Фабрики начали извергать на них золу и сажу, бесчисленные автомобили — отравлять выхлопными газами. Порой, жаркими летними вечерами, на небе застывали ржаво-черные тучи смога, и становилось трудно дышать.

Цветы умирали.

Слава богу, они со старухой еще устроены, слава богу! Конечно, жизнь изменилась. Но было в ней и немало радостей. Главная — конечно. Дон. И еще домишко, за него все было выплачено, он принадлежал им!

Ведь что значит иметь, если ты за все должен? Там двадцать взносов, здесь десять, а хоть бы и два? Не дай бог, если что не так: болезнь ударит, работу потеряешь, еще что — и все пошло прахом, всех «твоих» машин, телевизоров как не бывало! А он спокоен — пенсия. До конца жизни. Так и она, со всеми этими ценами, уж и половины, наверное, не стоит того, что раньше… Зато есть домик, его теперь никто не отнимет.

Правда, у его друга — работали вместе — тоже домик был, но на том месте какая-то компания решила строить отель. Предложили ему дом продать. Он уперся. И что же? Однажды дом сгорел. И все в округе знали — и кто поджег, и когда, и зачем, а разве докажешь? Там такие адвокаты, скажи спасибо, если в самоподжоге не обвинят. Получи страховку и убирайся. Да, и такое бывает…

Но главное — сын, Дон. Настоящий парень, парень что надо. Не так много теперь таких. И учится хорошо, и спортсмен замечательный (отец Дона тоже когда-то играл в футбол, не так здорово, конечно, но все-таки…), не пьет, не курит, не гоняет на этих дурацких мотоциклах, и друзья у него приличные.

Они с матерью ничего не пожалели, чтоб сын вышел в люди. И он выйдет, станет инженером. А это большое счастье. Мало кому удается стать тем, кем хочет, одному из тысяч. Дон — станет.

А какая у него девушка! Девушка, конечно, чудесная: умная, красивая, порядочная, не нынешние растрепы, и из богатой, солидной семьи. Отец — господин Лонг — известный в городе филантроп, член университетского попечительского совета.

Может, капризная немного, избалованная, ну да ничего, любовь все пригладит. А Дона она любит.

Так-то оно так… Но пара ли они? Отец Дона порой задумывался. Может так быть: дочь миллионера — и его сын, простой парень? Обычно такие браки не очень-то получались, что в его времена, что в нынешние. Да… не все просто на свете… не все…

Пока же они сидят втроем — он, мать и сын — и с аппетитом завтракают.

— Ну, сынок, какие планы на сегодня?

— На сегодня, отец, планов нет. Как говорит наш тренер, полный отдых. Погуляю немного, в кино схожу, могу в саду помочь.

— Нет, там все в порядке. А… Тереза?

— Сегодня они с отцом в гости укатили. Так что мне — выходной. Заниматься неохота, да и незачем… когда еще экзамены! Пойду в кино, давно не был.

— Давай, давай, сынок, отдохни. А то, правда, у тебя что ни воскресенье — рабочий день. — Отец подмигнул: — Эксплуататор твоя Тереза.

— Эх, отец, дай бог, чтоб меня так всю жизнь эксплуатировали!.. — Дон засмеялся и поднялся из-за стола. — Спасибо, мать!

— В добрый час, сынок.

Родители ушли на кухню мыть посуду. Отец Дона неизменно с первого дня женитьбы принимал участие в этом важном деле; он говорил, что доверять его женщинам нельзя (любимая шутка).

Дон, накинув легкий плащ, вышел на улицу. Он шел не торопясь, без цели, просто так, наслаждаясь солнечным днем, бездельем, свободой…

Шел и размышлял о том, как все здорово: они с Тер любят друг друга, его пригласили в национальную сборную… Кругом одни радости. Мысли его потекли по ясному руслу. Стал вспоминать свои встречи с Тер. Он любил иногда перебирать их в памяти, как перебирают дорогие фотографии в альбоме.

Первое знакомство его с Тер было весьма романтичным, как в кино.

Хотя учились они в одном университете, но встречались не часто (двадцать тысяч студентов!), к тому же разные факультеты, свое расписание.

И уж не настолько Тер была красива и эффектна, чтобы он, не очень-то обращавший внимание на девушек, взял и выделил ее сразу в огромной толпе.

Правда, однажды Тер, сама не зная почему, приняла участие в университетском конкурсе красоты. Каждый этап конкурса (а в жюри входили одни преподаватели) па странной случайности совпадал с каким-нибудь подарком, который известный филантроп господин Лонг делал университету. А Тер последовательно выигрывала этапы. Разумеется, никакой связи между этими событиями не было. Но в финале, куда, кроме Тер, вышли еще пять девушек, первое место неожиданно завоевала Зена. Она действительно была очень красива. А то, что ее отец — сенатор и адвокат — выхлопотал как раз в это время двадцать стипендий от сената для лучших спортсменов университета, было, разумеется, чистой случайностью. Таких, как Зена, в университете было немало.

Другое дело — Дон. Его знали все. Еще бы, лучший баскетболист! Звезда «Рысей»! Гордость университета!

Ведь спроси любого студента или студентку, кто из ныне знаменитых ученых, врачей, даже писателей или политических деятелей учился в их университете, они не ответят. А вот что стены его удостоил своим августейшим пребыванием, например, Ловелет — величайший баскетболист всех времен и народов — или Рут, не имеющий себе равных в истории бейсбола, об этом знает каждый. Имена светил высечены золотыми буквами на мраморной доске у ворот университетского стадиона. Правда, не всякий знает дальнейшую судьбу великих спортсменов, начинавших свой победный путь на этом стадионе. Один спился, другой умер в богадельне, третий погиб на ринге, на футбольном поле, в ночной драке, прозябает в нищете, не вылезает из больниц…

Может быть, может быть… Но было время, когда слава их гремела на всю страну, даже на весь мир. И вот об этом помнят все!

Так или иначе, но Тереза узнала Дона гораздо раньше, чем он ее. Никаких особенных чувств она к нему не испытывала даже тогда, когда вместе с тысячами других болельщиков вопила, приветствуя героя очередного матча. Восхищение спортивной поклонницы перед своим баскетбольным кумиром — ничего больше.

Но однажды после университетского вечера она вынуждена была отправиться домой пешком: что-то случилось с машиной (сама она в механике ничего не понимала, а попросить помощи мешала гордость). Не оказалось и провожатых, все уже разошлись.

Тер медленно шла но улице, оглядываясь по сторонам в надежде поймать случайное такси.

Но такси не было. Да и денег у Тер не было, она носила с собой только чековую книжку и полдюжины пластмассовых пластинок с выдавленными на них названиями банка и ее подписью, дававшими ей право бесплатно обедать, заливать бензин, заходить в парикмахерскую, набирать в магазинах туалеты, а в игорных домах — фишки, приобретать любые железнодорожные и авиационные билеты. Фишки вставляли в электронную машину, а машина в конце года посылала папе счета.

Ездить же на метро или в автобусе волшебные пластмассовые пластинки права не давали. Потому что тем, кто пользуется подобным транспортом, такие пластинки ни к чему. Они ведь не могут в конце года погасить долг, который соберут, подсчитают и предъявят электронные машины владельцам пластинок. Долг столь же огромный для тех, кто пользуется метро, сколь незначительный для тех, кто пользуется пластинками.

Ее мало беспокоили раздававшиеся за ней все ближе шаги. И вдруг она почувствовала, как чья-то рука сжимает ей горло, другая выхватывает сумочку. Тер хотела закричать, но она задыхалась, хотела вырваться, по рука держала ее крепко.

В то же мгновение рука, сжимавшая ее горло, разжалась. Она услышала топот ног, глухой удар, крик боли, звук падающего тела. Кто-то поддержал ее за талию. Все это произошло почти мгновенно, и она даже не сразу сообразила, что случилось. Наконец поняла: кто-то напал, а кто-то спас.

Тер растерянно огляделась. У ее ног лежал здоровенный детина, в руке он сжимал ее сумочку. Рядом стоял Дон — звезда университетского баскетбола.

— Очень испугались?

— Ничуть. — Тер пожала плечами.

— Вы смелая девушка. — Дон улыбнулся. — Я бы на вашем месте испугался.