— Привет, господин Смит… Ну, я говорю только то, что вам лучше предоставить мне первую страницу… Вы выглядите каким-то бледным… При чем тут гора Святой Елены?

Я уже в третий раз обратился к нему:

— Говорю же тебе, я обнаружил настоящую слабость Хел… я хочу сказать — Уистера.

— Ну а что, если снесло всю ее верхушку? Разве такое не случилось много лет назад?.. Всегда рад выслушать ваше мнение, господин Смит… Что ж, я допускаю, что Портленд в штате Орегон, погребенный под вулканическим пеплом, заслуживает больше места в газете, чем реклама… Что это вы сделали со своим лицом? На нем вроде как синяки… А что, если лава накроет и отдел расчетных операций?.. К врачу обращались?

Мне это сильно надоело. Я взял решительный тон:

— Я уверен, что скоро тебе будет не хватать материала для первой страницы, Мэдисон. Не исключено, что уже завтра. А у меня есть для тебя как раз то, что нужно.

— Ну так отодвинь это на вторую… на шестую страницу… Мы рады даже непрофессиональным идеям, Смит… Значит, несколько тысяч погибли и еще несколько тысяч пропали без вести… Почему бы вам не выйти отсюда и не поговорить с кем-нибудь из сотрудников, Смит?

— У меня есть кое-что о Хел… Уистере, чего никто не знает!

— Тогда действительно необходимо, чтобы я поговорил с вами… Если видна лава, ползущая сейчас прямо у твоего здания, возьми человека, чтобы писал об этом под диктовку, и переключи все внимание на меня… Я просто потрясен, Смит, что вы предлагаете его разоблачение на данном этапе операции; время еще не приспело… Лучше тебе отдать первую страницу под то, что я пришлю, или же «Портлендская грязь» окажется в дерьме. Если ты откажешь мне в первой странице… Что? У тебя теперь нет никакой газеты, а первой страницы и подавно? Тогда какого черта я говорю с тобой? — Он положил трубку.

— Идея великолепная! — упрашивал я.

— Я не могу послать Вундеркинда на спасение горы Святой Елены. Это выходит из рамок имиджа, Смит. — Он снова потянулся за трубкой.

Решительным жестом я положил свою перевязанную руку на его запястье. И хотя голос мой от крика стал грубым и хриплым, я резко возвысил его:

— Тебе понадобится завтра первая страница для Уистера. С исками ты уже отстрелялся. Я пытаюсь дать тебе материал для первой страницы на завтра!

— Но с исками я еще не отстрелялся, как вы скверно выразились, — совсем не профессионально. И у меня уже есть завтрашняя передовица! Вот она, полюбуйтесь! — Он сунул мне небрежно напечатанную на машинке газетную статью.

В ней говорилось:

«ВУНДЕРКИНД ОТДАЕТ ВСЕ ДЕНЬГИ НА БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ

Великолепным жестом Вундеркинд дал сегодня понять, что вся сумма, вырученная им от судебной схватки с МИК и «Спрутом», будет целиком отдана на благотворительные цели.

«Я не из тех, кто наживается на чужих неудачах, — заявил он. — Я не оставлю себе ни дайма из присужденных мне денег. Все до пенни отдам на хорошее дело»».

И дальше в том же духе. Мне стало тошно. Я сказал:

— Значит, ты хочешь позволить ему отдать эти огромные деньги кому-то просто так? Я, конечно, рад видеть, что он… — Но тут Мэдисон прервал меня:

— Огромные деньги? Честность — вот что доминирует в связях с широкой публикой, Смит. Ни одного слова не было сказано об истинных суммах, на которые согласились МИК и «Спрут». Нука возьмите и прочтите газетные материалы за последние два дня. В обоих делах сумма договоренности равнялась нулю. Так что, конечно, он может отдать это все на благотворительность. Тут не было замешано никаких денег. Я всегда в прочном контакте с реальностью, Смит. И тут, как видите, на все сто материал на первую завтрашнюю страницу центральной прессы. Какой царственный жест! И как свойствен этой могучей натуре! А кроме того, это уже пошло по проводам во все страны.

Ему захотелось поднять телефонную трубку. Я, невзирая на боль, еще сильнее нажал на его запястье.

— Тогда послезавтра! — вскричал я. — У тебя нет материала на послезавтра, а у меня он есть!

— Что же, допускаю, — сказал Мэдисон, — что послезавтрашний день находится в довольно далеком будущем. Видите ли, тот имидж, который я стараюсь создать…

— Тогда слушай меня! Слушай как следует. Вот тебе материал! «Вундеркинд связан с гангстерами!» Мэдисон, он же крепко-накрепко связан с организованной преступностью! С мафией!

— Ну а кто не связан? — начал он. — Наши самые лучшие люди… Минутку, Смит, минутку. Я действительно считаю… — Он выскочил из-за стола и стал расхаживать взад и вперед по комнате. Он испытывал муки творческого вдохновения.

Я попытался продолжить, но он поднял руку, заставляя меня замолчать. Я упорствовал. Тогда он возвысил голос:

— Факты, Смит. Вы стараетесь нарушить цель ность моего вымысла фактами. Факт не имеет никакого отношения к связям с широкой публикой, Смит. Вы заблуждаетесь. Газеты совсем не продавались бы, если бы они оперировали реальными данными. Так что успокойтесь.

Я умолк.

Он походил еще немного. Заговорил:

— Дайте-ка сообразить. Я отчаянно стараюсь придумать, как вернуть его снова в бизнес, связанный с горючим. Мы должны продолжать полемику. Имидж, имидж. Я должен думать об имидже. Положение в обществе. Имена. Вот оно! Имена! Имена делают новости, Смит. Нужно связать друг с другом крупные имена! Это мысль! Вы правы, Смит! Связь с гангстерами — это замечательная идея!

Я опустился в кресло. Мне удалось его убедить.

— Тэд! — крикнул он в другую комнату. Влетел Тэд Бродяга. — Тэд, — обратился к нему Мэдисон, — кто из наших репортеров знает гангстерских главарей и к тому же не представляет собой ценности?

— Старина Боб Скрытокамер, — отвечал Бродяга. — В свое время он был замечательным корреспондентом, занимался расследованиями. Когда он работал в «Вашингтонских жареных фактах», от него досталось самому президенту Никсону и кое-кому из главарей мафии. Но это было десятки лет назад. Сейчас он в своем последнем дозоре, толку от него, собственно, никакого. Ценности не представляет.

Они поспешно выбежали из комнаты. Мне было видно, как они обрабатывали какого-то седого старичка-развалину, держа его за пуговицу. Говорили они на пониженных тонах, но возбужденно.

О, благодарение богам, дело стронулось с места. Я сделал быстрый расчет. Сегодня и завтра я, может быть, еще поживу. Потом это будет невозможно. Если бы план мой сработался бы уничтожил Хеллера и мог бы сбежать из Нью-Йорка и от мисс Щипли! Это было бы почти осуществимым делом.

Мэдисон возвысил голос, и я услышал:

— Сегодня! У нас это должно быть сегодня! Только тогда это сможет пойти на первую страницу после завтра! Так что заручись его согласием и не смей говорить, что не сумел!

Мне было видно, как Скрытокамер в соседней комнате опустился в кресло и снял телефонную трубку. Он звонил какой-то важной персоне, судя по тому, что ему пришлось связываться с несколькими посредниками. Невзирая на боль, я подтащился к нему поближе, чтобы лучше слышать за царящим в конторе шумом.

Тот, кому он звонил, был на проводе.

— …так что понимаете, сэр, мы хотим, чтобы вы как один из самых выдающихся и уважаемых граждан грода преподнесли награду… О да, сэр, я понимаю, что вы заботитесь о своем имидже. Вот потому-то я сразу и подумал о вас… Награда — это денежный приз для Самого Честного Человека Года… Разумеется. Ну, вы понимаете, сэр, что я подумал о вас. Если ваше имя будет ассоциироваться с образом самого честного человека года, это, несомненно, охарактеризует вас как самого честного человека и будет работать на ваш имидж… Нет, не могу сообщить вам имя получателя награды. Как раз сейчас оно разыгрывается в лотерею…

Мэдисон настойчиво совал ему листок бумаги. Скрытокамер взглянул на него и продолжал:

— Встреча назначена сегодня на три часа в зале Тэммани-холла. Это займет считанные минуты… Да, сэр, приглашены только избранные представители печати… О да, сэр, я могу вас заверить, что это будет в центральной прессе. И клятвенно обещаю вам, что согласую с вами каждое слово статьи и заголовка. Можете на меня положиться, сэр. — Он положил трубку и встал. — Его присутствие обеспечено. Это все честно, Мэдисон?