Продолжительная пауза. Адвокатъ открылъ табакерку.

— Въ чемъ же собственно должны заключаться эти пожертвованія? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— Да вотъ видите ли, почтеннѣйшій, другъ нашъ стоитъ между двухъ огней. Чтобы съ честью выпутаться всѣмъ намъ изъ этой перепалки, необходимо потерпѣть нѣкоторый убытокъ въ финансовомъ отношеніи.

— Дѣлайте, что хотите: я согласенъ на все, — сказалъ м-ръ Уардль. — Надобно, во что бы ни стало, спасти эту дуру, иначе она погибнетъ съ этимъ негодяемъ.

— Въ этомъ нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, — отвѣчалъ адвокатъ. — М-ръ Джингль, не угодно ли вамъ пожаловать съ нами въ другую комнату на нѣсколько минутъ?

Джингль согласился, и всѣ четыре джентльмена отправились въ ближайшій пустой нумеръ.

— Какъ же это, почтеннѣйшій, — сказалъ сухопарый джентльменъ, затворяя за собою дверь, — неужели никакихъ нѣтъ средствъ устроить это дѣло? Сюда, почтеннѣйшій, сюда, на пару словъ къ этому окну: мы будемъ тутъ одни, садитесь, почтеннѣйшій, прошу покорно. Между нами, почтеннѣйшій, говоря откровенно, — согласитесь, почтеннѣйшій, вы увезли эту леди изъ-за денегъ: не такъ ли, почтеннѣйшій?

М-ръ Джингль нахмурилъ брови.

— Ну, да, точно такъ, почтеннѣйшій, я понимаю, что вы хотите сказать, и заранѣе вамъ вѣрю. Мы съ вами люди свѣтскіе, почтеннѣйшій, и хорошо понимаемъ другъ друга… не то, что эти простаки. Намъ ничего не стоитъ провести ихъ: не такъ ли, почтеннѣйшій?

М-ръ Джингль улыбнулся.

— Очень хорошо, — продолжалъ адвокатъ, замѣтивъ произведенное впечатлѣніе. — Теперь, почтеннѣйшій, дѣло, видите ли, вотъ въ чемъ: y этой леди, до смерти ея матери, нѣтъ и не будетъ ничего, кромѣ развѣ какой-нибудь сотняги, да и то едва ли.

— Мать с_т_а_р_у_х_а, — сказалъ м-ръ Джингль многозначительнымъ тономъ.

— Истинная правда, почтеннѣйшій, я не спорю, — сказалъ адвокатъ, откашливаясь и вынимая платокъ изъ кармана, — вы справедливо изволили замѣтить, что она с_т_а_р_е_н_ь_к_а. М-съ Уардль происходитъ отъ старинной фамиліи, почтеннѣйшій, старинной во всѣхъ возможныхъ отношеніяхъ. Основатель этой фамиліи прибылъ въ Англію съ войскомъ Юлія Цезаря и поселился въ Кентскомъ графствѣ. Всего замѣчательнѣе то, почтеннѣйшій, что только одинъ изъ членовъ этой фамиліи не дожилъ до девяноста лѣтъ, да и тотъ погибъ насильственною смертью въ половинѣ XVI вѣка. Старушкѣ теперь семьдесятъ три года, почтеннѣйшій: старенька, я согласенъ съ вами, и едва ли проживетъ она лѣтъ тридцать.

Сухопарый джентльменъ пріостановился и открылъ табакерку.

— Что же вы хотите этимъ сказать? — спросилъ м-ръ Джингль.

— Да вотъ не угодно ли табачку, почтеннѣйшій… не изволите нюхать? И прекрасно — лишній расходъ. Вижу по всему, почтеннѣйшій, что вы прекрасный молодой человѣкъ и могли бы отлично устроить въ свѣтѣ свою карьеру, еслибъ былъ y васъ капиталецъ, а?

— Что-жъ изъ этого?

— Вы не понимаете меня?

— Не совсѣмъ.

— Я объясню вамъ эту статью въ короткихъ словахъ, потому что вы человѣкъ умный и живали въ свѣтѣ. Какъ вы думаете, почтеннѣйшій, что лучше: пятьдесятъ фунтовъ и свобода или старая дѣвица и долговременное ожиданіе?

— Пятидесяти фунтовъ мало, — сказалъ м-ръ Джингль, вставая съ мѣста. — Не сойдемся.

— Погодите, почтеннѣйшій, — возразилъ адвокатъ, удерживая его за фалду. — Капиталецъ кругленькій: человѣку съ вашими способностями много можетъ сдѣлать изъ пятидесяти фунтовъ.

— Полтораста фунтовъ, такъ и быть, — отвѣчалъ м-ръ Джингль холоднымъ тономъ.

— Что вы, почтеннѣйшій, Богъ съ вами! — возразилъ адвокатъ. — Вѣдь все это дѣло, говоря по совѣсти, выѣденнаго яйца не стоитъ.

— Однакожъ, вы сами предложили пятьдесятъ.

— И довольно.

— Сто пятьдесятъ.

— Какъ это можно, помилуйте! Семьдесятъ, если угодно.

— Не сойдемся, — сказалъ м-ръ Джингль, вставая опять со своего мѣста.

— Куда жъ вы такъ спѣшите, почтеннѣйшій? Погодите. Восемьдесятъ фунтовъ — согласны?

— Мало.

— Довольно, почтеннѣйшій, увѣряю васъ. Неужели вы не сдѣлаете никакой уступки?

— Нельзя. Разсудите сами: девять фунтовъ стоили мнѣ почтовые прогоны; три — позволеніе, итого двѣнадцать; вознагражденіе за хлопоты положимъ сто, итого сто двѣнадцать. Сколько же, по вашему, должно стоить оскорбленіе личной чести и потеря невѣсты?

— Э, полноте, почтеннѣйшій! Я уже сказалъ, что мы хорошо понимаемъ другъ друга. Стоитъ ли намъ распространяться насчетъ этихъ послѣднихъ пунктовъ? Сто фунтовъ для круглоты счета: хотите?

— Сто двадцать.

— Право, почтеннѣйшій, охота вамъ изъ такой малости… Ну, я напишу вексель.

И сухопарый джентльменъ сѣлъ за столъ писать вексель.

— Срокъ платежа я назначу послѣзавтра, — сказалъ адвокатъ, обращаясь къ м-ру Уардлю, — a вы между тѣмъ увезите вашу сестрицу.

М-ръ Уардль сдѣлалъ утвердительный знакъ.

— Ну, почтеннѣйшій, стало быть, мы помирились на сотнѣ фунтовъ?

— На ста двадцати.

— Почтеннѣйшій…

— Пишите, м-ръ Перкеръ, и пусть онъ убирается къ чорту, — перебилъ старикъ Уардль.

М-ръ Джингль взялъ написанный вексель и положилъ въ карманъ.

— Теперь — вонъ отсюда, негодяй! — закричалъ м-ръ Уардль.

— Почтеннѣйшій…

— И помни, — продолжалъ м-ръ Уардль, — ни за какія блага я не рѣшился бы на эти переговоры съ тобою, если бы не былъ убѣжденъ, какъ дважды два, что съ моими деньгами ты гораздо скорѣе полетишь къ чорту въ омутъ, чѣмъ…

— Почтеннѣйшій, почтеннѣйшій…

— Погодите, Перкеръ. — Вонъ отсюда, негодяй!

— Сію минуту, — отвѣчалъ съ невозмутимымъ спокойствіемъ кочующій актеръ. — Прощай, Пикквикъ, прощай, любезный.

Если бы равнодушный зритель могъ спокойно наблюдать физіономію великаго человѣка въ продолженіе послѣдней части этой бесѣды, онъ не мотъ бы надивиться, какимъ образомъ пожирающій огонь негодованія не расплавилъ стеколъ его очковъ: такъ могучъ и величественно свирѣпъ былъ теперь гнѣвъ президента Пикквикскаго клуба! Кулаки его невольно сжались, щеки побагровѣли и ноздри вздулись, когда онъ услышалъ свое собственное имя, саркастически произнесенное презрѣннымъ негодяемъ. Однакожъ онъ укротилъ свои бурные порывы, и невѣроятное чудо! нашелъ въ себѣ твердость духа — неподвижно стоять на одномъ мѣстѣ.

М-ръ Пикквикъ былъ философъ, это правда; но вѣдь и философы — тѣ же смертные люди, облеченные только бронею высшей мудрости и силы. Стрѣла, роковая стрѣла пронзила насквозь философскую броню и просверлила самое сердце великаго мужа. Раздираемый самою отчаянною яростью, онъ схватилъ чернильницу, бросилъ ее со всего размаха и неистово побѣжалъ впередъ. Но м-ръ Джингль исчезъ въ эту минуту, и великій человѣкъ, самъ не зная какъ, очутился въ объятіяхъ Самуэля.

— Куда вы бѣжите, сэръ? — сказалъ эксцентрическій слуга. — Мебель, я полагаю, дешева въ вашихъ мѣстахъ, a y насъ покупаются чернильницы на чистыя денежки, м-ръ… не имѣю чести знать вашего имени, государь мой. Погодите малую толику: какая польза вамъ гнаться за человѣкомъ, который, провалъ его возьми, мастерски составилъ свое счастье? Онъ теперь на другомъ концѣ квартала, и ужъ, разумѣется, его не видать вамъ, какъ своихъ ушей.

М-ръ Пикквикъ, какъ и всѣ люди, способенъ былъ внимать голосу убѣжденія, кому бы онъ ни принадлежалъ. Мыслитель быстрый и могучій, онъ вдругъ взвѣсилъ всѣ обстоятельства этого дѣла и мигомъ сообразилъ, что благородный гнѣвъ его будетъ на этотъ разъ совершенно безсиленъ и безплоденъ. Онъ угомонился въ одно мгновеніе ока, испустилъ три глубокихъ вздоха, вынулъ изъ кармана носовой платокъ и благосклонно взглянулъ на своихъ друзей.

Говорить ли намъ о плачевномъ положеніи миссъ Уардль, оставленной такимъ образомъ своимъ невѣрнымъ другомъ? М-ръ Пикквикъ мастерски изобразилъ эту раздирательную сцену, и его записки, обрызганныя въ этомъ мѣстѣ горькими слезами состраданія, лежатъ предъ нами: одно слово, и типографскіе станки передадутъ ихъ всему свѣту. Но нѣтъ, нѣтъ! Покоряясь голосу холоднаго разсудка, мы отнюдь не намѣрены сокрушать грудь благосклоннаго читателя изображеніемъ тяжкихъ страданій женскаго сердца.