— Кто? А, эта, — оглянулся в его сторону Федор. — Правда, хороша? Вот только закончить никак не могу, не поймаю ее, и все тут. Позирует ужасно, вертится как на шиле. Петьку Рубежанского помнишь?

— Зайчика? Ну, как же! — усмехнулся Спирин. — Он теперь в люди выбился, банкир, в Москве живет.

— Вот-вот. А это его невеста.

— Да, красивые глаза, — задумчиво протянул Спирин, с трудом оторвался от неоконченной картины, и спросил о главном. — Слушай, а ты ведь в двадцатой школе учился?

— Да, есть такой грех.

— А ты, случайно, такого Нечаева не знал?

— Ну, как же не знал, ты что! Мы ж с ним погодки. Знаменитая личность.

Спирин верхом уселся на стул напротив Федьки, положил голову на скрещенные руки и с интересом приготовился слушать.

— Он в параллельном классе учился, с виду невзрачный такой, весь в угрях, — начал вспоминать художник, — но что-то в нем было такое… Как сейчас говорят, неформальный лидер. Дрался, правда, хорошо. У нас тогда война была с Соцгородом, помнишь эту грандиозную махаловку около Дэка, тогда еще двоих убили?

Спирин кивнул головой. Войны между районами города для Кривова были делом самым обычным, но та грандиозная драка на танцах, в которой участвовало человек триста, до сих пор вспоминалась как событие легендарное.

— Так вот перед ней Нечай с Шаганом дрался, сам видел. Они начали, а потом уж общая свалка началась. Менты с полчаса даже подойти не могли. Они в воздух из пистолетов палили, а по ним из толпы из обрезов. После этого в город солдат вызвали, а потом ещё две школы милиции в город ввели. Эх, и времена были! Благодать!

Федор оживился, глаза у него блестели. Виктора, со школьных лет числившегося в отличниках и активистах, этот энтузиазм друга несколько позабавил. Художнику всегда не везло в тех уличных боях, после каждой драки он приходил на секцию с синяком или ссадиной, но теперь, за давностью лет эти треволнения подернулись флером романтизма.

— И чем же этот Нечай еще был знаменит? — подстегнул Спирин увлекшегося воспоминаниями друга.

— Нечай? Сейчас расскажу, — Федор закурил новую сигарету и, потирая левый висок, начал вспоминать.

— История эта прогремела по всему городу, ты должен ее помнить. Обчистили квартиры самых именитых людей города. Устинова, стахановца этого, потом Героя Труда, не помню уж фамилию. Шацкого, писателя нашего местного. Всего квартир пять. Брали деньги, золотишко, магнитофон один хороший стащили, японский. Тогда они у нас еще в диковинку были. По нему всех и накрыли. Участковый как-то идет по дворам, а из сарая такой звук несется! Стерео! Оказывается, незадолго перед ограблением к каждому из пострадавших приходила делегация комсомольцев, ну, там, по поводу шефской работы: может там, дачку вскопать или что-то в этом роде. Ну, пока все эти пионеры чай пили да в рот ветеранам смотрели, Нечай время не терял. Замки смотрел, ключики к ним подбирал, да выяснял, когда хозяев дома не будет. Организовал все здорово, на них никто даже не подумал, да вот дружки его с музыкой подвели. Нечай как организатор получил четыре года, остальные так, по мелочам раскрутились. Ему тогда по полной катушке влепили, в виду особого цинизма преступления. Сел он еще в малолетках, а вышел уже со взрослой зоны. А что это он тебя заинтересовал?

— Да родились мы с ним, оказывается, в один день и час. Я уже по его наколкам на пальцах понял, что он из тех еще, — Спирин усмехнулся и пояснил. — Приходил он недавно, бар на Пархоменко хочет открыть.

— Ну да, я знаю. Он уже подкатывал ко мне с предложением оформить его, — кивнул головой Кривошеев.

— Согласился?

— Да, с ним лучше не ссориться.

— Что так? — Виктор интересовался все больше, но из Федора информацию наоборот, приходилось тащить чуть ли не клещами.

— А как с ним ссориться? Вся Володарка под его контролем. Ребята у него серьезные, я ведь там живу, все вижу. Обычно они пасутся в кафе «Парус», реже в «Аяле».

— Да ты что, боишься его? — удивился Спирин.

— Как тебе сказать?.. Неприятный он человек, убьет и глазом не моргнет.

— Значит, старых замашек он не оставил? — подвел итог Виктор.

— Нет, что ты! Я как-то поинтересовался у одного его бойца, сосед мой по лестничной клетке. Что вы, дескать, на него чуть ли не молитесь? А он говорит: "Да ты что, такая голова, все наперед просчитывает, ты еще нас услышишь". Парниша хорошо поддатый был, так что не врал.

Разговор перекинулся на другие темы, вскоре Спирин стал прощаться.

Перед уходом он снова остановился перед незаконченным портретом девушки и подумал о том, что художник явно переборщил с этим изумрудно-хрустальным цветом ее глаз. Таких в природе просто не бывает.

Ничего из того, что Федор сказал о его "астрологическом брате", Спирин не забыл. Он не стал бы связываться с этим уголовником, но Гринев постарался ускорить свою смерть, хотя, конечно, сам этого и не знал.

Пока они ехали на машине до города, Спирин спросил водителя Гринева:- Виталь, а как он познакомился с этой девицей? Ты-то уж должен знать.

Водитель улыбнулся. Высокий, с виду флегматичный парень с горбоносым продолговатым лицом и светлыми короткими волосами, Виталий был типичным представителем особой касты людей — личный шофер большого начальника. Кроме того, что он классно крутил баранку, Виталий обладал достаточным терпением чтобы допоздна ждать своего шефа, редко приезжающего домой раньше восьми часов вечера, а самое главное: умел держать язык за зубами. А ведь личный шофер порой знает о своем боссе всю подноготную, то, о чем только догадываются жена, любовница или прокуратура.

— Ну, как же, при мне было. Ехали с дачи, смотрим, машина стоит, «пятерка», цвет «сафари», а из-под капота такие ножки торчат! Петрович сразу в стойку, как спаниель на дичь, кричит: "Тормози!" Пока я с зажиганием возился, он девице мозги пудрил. Закадрил он ее еще тогда, довольный был до ужаса. Учись, говорит, Виталя, пять минут и готово.

Шофер усмехнулся. Виталя и сам был не дурак «проехаться» по женской части.

— Да только не хрен ли так на свидания ездить? — продолжал водитель. — Пару часов покувыркаются, а потом он ей или колечко, или цепочку подарит. Золотую, конечно, и не самую дешевую.

Спирин удивился. Он догадывался, что девицы кидались на шею господина мэра не за красивые глаза, но в какую же сумму обходилась Гриневу такая любовь?

— И сколько же раз они встречались за неделю? — спросил он.

— Когда раз, когда два. По разному. Он созванивался с ней.

— Сколько же он на нее тратил?

— Ну, считай — каждая побрякушка от миллиона до трех. Я ведь их все покупал, когда здесь, когда в центре, в «Алмазе».

— Понятно, — кивнул головой Виктор. Сумма, что получилась после всех расчетов, превышала месячный оклад господина мэра раза в три. То, что Гриневу перепадало со стороны, Спирин знал, как знал и сколько. Но еще Виктор знал и то, что на все это положила свою властную руку жена мэра. За какие-то два года мэр сделал дочери и сыну квартиры в областном центре, обоим поменял машины, да и сам не бедствовал. Теперь же, после слов Виталика, эта сумма возрастала многократно. Откуда у него эти деньги? Додумать он не успел, подъехали к зданию морга.

На крыльце как раз стоял Володька Беленко, главный патологоанатом, и с чувством покуривал сигарету. С ним Спирин был хорошо знаком, поэтому официальничать он не стал, просто пожал медику руку и спросил:

— Ну что там?

— Что тебя конкретно интересует, Виктор?

— В божеский вид привести его сможете?

Беленко отрицательно покачал головой.

— Нет, ты что! Две пули в лицо, там месиво.

— Да, хреново, — вздохнул Спирин.

— Что, хотели соблюсти приличия?

— Конечно, — кивнул Спирин и стал прощаться. В этот момент за спиной у Беленко открылась дверь, и на крыльцо вышел худой мужчина лет пятидесяти, в сером халате, с перевязанными черной ленточкой длинными волосам. Сверкнув золотыми зубами, он обратился к врачу.