.

— Даже думать так не смей. Ты все испортишь.

— Испорчу?

— Ты сам распрекрасно знаешь это. С чем ты играешь Тони? Неужели перемена места ударила тебе в голову? Неужели ты думаешь, что тебя устроит синица в руке, поскольку те журавли, которых ты привык заманивать в сети, сейчас недоступны?

Он убрал руку, снова закинул ее за голову и, прищурившись, оглядел колючие глаза и пылающие щеки девушки. Потом без тени улыбки спросил:

— Дженни, тебя беспокоят мои связи?

От досады Дженни вскочила на ноги. Подойдя к ночному столику, она взяла щетку, быстро вытащила оставшиеся шпильки и начала расчесывать волосы. Вдруг ей вспомнились слова Тони о железобетонной девственнице, и стало обидно. Поэтому ее ответ его отражению в зеркале прозвучал резче, чем хотелось бы. .

— Нет не беспокоят. Ты по крайней мере ведешь себя честно. Но, Тони, если я ложусь в постель с мужчиной, то хочу быть для него единственной, как бы глупо ни звучало это для тебя.

— Ты ужасно взвинчена. Прости. Я не хотел огорчить тебя.

— Ничего. Ты тут ни при чем, — уныло ответила она. Взгляд ее упал на собственное отражение в зеркале, и она расстроено добавила: — Я тоже хочу быть красивой. И желанной… — Выступившие на глазах слезы не дали ей договорить. Стараясь их сдержать, она отчаянно замотала головой.

— Ну, ну, ты чего, — неожиданно ласково стал он ее утешать. Дженни молчала. Тогда он встал с постели и тепло, по-доброму обнял ее. — Ты очень красивая, Дженни. Я и не представлял себе, какая ты красивая, пока сегодня вечером не увидел, как ты поешь ту балладу.

— В тебе говорит художник, Тони, — печально вздохнула она.

— Как художника меня интересует твое лицо, а как мужчина я считаю тебя очень красивой женщиной, Малиновка.

Она нахмурилась и отстранилась, смущенная неожиданной серьезностью его заявления.

— Ты только так говоришь, — пробормотала она.

— Как же мне устроить так, чтобы глаза твои наконец раскрылись? Пойми, не я один так думаю. Роберт тоже считает тебя красивой.

От волнения сердце подпрыгнуло, но сказанное звучало слишком неправдоподобно.

— А вот теперь ты врешь.

— Могу поклясться на всех библиях мира. Сегодня вечером, когда ты ушла, я сказал ему: “Красивая девушка, правда?” И он ответил, а я подчеркиваю, что Роб слов на ветер не бросает, так вот он ответил, и это точные его слова: “Я первый раз в жизни вижу такую красивую девушку”. Если не веришь, спроси Миранду. Она тоже слышала.

— Это правда? — недоверчиво спросила Дженни. — Но…— Она вдруг вспомнила, с каким молчаливым безразличием он слушал ее пение. — Он просто не захотел с тобой спорить, Тони.

— Нет, ты невозможная женщина!

Он вдруг схватил ее в объятия и, прежде чем Дженни успела что-то сообразить, страстным поцелуем впился ей в губы. Дженни сохранила весьма смутные воспоминания о тех поцелуях, которые ей дарили в юности, а Тони был весьма искушен в любви, поэтому ее неутоленная мятежная душа откликнулась на настойчивый зов этих губ и рук, без сомнения говоривших что она желанна. Но тут она почувствовала, как его плоть налилась твердой мужской силой, и моментально отрезвела.

— Перестань сию же минуту! Что ты делаешь? — испуганно вскричала она.

Несмотря на ее отчаянные усилия, он все прижимал к себе ее маленькое тело. Она не могла бороться. Постепенно его затуманенные желанием глаза посветлели. Он улыбнулся, усталый и довольный.

— Но все это естественно, Малиновка.

— Нет уж, отпусти меня, — потребовала она, осознавая, что, к своему великому стыду, поддалась соблазну.

Продолжая одной рукой обнимать ее за талию, он поднял другую руку и кончиками пальцев провел по ее губам.

— Ты для меня очень, очень желанна, моя певчая птичка, и я хотел, чтобы ты это узнала.

В его голосе опять зазвучали чувственный нотки, на этот раз вызвавшие тревогу в ее душе.

— Тони, пожалуйста, — взмолилась она. —Я не хочу, чтобы у нас были такие отношения.

— Ты уверена?

— Пожалуйста, перестань! Не думай, что я одна из твоих… из твоих…

— Я и не думаю, Дженни, — мягко и совершенно серьезно прервал он ее.

— Тогда зачем, зачем ты это делаешь? — обиженно спросила она.

— Затем, что пора тебе проснуться. — Загадочная улыбка тронула его губы. — Можешь считать это рождественским подарком. Ведь нам всем суждено в Рождество, родиться заново.

— Я не понимаю тебя, Тони. Не издевайся, пожалуйста.

— Можешь не волноваться, Малиновка. Разве я хоть раз тебя обидел?

— Нет, — покачала она снова головой.

— И никогда не обижу. Тебе нечего бояться. — Он улыбнулся и стал похож на прежнего Тони. — Так что ложись спать, сладких тебе снов, и помни, что есть на свете человек, для которого ты желанна.

Он вышел, и она изумленно поглядела ему вслед. 3а полгода их знакомства Тони ничего такого себе не позволял. Сегодня он вдруг повел себя как влюбленный мужчина. Не похоже, чтобы он просто чудил. Улыбка, конечно, странноватая, а вот поцелуй о многом сказал. Тони вдруг обнажил свои чувства. Но его словао том, что она желанна, скорее встревожили, нежели обрадовали. Ей не хотелось быть желанной для Тони. Вот если бы Роберт…

Признания Тони только расстроили ее. Он ей очень симпатичен. Но не более того. Все еще находясь под впечатлением его откровения, Дженни надела ночную сорочку, выключила свет и скользнула под одеяло. Она долго лежала без сна, пытаясь разобраться в своих чувствах к двум братьям Найт. Тони как солнечный луч на воде — яркий, искрящийся юмором; с ним легко. Он не пустышка, но его отношение к жизни ей не подходит. Ей необходима надежность, над которой он смеется. Ей нужен…