Но Таня боялась углубляться в воспоминания. Все дорогие подробности детства и юности она оставила где-то далеко, в безопасности, на хранение, как и подлинные свои документы. И все же она была бесконечно благодарна этим людям из Белоруссии, открывшим ей святая святых своей семьи, - они вернули ей тем самым хоть немножко родной домашней теплоты и уюта.
- Мне-то, конечно, не следует...
Таня не договорила, но Тамара кивнула, соглашаясь.
- Да, Танечка, тебе нужно быть осторожнее. Мы сделаем все необходимое.
Тамара не ошиблась - именно об этом и думала Таня: нужно крепче наладить связь с солдатами батальона, это будет важно и для дальнейшего.
Знакомые Тамары и ее подруги были солдатами строительной роты, а самый батальон этот, разместившийся по соседству, охранял военные объекты, и - что всего важнее - караульным его всегда был известен пароль для хождения по городу, ежедневно менявшийся.
- Ну что ж, если мы одно подумали, значит, так тому и быть, - сказала Таня. - Только не теперь, а примерно через недельку. В субботу мне придется уйти на несколько дней.
Наступила суббота - день, которого с таким нетерпением ожидали и Таня, и Наташа, день условленной встречи на лесной опушке. Пройти из Минска к назначенному месту, не имея ни документов, ни пропусков, а только витебский паспорт, было не просто, разные неприятные случайности могли повстречаться на пути. Но приходилось идти на этот риск. Добытый в спешке пропуск скорее вызвал бы подозрения, а дорогами Белоруссии, улицами Минска шагало много таких вот жалких горемык. Таня, выходя из дому, нередко замечала, что грязный, пропыленный, замурзанный подросток вызывает у патрульных не то чтобы жалость, а скорее брезгливость. "Вэг! Вэг!" кричали немецкие охранники: дескать, убирайся прочь, да побыстрее, не мозоль глаза.
Утром в субботу девушка тоже побрела по улице, босая, в стареньком вылинявшем платье, с жалкой котомкой в руках.
Наташа уже ждала ее на лесной опушке.
По-разному приходится встречаться друг с другом разведчикам во вражеском тылу, но две девчонки, обнимавшиеся на лесной опушке, две вчерашние московские школьницы в эти минуты меньше всего были похожи на разведчиц. Они так искренне обрадовались встрече, что, казалось, забыли про всякую осторожность. Что и говорить, нелегко пришлось им обеим, безудержно хотелось сбросить с себя усталость, напряжение последних дней...
После первых восторженных восклицаний они заговорили тише, сдержаннее. Наташа рассказала, что Андрею удалось наконец связаться с Москвой - оттуда ему обещали помочь выбраться из лесу вместе с рацией и прочим имуществом. Однако трудно сказать, как скоро это произойдет. Бедняга Андрей все еще там, в землянке, надо бы отнести ему поесть своего, домашненького. Наташа показала Тане сверток: краюха хлеба, несколько вареных картофелин. Таня вынула из своей котомки похожий сверток, и обе засмеялись невольно.
- Ну, а дальше? - тоном старшей сестры допытывалась Таня - она в самом деле была старше почти на год и находилась в том возрасте, когда год способен вобрать в себя очень много. - Садись-ка на этот пенек и выкладывай. Как там наша тетя Оля? Как ты до нее добралась? Как встретились? Все-все рассказывай, слышишь?
Наташа рассказывала долго, подробно, обстоятельно. Потом Таня решительно поднялась.
- В лес пойду я, тебе нужно вернуться домой. Смотри будь осторожнее. Отнесу Андрею поесть, и заодно пусть передаст в Москву все, что нам с тобой удалось разузнать.
Только что встретились, и вот уже опять пора расставаться и опять впереди - неведомое.
Условились так: Наташа вернется к тете Оле и будет ждать указаний от командира.
МИНСКАЯ ПРОПИСКА
Тани было преимущество перед Наташей: Минск уже не был для нее чужим, незнакомым городом. Она возвращалась к людям, ставшим ей близкими, в семью, где ее любили и ждали.
Светлана и Игорек, с утра караулившие ее возвращение, наперегонки, с воплями кинулись ей навстречу, обхватили ее ручонками так крепко, с таким искренним восторгом, что она и впрямь почувствовала себя родной сестрой Тамары Синицы. И порадовалась, что не забыла выменять несколько шоколадных конфет где-то по дороге.
Ребятишки были поражены. Они смотрели на разноцветные обертки, будто на чудо, что вот-вот исчезнет. Потом ухватили конфеты в обе горсти и кинулись на улицу, похвастаться сверстникам.
Бабушка едва успела перехватить их у самой калитки, привела в дом и преподала своеобразный урок конспирации:
- Если вы будете показывать конфеты другим ребятам, тетя Таня никогда больше не сможет приносить их вам. Ребят на улице много, конфет у тети Тани не хватит даже по самому маленькому кусочку всем разделить. Вот когда мы сможем всех угостить, тогда и позовем, а пока никому не говорите, что тетя Таня уходила за конфетами.
Малыши посмотрели на Таню благодарными глазами. Еще бы! Они давным-давно знали, что надолго отлучаться из дому опасно, а тетя Таня ничего не побоялась, чтобы принести им конфет.
Таня и Тереза Францевна переглянулись и вздохнули. Как было бы хорошо, если бы могли сейчас детишки вырваться с победными кликами на улицу и чтобы кромсали, делили там свои конфеты на десятки кусков. Если бы, конечно, и конфет было немного побольше. И насколько радостнее было бы даже услышать спор, что кто-то нечестно разломил свою конфету, чем вот это тихое шуршание развертываемых в уголке глянцевитых бумажек...
Вечером за чаем Таня сказала:
- Тамара Сергеевна, пропишите меня, пожалуйста. Это необходимо, - и положила на стол свой паспорт.
- Да, дочка, я уж давно про это думаю. Лучше нам прописать ее, поддержала Тереза Францевна. - Правда, могут придраться в полиции: дескать, в доме этом начальник из полиции живет, а ты им свое - мол, племянница под надзором самого начальника будет.
- А где он? - спросила Таня.
- Кто ж его знает... Не бойся, появится, - брезгливо сказала Тереза Францевна. - Он надолго нас не покидает. Есть такие тыловые вояки. Ничего не боится, лишь бы не его кровь лилась, а чужая. Видно, куда-нибудь на дознание поехал.
- Деньги нужны, - задумчиво сказала Тамара. - Без взятки вряд ли что выйдет. У меня есть немного...