Ранним январским утром 1865 года в 4 часа 50 минут Джо вышел из дома номер 14 на Крэйн-стрит и направился через Темпл-Таун в Южный Шилдс. Воздух от мороза стал колючим; сама темнота, казалось, наполнилась крупицами льда. За несколько минут он уже успел продрогнуть до костей, хоть надел пальто на толстой подкладке, рабочую куртку, свитер и шерстяную нижнюю рубашку. На ногах у него были тяжелые ботинки на подбитой гвоздями подошве, однако его ступни тут же свело от мороза. Но он знал, что не пройдет и часа, как он взмокнет от пота – в цехе всегда стояла очень высокая температура.

Когда он дошел до угла улицы, две маленькие худые фигурки, укутанные в драные фуфайки, отделились от низкой каменной стены, идущей вдоль набережной, и приблизились к нему.

– Это ты, Джо? – спросил один из мальчиков, не в силах разглядеть его лицо в темноте.

– А кто же еще? Ты думал, дьявол?

Ребята засмеялись.

– Сегодня ужасный холод, Джо, – сказал второй мальчик сонным голосом.

– Да, Тэд, сегодня можно просто окоченеть. – Джо повернулся к двенадцатилетнему мальчику, который дрожал всем телом на холодном ветру. – Ты еще не проснулся, малыш?

– Я хочу на следующей неделе поискать работу в порту. У меня больше нет сил ходить в такую даль каждое утро, – ответил Тэд, стуча зубами.

– О, ты еще привыкнешь к этому, – уверил его Джо. – Ты проработал у Палмеров только несколько месяцев. А в порту ты ничего не найдешь, можешь даже не пытаться. Я бы сам уже давно нанялся в порт, если б там была работа… Хотя нет, – тут же поправился он. – Я все-таки предпочитаю Палмеров, хоть мне и приходится проделывать весь этот путь туда и обратно. Я вовсе не хочу сказать, что мне нравится эта работа – но здесь, по крайней мере, я работаю с утра, а вечером могу отдохнуть. Было бы хуже, если бы приходилось работать вечером и возвращаться домой поздней ночью, засыпая на ходу.

– Да, ты прав, это было бы хуже, – согласился Тэд. – Я бы упал замертво, прежде чем дойти до дома.

– Если бы нас забирали где-нибудь в городе и отвозили на завод, я бы не имел ничего против этой работы, – сказал Боб. – Палмеры могли бы собирать рабочих на улице и посылать за ними фургон по утрам.

Джо запрокинул голову и рассмеялся. Это был густой, хрипловатый смех взрослого мужчины, – к девятнадцати годам Джо уже успел полностью повзрослеть и превратиться из юноши в мужчину. Хотя и не удался ростом, он был широкоплеч и наделен приятной наружностью. Его низкий голос тоже был приятным и звучал солидно.

– Давайте сделаем пробежку, чтоб согреться, – предложил он двум мальчикам.

Все трое пустились бегом по широкой дороге вдоль берега Тайн, пробежали мимо портовых ворот и мимо городских конюшен, откуда доносилось ржание лошадей. В порту пока царила тишина, но через час там все придет в движение. И ровно через час закипит работа на палмеровском заводе, находящемся в трех милях отсюда.

После длинной пробежки Джо и мальчики остановились, чтобы перевести дух.

– Ну как, согрелись? – спросил Джо у своих маленьких приятелей.

– Ага, – ответил Тэд.

– А ты, Боб?

– Да, мне теперь теплее. Но все равно я бы хотел, чтобы завод находился поближе. Весь этот путь пешком по холоду изнуряет.

– Ты слишком многого хочешь, малыш, – снисходительным тоном заметил Джо. – Ты должен радоваться, что у тебя вообще есть работа. Подумай, сколько людей сидят без работы и голодают. И запомни: лучше идти три мили пешком с полным желудком, чем спать с пустым.

– Как ты думаешь, Джо, будет забастовка? – спросил Тэд.

– Это вполне вероятно. Если Эндрю Гурли не добьется девятичасового рабочего дня, работа будет приостановлена. И у нас не будет иного выхода, как присоединиться к другим бастующим. Мы должны сплотиться, если хотим добиться чего-то от наших работодателей.

Сейчас Джо говорил рассудительным, почти торжественным тоном, так, словно перед ним не двое мальчишек, а целая аудитория взрослых рабочих.

– Мой отец говорит, что договориться насчет девятичасовой смены можно и без забастовки, – заметил Боб.

– Твой отец ошибается, – ответил ему Джо. – Без забастовки от них ничего не получишь. Впрочем, мы бы уже давно имели то, чего хотим, если бы рабочие выступили все вместе против хозяев, вместо того чтобы разбиваться на маленькие синдикаты и спорить между собой.

За этим мудрым замечанием последовала тишина, и некоторое время они шли молча.

– Давайте сделаем еще одну пробежку, – сказал Джо через несколько минут.

– Но если мы придем слишком рано, нам придется стоять на холоде у ворот и ждать, когда завод откроется, – возразил Боб.

Джо ласково потрепал его ухо.

– Побежали, лентяй, – сказал он, подталкивая обоих мальчиков вперед.

И снова они бежали по темной, пустынной в этот ранний утренний час дороге. Миновав торфяное болото, они пересекли поля, чтобы срезать угол и не идти мимо причала, и оказались в Джарроу.

Джо старался никогда не ходить мимо причала. Это место напоминало ему о матери, и он тщательно избегал его. Сколько раз ему приходилось ходить к причалу, чтобы забрать мать! Как только они вернулись из Хилтона, Кэтрин снова стала бегать туда каждый день и простаивать часами, устремив взгляд на угольные поля по ту сторону реки, на которых торчали высокие черные столбы. У Кэти уже не было сил бегать всякий раз за ней, поэтому Джо каждый день заходил на причал, возвращаясь с работы, и, если мать была там, приводил ее домой. А мать была там почти всегда. В любую погоду – в дождь, в ненастье, в мороз – она неподвижно стояла на причале, устремив безумный взгляд на виселичные столбы.

Это продолжалось до тех пор, пока в один морозный день – такой же холодный, как сегодня, – она не подхватила воспаление легких. Через две недели ее не стало. Джо очень любил мать и горько оплакивал ее смерть, и все же он не мог не признать, что без матери жизнь стала намного легче. Конечно, он чувствовал себя виноватым, думая так о матери, но ведь и без нее у них с Кэти было достаточно проблем. У них на руках еще оставалась Лиззи. Правда, с Лиззи Кэти управлялась сама, обходясь без его помощи. Он часто – опять-таки не без чувства вины – задавал себе вопрос: сколько еще протянет Лиззи? Лиззи так потолстела и распухла за последние годы, что была почти не в состоянии передвигаться, и Кэти сбивалась с ног, вынося из-под нее горшки и стирая каждый день постельное белье. Ему было очень жаль Кэти, которая из-за сестры почти не выходила из дому. К тому же крики и вой Лиззи – а в последнее время она начала громко выть, и могла выть часами – действовали на нервы соседям, и те уже неоднократно жаловались, грозясь, что вызовут полицию и заставят их отправить сестру в приют для умалишенных.

Когда они вышли на главную улицу Джарроу, раздался первый фабричный гудок. Была ровно половина шестого.

– Сегодня мы добрались быстрее обычного, – заметил Джо.

Мимо них проехала открытая повозка, которую они бы и не увидели в темноте, если бы не лампа, подвешенная над козлами извозчика. В повозке сидели несколько мужчин, свесив ноги за ее края, и Тэд предложил уцепиться сзади и проехать весь оставшийся путь до завода.

– Не говори глупостей, – быстро ответил ему Джо. – Ты хочешь, чтоб извозчик надавал тебе по шее или отстегал плетью?

– Было бы здорово, если бы мы тоже могли ездить туда и обратно на повозке, – сказал Боб. – Но я не собираюсь платить четыре пенса за проезд. По-моему, это просто грабеж – брать с людей такие деньги. Треть моей зарплаты ушла бы только на то, чтобы доехать до завода и вернуться обратно в Шилдс.

– Четыре пенса с человека – не такая уж высокая цена, – заметил Джо. – Тут целых четыре мили пути, а потом извозчик должен ехать еще четыре мили обратно.

– Но на обратном пути он забирает ночную смену из порта, – заметил Боб. – И опять берет по четыре пенса с человека. О, этот извозчик делает большие деньги!

– Я ездил в субботу на скачки к устью Тайн, – сказал Тэд. – Я плавал туда и обратно на паровом катере и заплатил всего четыре пенса – полцены.