И почти сразу добавил:

– Впрочем, ты прав. Нельзя терять времени.

– Я выезжаю завтра утром, на рассвете, – сказал Фердинанд. – Можешь положиться на меня, деньги будут.

На пути в Сарагосу Фердинанд не смог отказать себе в удовольствии немного отклониться от намеченного маршрута. Его новый маршрут нужно было держать в секрете. Дело в том, что в Каталонии жила женщина, которую Фердинанд всем сердцем желал видеть и существование которой следовало утаить от Изабеллы. Увы, в последнее время он начал склоняться к мысли о том, что ему едва ли когда-нибудь удастся стать таким идеальным мужем, каким его представляла супруга.

Разместив свиту на постоялом дворе, Фердинанд сослался на усталость и с двумя самыми преданными слугами удалился в отведенную ему комнату.

Оставшись с ними наедине, он сказал:

– Ступайте на конюшню и снова седлайте коней. Когда все улягутся, я выйду к вам.

– Хорошо, Ваше Высочество.

После их ухода Фердинанд принялся расхаживать по комнате, то и дело останавливаясь и прислушиваясь к звукам за стеной. Долго, слишком долго не могла угомониться его свита. Ему хотелось распахнуть дверь и приказать им всем немедленно лечь в постели и заснуть.

Разумеется, с его стороны это было бы величайшей глупостью – сейчас ему не следовало привлекать к себе излишнего внимания. Фердинанд всегда знал, чего хотел, и всегда был полон решимости добиться желаемого, но при этом понимал, что для успеха задуманного мероприятия порой необходимо потратить какое-то время на ожидание.

Вот он и ждал – сгорая от нетерпения, но все же воздерживаясь от опрометчивых поступков. Наконец в дверь постучал слуга.

– Все тихо, Ваше Высочество. Кони оседланы.

– Пошли.

На улице уже стемнело. Сев на коня, он хотел было послать вперед гонца, чтобы уведомить ее о своем приезде, но затем передумал. Лучше сделать сюрприз, решил он. Даже если она будет не одна, он не особенно расстроится. В конце концов, в эту поездку он отправился не ради нее самой. Она красива, этого он не отрицает, но из-за одной ее красоты он не пустился бы в рискованную поездку, известие о которой повергло бы в ужас его дорогую супругу.

– Ах, Изабелла, Изабелла, – пробормотал он, – когда-нибудь ты увидишь, в каком мире живешь. Тогда ты узнаешь, что мужчины, проводящие слишком много времени вдали от брачного ложа, не часто обходятся без любовниц.

А частые любовные свидания редко оказываются бесплодными, мысленно добавил он. Тут уж ничего не поделаешь, и его связь с виконтессой Эболи – не исключение.

Фердинанд улыбнулся. Он знал свою власть над женщинами – над всеми, даже такими своенравными и упрямыми, как Изабелла.

Ему вспомнился день, когда он и виконтесса стали любовниками. Это случилось во время одного из его многочисленных вояжей по Каталонии, куда он наведывался по делам своего отца. Любопытно, что на той поездке настояла сама Изабелла. «Езжай, – сказала она. – Помогать отцу – твой святой долг».

Долг! – подумал он. Самое употребительное слово в лексиконе Изабеллы.

Уж она-то никогда не нарушала того, что считала своим долгом. Ее так воспитали – в духе неукоснительного соблюдения своих обязанностей. Ради них она была готова пожертвовать жизнью и не знала, что, собирая супруга в Каталонию, она искушала его верность супружескому ложу.

И вот он не удержался от соблазна. Отступать было уже поздно: впереди показался особняк виконтессы. Не успели они подъехать, как внутри раздался крик:

– Приехал, приехал! Отпирайте ворота, это наш господин! Поручив коня груму, он сказал:

– Прошу тебя, не надо шуметь. Это неофициальный визит, я просто решил заглянуть сюда по пути в Арагон.

Слуги его поняли. Они знали, какие отношения сложились между их госпожой и доном Фердинандом. Во дворе тотчас стало тихо, как до приезда гостей. Если дон Фердинанд хотел, чтобы о его визите не проведали посторонние, то лучше было выполнить его желание.

Он прошел в дом.

– Где госпожа? – спросил он у двух служанок, попавшихся ему навстречу и тотчас сделавших книксен.

– Легла спать, Ваше Высочество. Но ей уже сказали о вашем приезде.

Фердинанд поднял глаза – на верхней ступени лестницы стояла его любовница. Ее длинные черные волосы закрывали плечи, бархатный халат был накинут прямо на тело.

Она была очень хороша собой. И при этом хранила верность ему. Увидев в ее глазах неподдельную радость, он улыбнулся. Затем быстро взбежал по лестнице, и они обнялись.

– Ну, вот и ты… наконец-то!..

– Ты ведь знаешь, я бы приехал раньше, если бы была возможность.

Она засмеялась, обвила руками его шею и сказала:

– Ты изменился. Повзрослел.

– Такая участь суждена каждому из нас, – усмехнулся он.

– Но тебе она пошла на пользу, – сказала она. – В отличие от других.

Тут они заметили, что на них смотрят. Она взяла его за руку и повела в спальню.

У него был вопрос, который он хотел, но не решался задать.

Как ни обожала она их ребенка, ей не следовало знать, что именно из-за него он приехал к ней – не из-за нее самой.

В спальне он снял с нее бархатный халат и поцеловал ее грудь. Она замерла, словно опешив от этой ласки.

Мысленно он не мог не сравнивать ее со своей супругой. Рядом с Изабеллой, сказал он себе, любая женщина покажется куртизанкой – вокруг Изабеллы будто витают эманции добродетельности. Странно, что не видать нимба над головой. Или крылышек за плечами. Ей одной дано к любому делу относиться как к какому-то священнодейству. Даже занятия любовью – а она ведь страстно любит своего супруга, в этом нет никаких сомнений – она умудряется превращать в некий сакральный акт, имеющий целью зачатие наследника для кастильского трона.

Своим изменам Фердинанд находил оправдание. Ни один мужчина не выдержал бы пресной диеты, к которой его обязывало общение с такой женщиной, как Изабелла. Существование других любовных связей в этих условиях было неминуемо.

Тем не менее сейчас, лаская любовницу, он был рассеян: раздумывал, в какой момент лучше всего задать вопрос, который в последнее время так волновал его. И в душе гордился своей выдержкой. Она всегда восхищала его родителей. Но они восхищались всеми его качествами – как хорошими, так и плохими. К слову сказать, порой он все-таки действовал чересчур порывисто, необдуманно. Но с годами должен был остепениться. Он это сознавал.

И вот, удовлетворенные, они лежали рядом друг с другом. Он погладил ее по щеке, и она безмятежно улыбнулась.

– Мне хорошо с тобой, – прошептал Фердинанд. И как бы невзначай добавил:

– Кстати, как поживает наш мальчуган?

– Превосходно, дорогой.

– А обо мне он говорит?

– Каждый день спрашивает: «Мамочка, а сегодня мой папа приедет?»

– Да? А что ты ему отвечаешь?

– Говорю, что его отец – самый важный человек в Арагоне, Каталонии и Кастилии, поэтому у него нет времени навещать нас.

– А он что?

– Говорит, что когда-нибудь и сам станет такой важной особой.

Фердинанд засмеялся.

– Сейчас-то что делает? Спит?

– Спит. За день утомился: с самого утра играл в войну. Генералом был, все какие-то приказы отдавал, войском командовал. Слышал бы ты, какой крик стоял в доме!

– Хотелось бы послушать, – протянул Фердинанд. – Интересно, как он…

– Ты хочешь посмотреть на него, я знаю. Соскучился, я сразу так и подумала. Пожалуй, если мы не будем шуметь, то не разбудим его. Он в соседней комнате. Я все время держу его рядом с собой… Ты вряд ли меня поймешь, но мне все кажется, что с ним по недосмотру что-нибудь произойдет.

– Да что же с ним может произойти? – неожиданно вспылил Фердинанд.

– Я же говорю, не поймешь… Ну, можешь считать, что это просто материнское беспокойство. – Она встала, накинула халат. – Пошли, глянем на него одним глазком.

Она взяла подсвечник, подошла к двери и поманила Фердинанда. Он наспех оделся и вслед за ней прошел в соседнюю комнату.

Там в небольшой кроватке спал мальчик лет трех. Одна его рука лежала поверх одеяла, прелестное личико обрамляли длинные каштановые локоны.