Она сказала:

– В этой войне мы одержим победу. Но для вас, мой друг, у меня есть еще одно известие – из Алькала-де-Хенарес. Два дня назад умер Альфонсо Карилло. Несчастный Альфонсо, я искренне сожалею о его смерти. Он ни в чем не знал меры – ни в политике, ни в науке. Его поступки слишком часто наносили вред моим интересам, но все же это он помог мне взойти на трон, и я никогда не забуду его давних заслуг передо мной.

– Ваше Величество, не стоит переживать из-за его кончины. Он был вашим другом, когда видел в этом выгоду для себя.

– Вы правы, архиепископ.

Кардинал внимательно посмотрел на нее. Она улыбнулась – свойственной ей мягкой улыбкой.

– Кому же, как не вам, теперь стать архиепископом Толедским и главой испанской католической церкви? Кому другому можно доверить будущее нашей веры?

Мендоза молча встал на колени и поцеловал ее руку.

Он был честолюбивым человеком и преклонялся перед королевой, в эту ответственную минуту способной забыть о репутации своего доверенного лица и вспомнить о его исключительных деловых качествах.

Фердинанд ходил взад-вперед по просторным королевским апартаментам. До сих пор ему казалось, что победа над маврами уже не за горами, – в отличие от супруги он не умел хладнокровно принимать неудачи.

Впрочем, Изабелла, хотя и не выдавала своих чувств, была крайне насторожена новостями, которые только что сообщили им.

Они полагали, что Бельтранея, укрытая за стенами женского монастыря, уже никогда не причинит им беспокойств. Разве она не дала монашеский обет, запрещавший ей участвовать в мирской жизни?

Фердинанд воскликнул:

– Ну, кто может знать наперед, какую новую глупость задумает Людовик? Нет никаких сомнений, он метит в Наварру. Но Наварра принадлежит нам! Она моя!.. Она досталась мне от моего отца.

Изабелла обдумывала сложившуюся ситуацию. Дочь Карла Третьего Наваррского, первая супруга Фердинандова отца Хуана Арагонского, оставила Наварру своему сыну Карлосу, не без участия Фердинанда убитому и таким образом уступившему ему трон. Наварра тогда перешла к Бланш, старшей сестре Карлоса и отвергнутой жене Генриха Четвертого Кастильского. Несчастная Бланш скончалась вскоре после брата – не без содействия ее сестры Элеоноры, желавшей передать Наварру своему сыну Гастону де Фуа.

После смерти Хуана Арагонского, титулованного также королем Наварры, Элеонора обеими руками ухватилась за власть, но правление ее было недолгим. Она лишь на три недели пережила своего отца.

Убийство сестры Элеонора организовала для того, чтобы ее сын Гастон де Фуа мог унаследовать Наварру, однако тот сам был убит во время поездки в Лиссабон, за несколько лет до смерти Элеоноры – в результате чего право наследования перешло к его сыну Франциску Фобосу.

Гастон состоял в браке с принцессой Маделиной, сестрой Людовика Одиннадцатого Французского, поэтому Людовик, уже давно не спускавший глаз с Наварры, собирался не допустить ее присоединения к Арагону.

Фердинанд не мог не поделиться с Изабеллой своими опасениями.

– Кто знает, что у Людовика на уме? Сейчас он намекает на возможность свадьбы наваррского короля Франциска Фобоса и Бельтранеи!

– Эта свадьба не состоится! – воскликнула Изабелла. – Бельтранея постриглась в монахини, поэтому остаток своих дней она проведет в Коимбре, в монастыре святой Клары.

– Ты полагаешь, обет, который дала Бельтранея, остановит Людовика Французского, если он замыслил ее брак с Франциском?

– Возможно, ты прав, – подумав, сказала Изабелла. – Судя по всему, он желает установить в Наварре французское правление. Мало того, если Бельтранея станет женой его племянника Франциска Фобоса, он поддержит ее притязания на мою корону.

– Верно! – согласился Фердинанд. – Он знает о нашей войне с маврами и о поражении, которое мы потерпели под Лохой. Этот негодяй ждет удобного момента, чтобы напасть на нас.

– Мы остановим его, Фердинанд. Ничто на свете не должно помешать довести до победного конца нашу священную войну.

– Мы устраним все препятствия, которые встанут на нашем пути, – кивнул Фердинанд.

Гранада недаром слыла самой процветающей провинцией Испании. Ее экономическому благополучию способствовали многие условия: в ее горах добывались полезные ископаемые, ее средиземноморские порты были самыми крупными и важными во всей Испании, поля и пастбища никогда не страдали от засухи, а люди, ее населявшие, умели приумножать богатства, доставшиеся им от предков.

Сама Гранада, столица королевства, была самым красивым городом Испании. Обнесенная высокими каменными стенами с множеством башен и несколькими воротами, она казалась неприступнейшей из крепостей, когда-либо возводившихся на Пиренейском полуострове, но мавры гордились не только ее рвами и бастионами. Большинство городских домов были украшены восточными орнаментами, а их покрытые настоящим кровельным железом крыши сверкали при свете солнца и звезд, точно серебряные.

Самым красивым строением Гранады – и всей Испании – считался высившийся на вершине холма величественный дворец Альхамбра. Окруженный глубоким рвом с двумя подъемными мостами, он не только радовал глаз своими изящными колоннадами и портиками, не только ублажал знатных арабов своими роскошными бассейнами и банями, но и в случае опасности мог укрыть почти всех жителей столицы и сорокатысячную армию ее защитников.

Центром мавританской культуры Гранада стала с 1228 года, когда знаменитый, арабский вождь Бени Худ добился от багдадского калифа права единолично владеть этим прекрасным городом, получив титулы амира ул муслемина и аль мутавакала (правителя мусульман и избранника Божьего).

Преемников у него было множество, но ни одно правление не принесло арабам долгожданного благоденствия. Ссоры с христианами практически не прекращались, и в 1464 году был подписан договор с Генрихом Четвертым, согласно которому правящий король Мохаммед Исмаил признавал Гранаду протекторатом Кастилии и обязывался ежегодно пополнять кастильскую казну суммой в двенадцать тысяч золотых дукатов. Позже, во время разрухи и анархии, последовавших за гражданской войной в Кастилии, Мохаммед перестал платить эти деньги, что и послужило одним из поводов, позволивших Фердинанду объявить священную войну испанским маврам.

Мохаммед умер в 1466 году, оставив трон своему сыну Мули Абул Хасану, и с тех пор события в Гранаде развивались едва ли не так же бурно, как в многострадальной Кастилии.

Тем не менее мавры оставались народом воинственным и уж во всяком случае не настроенным отдавать соседям то, что считали своей собственностью. Их предки вот уже семь веков как разбили вестготов и утвердились в Испании. Удивительно ли, что за это время они привыкли считать Гранаду своей родиной?

К несчастью для мусульманского населения Испании, в войне против христиан они были обречены на поражение – не столько из-за решительных действий внешнего врага, сколько по вине внутренних противоречий.

В сердце мавританской династии зрела роковая измена.

Зорая, первая жена мавританского султана, из-за полуприкрытых гардин смотрела на мраморный дворик, где любимая рабыня ее мужа сидела у фонтана и задумчиво водила пальцами по воде. Зораю переполняла ненависть.

Эта юная гречанка была красива – красотой, доселе невиданной в гареме. Султан часто навещал ее.

Зораю тревожило не это. Пусть себе забавляется, думала она, на то он и султан. Зорая была уже немолода и прожила в гареме достаточно долго, чтобы знать, как быстро проходят увлечения ее господина.

Дело заключалось в другом. Все жены султана мечтали родить сына, и у Зораи он был – ее красавец Абу Абдаллах, в столице известный под именем Боабдил.

Больше всего на свете она боялась, что сын гречанки получит право наследования, опередив Боабдила, – такое положение дел ее не устраивало. Она была готова убить любого, кто встанет между ее сыном и его притязаниями на место правителя. Следующим султаном Гранады должен был стать Боабдил.