Вы понимаете теперь, что с вами происходит бесновался Юрий Анатольевич. — Дура! Ты бы посмотрела на себя! Ты же втрескалась в него по уши! Два часа с ним провела, а у тебя уже глаза осоловевшие!

— Подождите-подождите... — Саша уставилась на Юрия Анатольевича, словно только что впервые его увидела. — Вы думаете, вы поймали Люцифера? Настоящего?!! «Вот путь, чтоб нам из бездны зла спастись»? Да вы с ума сошли!

Саша принялась хохотать — безумно, надрывно, в крик. Ее трясло, всю — от макушки до мизинца на ноге. Она хохотала от ужаса. От дикого, животного ужаса. И вдруг, не видя дороги, рванулась с места. Не зная, куда бежать, она, словно встревоженная птица, бросилась наугад — обратно к зданию тюрьмы.

— На его совести десятки смертей! — буквально заскрежетал ей вслед Юрий Анатольевич. — Десятки! И ни одного доказательства! Ни одной улики! На моих глазах следователи — двое здоровых мужчин, старшие офицеры, почтенные главы семейств — тронулись рассудком и покончили с собой!

Саша остановилась и обернулась:

— Они, что, тоже в него влюбились?

— Да!

— Да вы с ума сошли! Не может быть... Бред какой-то! — Саша снова порывалась бежать — куда угодно, но кругом стены охраняемой зоны; приступ отчаяния, едва сдерживаемые слезы. — И почему вы мне сразу не сказали?!

— Вы и сейчас мне не верите! Что, если бы я с этого начал?! — Юрий Анатольевич буравил ее сумасшедшими глазами.

— Хорошо, — сказала Саша, стараясь сдержаться, не показать своих слез. — Сегодня мы уже ни до чего не договоримся. Давайте отложим разговор до утра? Как?

— Только, ради всего святого, не лишайте себя жизни до этого...

*******

Саше выделили небольшую комнатку в пристройке, рядом с административным зданием. Ее вещи уже были здесь, на маленьком столике у окна лежал сухпаек. Саша вошла, осмотрелась. Есть не хотелось. Она села на кровать и увидела прямо перед собой зеркало.

И странная вещь — в нем не было ее глаз. Лицо было, а глаз не было. Нет, они, конечно, были, но... Их словно бы не было. Саше вдруг стало жутко и холодно. Захотелось немедленно залезть под одеяло и спрятаться с головой. Она так и сделала.

«Любовь — абсолютная загадка, — Саша вдруг вспомнила слова своего учителя. — Ей привыкли льстить: любовь — это свет, любовь — это счастье, любовь — это благо, любовь — это... Бесконечный перечень восторгов. Как будто любовь — живое существо. Но ведь это не так, любовь — только чувство.

Есть влюбленные — те, кто любит. И есть возлюбленные — те, кого любят. В этом истина. А любви, которая бы сама бравой походкой или вразвалочку ходила по улицам и заглядывала в окна, нет.

Любовь — это только слово. Слово, подобное заклинанию. Оно способно заслонить человека. И самое сложное — будучи влюбленным, не потерять за своим чувством возлюбленного, любимого человека. Самое сложное — не убить его».

Саша подскочила на постели. «Будучи влюбленным, не потерять за своим чувством любимого человека...» Что это значит? Она помнила, что эта фраза значила гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Но что именно?!

И что-то было еще, дальше... Ее учитель говорил что-то еще. Но что?! Саша напрягала память. В сознании всплывали отдельные слова, картинки, даже фразы. Но Саше нужно было вспомнить одну, очень конкретную мысль. Она вертелась на языке, но ускользала, словно играла с ней в жмурки.

«Не нужно, не глядя, обожествлять любовь, — говорил Сашин учитель. — Любовь бывает разной. Вы можете любить тело человека, вы можете любить его личность, а можете любить душу. Это три разных типа любви. Три совсем разных любви, но нелегко отличить одну от другой.

Любовь, обращенная к телу, основанная на сексуальном влечении, — жгучая, опаляющая. Она как смерть. Истинная страсть так сильна, что сознание сдается перед ее напором. Вам кажется, что вы любите именно человека, его качества, его душу. А в основе только физическое влечение, сексуальная доминанта.

И возлюбленный у такой любви не настоящий — он нарисованный. Мозг как в горячке, ему нужно освободиться от возбуждения. Вот он и рисует идеальную, манящую картинку. И дела нет ему до объективности! «Ты любишь! Объект достойный! Давай!» — вот его слова. Обман вскрывается позже...»

Саша вспомнила, как поразили ее тогда эти слова. Они описывали ее любовь к Серому. Она влюбилась в него, не заметив ни его личности, ни его души. Но ей казалось, что она любит его именно за человеческие и душевные качества. И она даже не поняла, что его личность незрелая и инфантильная. А душа, как у всякого ребенка, эгоистичная, замкнутая на саму себя. И потом жизнь преподнесла ей иной урок. Павел был уверен, что любит Сашу. Он сотни раз говорил ей об этом. Мучил и говорил, мучился и продолжал говорить. Но сама Саша отчетливо ощущала обратное — в нем нет любви. Теперь она поняла, что ошибалась, в нем была любовь, но лишь такая — физическая. А любви к ней, к самой Саше, к ее личности, к ее душе, у него не было.

«Но это безумие? Как такое вообще может быть? Как рождается такое заблуждение?» — Саша засыпала своего учителя вопросами.

Он улыбнулся в ответ и стал рассказывать про лягушек. Он вообще очень любил рассказывать такие истории — словно и не о человеке, а на самом деле, именно о нем. Если не надумываться, ты узнаешь про лягушек, мышей, собак, кошек, голубей, уток. Но как только Саша начинала слушать своего учителя, а не его слова, тут же все сказанное им магическим образом преображалось. Его рассказ был уже не из «мира животных», он был о человеке. Нет, даже не о человеке, а о ней самой, о Саше.

«Если вы ткнете в лягушку тросточкой, она немедленно ретируется. Это нормальная защитная реакция. Но все меняется, когда вы проводите тот же опыт с лягушкой, застигнутой в момент спаривания. Сейчас в ее мозгу господствует обнимательный рефлекс. Он — доминанта. Он настолько завладел ее мозгом, что любое внешнее раздражение его только усилит.

Так что тыкайте в нее тросточкой — пожалуйста! Сколько вам заблагорассудится! В отряде будущих головастиков от этого не убудет. Лягушка не станет спасаться от вас бегством, она лишь с большей силой приобнимет свою возлюбленную. Страсть лишена объективности, она лишена правды. Поэтому помните: если мозг охвачен возбуждением, вы в опасности...»

*******

Саша снова закрыла глаза и вдруг, внезапно опять это чувство — хищное дыхание голодного зверя. Вокруг нее, в пространстве, на теле. Только в этот раз все чуть-чуть по-другому. Словно Саша и не в комнате. Но где?! Она в материнской утробе! Спряталась, притаилась. Но хищник совсем рядом. Он ищет ее. Он ее чувствует! Плавные, выверенные движения...

И вдруг стены матки начинают ритмично сокращаться. В мгновение ока они превращают Сашу в едва живой комок биологической ткани. Словно прессовочный аппарат. Сильнейшая боль. Кости в суставах выворачиваются в обратную сторону. Кожа обагрена и саднит. Нет, она не в матке, она во рту! Ее пережевывают!

А-а-а!.. «Если ты хочешь доказательств, добудь их. Если найдешь разгадку, получишь свои доказательства. Но помни, если ты не найдешь их, ты умрешь». А-а-а!..

Теплый летний день. Юная, совсем еще юная, — глупая, неопытная и наивная девушка идет по парку мимо пруда. У нее хорошее настроение. На душе светло. Она чувствует, что скоро ее жизнь изменится. Обязательно! Бог пошлет ей человека, которого она ждет. Он сделает это, потому что так должно быть!

Однажды на собрании «Братства» она услышала и запомнила эти слова: «Если вы хотите любви, научитесь дарить любовь. Не ждите ее. Осознайте, что любовь уже есть. Она в вас! Станьте любовью, дышите любовью, улыбайтесь с любовью и дарите любовь! Ибо все, что мы отдаем, мы получаем назад преумноженным».

И вдруг она замечает мужчину. Он очень красивый. И еще — очень одинокий. Сидит один на скамейке в парке и смотрит на воду. Видно, что в его жизни нет любви. Если бы он любил, то его душа была бы открыта миру. А он закрыт, словно черная дыра. Но в ней, в этой глубине — свет! Это точно! Она уверена.