— Помню. Я купил ему поводок, чтобы он больше не убегал от тебя.

— Да. Ты не мог знать, что за две недели до этого он, бедняжка, умер. Мне тогда было столько же лет, сколько Ари теперь. Я нашла Самсона мертвым на дорожке парка. А потом я совершенно случайно услышала, как два садовника разговаривали между собой. Один предположил, что это дед отравил Самсона: он рассказывал другому, что видел, как дед подозвал к себе собаку, когда та бегала по лужайкам, и угостил ее чем-то, чего прежде никогда не делал. В тот же день Самсон умер. Как я могла спокойно оставаться жить с таким человеком под одной крышей, Никос? Самсона подарил мне отец незадолго до смерти. Я хотела похоронить Самсона в саду, но садовники не позволили мне этого сделать. Они выполняли распоряжение деда; они забрали у меня труп Самсона, и я не знаю, что с ним сделали.

— Зачем, по-твоему, Полу понадобилось убивать безобидного пса? — с недоверием спросил Никос.

— Мы тогда с ним серьезно конфликтовали. Дед таким образом дал мне понять, что совсем не считается со мной. В тот день я решила менять свою жизнь. Вижу, ты мне не веришь. Как общественное лицо дед вел правильную жизнь. Он отдавал огромные суммы на благотворительность, оказывал спонсорскую помощь различным организациям. Но то была лишь дань общепринятым условностям. Дома, наедине с близкими он был совершенно другим человеком: деспотичным, несдержанным, мелочным, злобным. Да, не смейся, Никос. Именно злобным.

— Я тебе верю, Трейси. Точнее сказать, я верю, что ты тяжело воспринимала все это. А теперь ложись спать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Никос.

Когда Никос вернулся из ванной, Трейси уже крепко спала. По ее почти детскому лицу было видно, что она давно хотела рассказать об этом случае с Самсоном и теперь, наконец, испытала облегчение.

Два часа спустя Никос по-прежнему не мог уснуть. Но волновала его далеко не смерть пса. Никос пытался найти объяснение тому, почему Трейси рассталась с Карлом фон Акселем. Прежде он нисколько не сомневался, что развод был идеей ветреной Трейси. Эта уверенность у него возникла после прочтения многочисленных статеек светских хроникеров, подробно описывавших похождения европейских знаменитостей. Чувствуя себя причастным к судьбе этой девочки, он не мог оставаться равнодушным к тому, что о ней писали. Но сведения о ней, к его искреннему неудовольствию, подтверждали, что Трейси фон Аксель становится легкомысленной и взбалмошной особой, ищущей сомнительные удовольствия.

Из слов же самой Трейси следовало, что с мужем у нее были какие-то особые отношения, суть которых она ему приоткрывать не желала. В период жизни в Европе она училась в университете, о чем он даже не догадывался. История про сложные отношения с дедом объясняла и оправдывала ее поспешный брак. Но что касается ее развода, то тут трудно было что-либо понять. Карл женился на ней из-за денег семьи Лоретто, и он же, по утверждению Трейси, явился инициатором развода...

Трейси проснулась раньше Никоса. Она тихо поднялась, умылась, оделась, сварила кофе, накрыла стол для завтрака и стала дожидаться Никоса. Ей предстоял первый рабочий день на земле Лазаридисов. Несмотря на заверения своего наставника, Трейси по-прежнему не представляла, как этот опыт земледелия поможет ей в борьбе с акулами бизнеса, поможет ей в качестве члена правления корпорации «Лоретто». Но она перестала подвергать сомнению его начинания, когда поняла, что ее герой, Никос Лазаридис, переживает серьезный возрастной кризис. Она посчитала себя обязанной помочь человеку в переломный момент жизни, в противном случае не стоило рассчитывать на его помощь и ей самой.

Никоса не пришлось долго ждать. Он проснулся вскоре после Трейси. Позавтракал на лету и бодро скомандовал:

— Вперед! Я намерен выделить внучке Эмилио Лоретто целый акр земли под собственное хозяйство. Пойдем, разметим территорию флажками. Я нанял культиватор. Скоро придет человек и перепашет твой надел, Трейси. Еще нам понадобится молоточек, который я вчера купил. Следуй за мной.

А ведь было всего шесть часов утра. Но это ничего, подумала Трейси, потому что к полудню термометр будет зашкаливать из-за жары, Никос же вряд ли откажется от своей затеи. Трейси показалось, что она приехала действительно в скаутский лагерь.

— Постой здесь, — велел он ей на краю поля. — Я проверю оросительные каналы. А ты наблюдай за тем, как крестьянин пашет твой участок. Потом скажешь мне, как ты оцениваешь его работу.

— Это такое задание?

— Совершенно верно.

В течение всего утра Трейси приобретала навыки управления мини-трактором. Нанятый Никосом помощник Элиас обучал ее пользоваться малой сельской техникой. Работа, безусловно, требовала быстроты реакции и сноровки, при том что особой сложностью не отличалась. Трейси уже не задавала себе вопрос, зачем ей все это надо. Она поняла, что подобные размышления только отвлекают ее и тогда она ошибается и в результате подтверждает мнение Никоса, что городская девчонка ни на что не годится. Такой вывод был ей неприятен, и Трейси, в конце концов, сосредоточилась и сделала все, что от нее требовалось. Она убедилась, что управлять трактором на поле не сложнее, чем спортивным авто на скоростном обгоне.

— Сколько «феррари» ты разбила, Трейси? — наблюдая за ее лихачеством, поинтересовался Никос.

— Я потеряла им счет, — рассмеялась Трейси.

— Однажды ты будешь сидеть во главе совета директоров, а кто-то из твоих подчиненных заявит, что, поскольку труд наемных трактористов дорожает, себестоимость продукции неминуемо возрастет. Но ты им скажешь, что сама по минимальной ставке обработаешь все поля и не согласишься переплачивать этим бездельникам из профсоюза.

— У тебя буйная фантазия, Никос. Но спасибо за такой восхитительный прогноз.

— Ты хорошо поработала. Прервемся на обед.

Они вернулись в дом, и Трейси направилась в ванную. Ей не терпелось переодеться. Она очень устала за эти несколько часов крестьянского труда. На поле она улыбалась и шутила, стараясь не выдать себя. Но теперь, оставшись одна, Трейси заметила, как сильно трясутся у нее руки от испытанного напряжения. Она умылась и переоделась. Это заняло больше времени, чем обычно. Руки не слушались ее. В дверь ванной постучались.

— Да? — откликнулась Трейси.

— Что ты так долго? — недоумевал Никос.

— Я сейчас буду, — слабым голосом отозвалась Трейси.

— С тобой все в порядке?

— Да, конечно.

— Если ты чувствуешь необходимость принять душ, я тебя не тороплю. Я просто хотел знать, как ты там. Имей в виду, Трейси, обед готов и остывает.

— Спасибо, Никос. Я сейчас выйду.

Трейси была готова расплакаться от испытываемого ею чувства усталости. Она вновь начала терзать себя вопросом, для чего она все это терпит. Третью ночь спит на жесткой узкой койке, живет в некомфортных условиях, а теперь еще вынуждена до смерти уставать, трудясь на поле в изнуряющую жару. Ради чего? Трейси села на край ванны и углубилась в свои размышления. Она устала настолько, что даже не хотела есть.

Когда Трейси наконец покинула ванную и появилась на кухне, она удивилась накрытому столу. Помимо плотной и калорийной пищи, которой предпочитал её потчевать Никос, она увидела спелые аппетитные фрукты. От одного взгляда на сочные яркие плоды Трейси повеселела.

— Ты должна очень хорошо питаться, — ласково произнес Никос, который, вероятно, заметил, что трудовые подвиги даются Трейси нелегко. — С завтрашнего дня никакого кофеина на завтрак. А в поле с собой возьмешь воду.

— Хорошо.

— В поле больше сегодня не пойдешь.

— Почему? — немного удивилась, но больше обрадовалась Трейси.

— Очень жарко. Рыжим опасно долго находиться на таком солнце. Я бы хотел, чтобы сразу после обеда ты пошла и полежала.

— Но я отлично себя чувствую, Никос.

— Это не имеет значения. В поле ты сегодня больше не пойдешь. Найди себе занятие в доме.