– Дорогая, это было благородно с твоей стороны, – сказал Коул. – Не уверен, что на твоем месте я смог бы остаться таким же великодушным.

Она неуверенно улыбнулась, но глаз не подняла.

– Дело не в том, что я против стать матерью, просто сейчас не самое подходящее время. Мне осталось год доучиться, а потом я хочу получить степень магистра. Но я не представляю, как у меня получится сделать это с ребенком. Я и одна-то еле справляюсь, а если придется платить еще и за няню…

– А что твоя семья?

– Мои родители ничего не знают. Я не стала им говорить. Они бы постарались помочь, но у моего отца рак легких, и он проходит курс терапии, а мама и так устает, ухаживая за ним. Если что, это мне надо им помогать, а не наоборот. Меньше всего им сейчас нужны дополнительные проблемы. – Она решительно покачала головой. – Нет. Если бы я решила оставить ребенка, то занималась бы им сама. Но я могу думать только о том, какую жизнь я ей обеспечу со своей минимальной зарплатой. Без диплома я не смогу зарабатывать больше, но с ребенком никогда диплома не получу. Конечно, эгоистично говорить, что колледж важней…

– Вовсе нет, – сказал Коул. – Осознавать, что ты не сможешь обеспечить ей наилучшую жизнь – это ни в коей мере не эгоизм.

– Ну, я повторяю себе то же самое. Может, однажды я в это поверю.

Она все избегала смотреть на него, и Коул бросил взгляд на меня – очевидно, надеясь, что я сумею помочь.

– Ладно, – сказал я. – Мы достаточно помучали вас. Теперь наша очередь. У вас есть к нам какие-нибудь вопросы?

Ее щеки начали заливаться краской, но она посмотрела прямо на Коула.

– Томас говорит, вы очень богаты.

Я занервничал – как всегда при разговорах о его состоянии, – но Коул ответил просто и напрямик.

– Да. Это так.

– И что у вас дома по всему миру.

– Верно, но мой настоящий дом здесь.

– Значит ли это, что вы будете растить ее в Финиксе?

Коул замялся, словно почувствовав в вопросе ловушку. Тейлор, видимо, уловила его беспокойство, поскольку сказала:

– Я вовсе не собираюсь вмешиваться в ее жизнь. Просто пытаюсь представить, какой она будет.

– Что ж, милая, – произнес Коул, – говоря откровенно, мы не заглядывали так далеко. Кошмарный ответ, понимаю, но такова правда.

– Можно спросить, где находятся остальные ваши дома?

– Разумеется. У меня есть дом на Гавайях, дом в Хэмптонсе, кондо в Вейле, квартира в Париже и… – Он покосился на меня. – Еще я недавно купил небольшую виллу в Тоскане.

– Что-что? – спросил я, выпрямляясь. – Когда ты успел?

Он улыбнулся мне.

– Я знаю, как тебе там понравилось. Это должен был быть подарок на годовщину. – Он повернулся к Тейлор. – И, сахарная, уж поверь, совершить такую покупку без ведома твоего бухгалтера не самая простая задача!

– Значит, – сказала Тейлор, – суть в том, что вы в итоге можете осесть в любом из этих мест?

Коул вновь посерьезнел, и я смирился с тем, что о вилле мне придется расспросить его позже.

– Дорогая, это справедливый вопрос, но я затрудняюсь с ответом. – Он умолк и погрузился в задумчивость. Она ждала, когда он продолжит. – Школьные годы я провел в разъездах по миру, всюду следуя за отцом – в Нью-Йорк, в Калифорнию, в Париж и обратно… Иногда я менял по три школы в год. Не успевал я привыкнуть к новому месту, как мы снова переезжали.

Я взял его за руку. Мы были вместе три года, но я по-прежнему так мало знал о его жизни.

– Вы ходили в обычные школы?

– В Калифорнии – да. Но в остальных местах – только в частные.

– По-моему, это ужасно, – промолвила Тейлор.

Коул распрямил плечи и отбросил волосы с глаз. Он терпеть не мог жалость.

– Все было не так уж и плохо. Я повидал столько мест на земле, сколько другим не удается повидать за целую жизнь. Я вырос, разговаривая на нескольких языках. Я много узнал и многому научился. Сейчас я бы точно не стал ничего менять.

– А тогда? – спросил я.

Он вздохнул – словно от боли.

– Тогда – да, я это ненавидел. Когда мне было четырнадцать, я бы отдал все, что угодно, лишь бы жить жизнью простого подростка.

Он не ответил полностью на заданный Тейлор вопрос, и человеком, который напомнил ему об этом, стал мой отец:

– Так что в итоге это будет значить для вашего ребенка?

– Полагаю, мы попытаемся найти компромисс. Я хочу, чтобы она увидела мир, но в то же время мне претит поступать с нею так, как мои родители поступали со мной. Пока она будет малышкой, мы, наверное, еще немного попутешествуем, но когда она пойдет в школу, начнем чаще оставаться на месте, ну а потом, когда она повзрослеет, поглядим, что захочется ей самой. – Он оглянулся на меня и улыбнулся. – Хотя я расписал все это, даже не спросив мнения Джонни.

Не в силах перестать улыбаться, я покачал головой.

– История моей жизни. – Но мне было нечего возразить. Как большинству родителей-новичков, нам предстояло нащупывать путь в темноте в попытках понять, что для нее будет лучше.

Мы впали в неловкое молчание. И к нам на выручку снова пришел мой отец.

– Что-то я утомился, – проговорил он, – и Тейлор, если я правильно угадал, тоже устала.

Она улыбнулась ему.

– Сегодня я открывала кофейню в пять утра. Это был долгий день.

– Давай-ка я доставлю тебя домой? А по дороге ты сможешь расспросить меня обо всем, что боишься сказать им в лицо.

Пытаясь встать, Тейлор вместе со своим огромным животом наклонилась вперед, и тогда я взял ее под локоть и помог ей подняться, после чего мы проводили их до двери. На пороге она обернулась и улыбнулась нам.

– Мы еще поговорим, хорошо?

Коул немедленно достал из кармана визитку – точно такую же, с одним только именем и номером телефона, он дал мне на нашем первом свидании.

– Звони мне в любое время. Дорогая, я не шучу. Если тебе что-то понадобится – что угодно, – ты мне говоришь.

– Хорошо.

– Я серьезно. Если посреди ночи захочешь ананасов и суши, смело звони, и я в течение часа их тебе принесу.

– Перестань, – сказал ему я, но он пропустил мою просьбу мимо ушей, и она еще раз улыбнулась, а потом пошла за папой к машине.

Закрыв дверь, Коул обернулся ко мне с огромными, горящими надеждой глазами.

– Все прошло хорошо, – сказал я.

– О, Джонатан. – В следующее мгновение он, встав на цыпочки, уже обвивал мою шею руками и своими мягкими, теплыми губами шептал: – Спасибо тебе. Спасибо, спасибо, спасибо.

Уткнувшись в его волосы, я улыбнулся и вдохнул чудесно знакомый запах клубники. Иногда меня поражала сила моей любви к нему. Но опять же, как можно было его не любить?

– Значит ли это, что я прощен?

– Тысячу раз.

Он снова был счастлив. И это было самое главное.

Глава 8

Надежда, даже приглушенная осторожностью, была мощной вещью. На следующий день Коул – хоть он и пытался сдерживаться – летал как на крыльях. Он улыбался, и флиртовал со мной, и много смеялся. Судьба словно наконец-то вернула мне человека, на котором год назад я женился. Но теперь обратная сторона монеты повернулась ко мне. А вдруг Тейлор больше никогда не объявится? Я боялся, что разочарование его сокрушит.

Как оказалось, волновался я зря. Тейлор в тот же день позвонила. Внимательно слушая, как Коул с ней говорит, я жалел, что у нас нет домашнего телефона, и я не могу взять параллельную трубку и тоже вступить в разговор.

– Не за что, дорогая. Я рад. Вот еще глупости, совершенно незачем менять ее на модель постарей! Завтра? Конечно! Мы будем дома. Я сделаю цыпленка под пармезаном, ты за? Тогда до встречи!

Он положил трубку и повернулся ко мне. С надеждой и страхом в широко раскрытых глазах.

– Она хочет с нами увидеться. Завтра.

– Я догадался.

– Это ведь хорошие новости, да?

– Да, но тебе лучше…

– Знаю, знаю. Умерить надежды.

– И больше не покупать ей машин.

Три вечера подряд мы с нею ужинали – один раз с отцом и дважды втроем, – и с каждым днем надежда Коула крепла. Как креп и мой страх. Свой пессимизм я, чтобы не омрачать настроение Коулу, старался держать при себе. Он был в своей стихии – готовил для Тейлор, хлопотал, заботясь о ней, без остановки болтал и успокаивал все ее страхи. Он расспрашивал ее о беременности и о ее самочувствии, однако об усыновлении ни разу не упомянул, будучи тактичным и обаятельным, как умел один только он. Он даже показал ей пустую комнату в конце коридора, хотя для него это было равносильно тому, чтобы обнажить свою душу.