В небольшой торговой лавке, стоявшей на углу одной из лиссабонских улочек, тщетно ждал покупателей мужчина, и его лицо выражало крайнюю степень озабоченности.

– Долго ли это будет продолжаться? – спрашивал он себя. – Сбудутся ли когда-нибудь мои планы?

Этот вопрос он уже неоднократно задавал своей жене Филиппе, и она всякий раз отвечала: «Не унывай, Христофор. Рано или поздно ты найдешь людей, которые поверят в тебя, – они помогут тебе осуществить твою затею».

Обычно он отвечал: «Ты права, Филиппа. Когда-нибудь я добьюсь успеха».

Филиппа подбадривала его, и он знал: она искренне верит, что однажды его замысел воплотится в реальность. Когда наступит этот великий день, она будет стоять в дверях их магазинчика, держа на руках маленького Диего и провожая супруга в путь – навстречу приключениям, которые, может быть, будут стоить ему жизни.

Увы, на этот счет она могла не беспокоиться, поскольку смерть тогда поджидала ее, а не его – и не в море, а в задней каморке этой захудалой торговой лавочки, среди морских карт и навигационных приборов.

К прилавку подошел маленький Диего. Бедный мальчик, лишившись материнской заботы и ласки, он теперь пытливо заглядывал в глаза отцу и никак не мог понять значения их тревожного блеска.

В магазин зашли несколько покупателей. Христофор не считал себя уж слишком умелым продавцом. Обычно, если покупатели проявляли интерес к морским путешествиям, он приглашал их к себе, в заднюю комнату, и там угощал вином. И после первой бутылки уже не вспоминал о торговле, так необходимой для существования его поредевшей семьи.

Вот уже десять лет, как он переехал в Лиссабон из Генуи. Уже тогда ему было почти тридцать лет. А теперь он разговаривал с маленьким Диего, как будто тот был его компаньоном и советчиком.

Диего обнял отцовские колени и замер, прислушиваясь к разговору.

Маленький Диего считал своего отца самым сильным и красивым мужчиной в мире – поскольку его представления о мире были ограничены пределами Лиссабона. Когда его отец говорил о море, его взгляд затуманивался, слова становились непохожими на те, что он слышал от других людей. Как правило, в разговоре упоминалась какая-то земля, находившаяся по ту сторону океана и неведомая людям, жившим в Португалии и вокруг нее.

Диего смотрел на своего отца, и тот казался ему незнакомым, чужим человеком – длинноногий, широкоплечий, с длинными черными волосами и непонятным затуманенным взглядом.

– Папа, – просил иногда Диего, – расскажи мне о дальних странствиях и необыкновенных открытиях.

Христофор никогда не отказывался. Он начинал говорить, и его взгляд подергивался какой-то особенно загадочной пеленой – как будто он смотрел куда-то далеко, в какую-то незримую даль, в одному ему ведомое будущее.

– Ах, сын мой, – говаривал он. – В Лиссабон я приехал только потому, что надеялся найти здесь заинтересованность в моем проекте, которой мне так не хватало в Италии. Увы, в Италии надо мной просто смеялись. И я боюсь, сын мой, здесь меня ждет то же самое.

Диего слушал и делал выводы. Только глупцы могли смеяться над его отцом. Безумцы, они не верили в существование цветущей страны за океаном.

– Дураки, дураки! – кричал Диего и стучал кулачками по отцовским коленям.

Глядя на сына, Христофор теперь задавался вопросом о том, что случится с маленьким Диего, если его отец окажется заурядным неудачником, превратится во всеобщее посмешище, в никому не нужного изгоя.

При жизни Филиппы все было по-другому. Но сейчас он уже не мог вообразить ее стоящей на пороге и машущей ему вслед.

Теперь он часто усаживал Диего к себе на колени и рассказывал ему о своих прежних путешествиях. О плаваниях к берегам Гвинеи и Исландии, о вояже к островам Зеленого Мыса. Рассказывал о том времени, когда он приехал в Лиссабон. Филиппа уже тогда была с ним, и она знала о его честолюбивых планах. Она любила и понимала его. Ее отец тоже был моряком и тоже уважал в мужчине желание открывать новые земли. Поэтому Филиппа Муньис де Палестрелло не могла не ценить своего супруга.

Она часто видела отца и мужа склонившимися над морскими картами, слышала их долгие разговоры о неисследованных европейцами материках и океанах.

Когда ее отец умер, все его карты и инструменты достались Христофору, к тому времени женившемуся на Филиппе.

Как-то раз Христофор, тщетно пытавшийся своим проектом заинтересовать влиятельных лиц в Италии, услышал, что этот проект скорее уж найдет поддержку в каком-нибудь городе, имеющем выход в океан, – например, в Лиссабоне. К тому же говорили, что король Хуан Второй Португальский сам разрабатывает план экспедиции к неисследованным землям.

«Собирай вещи, Филиппа, – сказал он тогда. – Мы сегодня же едем в Лиссабон».

Так они приехали в Лиссабон, нашли кров среди его семи живописных холмов. Но вот умерла Филиппа, оставив после себя только маленького Диего – очаровательного мальчугана с неопределенным будущим.

Гуляя по берегу полноводной Тахо, прохаживаясь по району Альфама, рассеянно глядя на замок святого Георга, стоявший на самом высоком холме города, Христофор вновь и вновь предавался мечтам о том дне, когда он сможет покинуть Лиссабон. Увы, здесь он тоже не нашел сочувствия своим планам, и ему было невыносимо сознавать, что драгоценное время уходит впустую: на возню с покупателями в торговой лавке, на бесконечные разговоры с маленьким сыном…

– Ничего, Диего, – теряя терпение, говорил он, – когда-нибудь эти глупцы перестанут смеяться над твоим отцом. Может быть, я стану адмиралом – тогда и ты займешь достойное место при дворе.

Диего кивал. Он не совсем представлял, какое место при дворе могло бы оказаться достойным его возраста и семейного положения, однако отцовское внимание и забота доставляли ему удовольствие. Как ни мал был Диего, он понимал, насколько трудно его отцу думать не только о морских путешествиях, но и о будущем сына.

– Папа, а ты скоро отправишься в плавание? – спрашивал он.

– Скоро, сынок, скоро. Слишком долго я ждал, пора бы уже сбыться моим замыслам. А когда я наконец выйду в море – ты хорошо будешь себя вести?

– Да, постараюсь, – отвечал мальчик. – И буду с нетерпением ждать твоего возвращения.

Расчувствовавшись, Христофор взял сына на руки и крепко прижал его к себе. В эту минуту ему стало жалко маленького Диего, так наивно и искренне верившего в своего отца. Мальчик даже не спрашивал, кто будет кормить его в отсутствие Христофора и в том случае, если Христофор вообще никогда не вернется из плавания.

И все-таки оно состоится! – сказал себе Христофор. Состоится – пусть даже мне придется взять его с собой.

Но какой родитель осмелится подвергать своего единственного ребенка опасностям, подстерегающим человека в открытом море?

Плохой из меня вышел отец, сокрушался Христофор. И хороший супруг из меня тоже не получился. Я искатель приключений, путешественник – а на все остальное у меня просто нет времени.

Он усадил сына к себе на колени и вытащил одну из карт, доставшихся ему от тестя. Показав на место, где, судя по расчетам, находилась неизвестная европейцам земля, он вновь посетовал на злой рок, так долго мешавший воплощению его грандиозного замысла. Ах, если бы у него были деньги!.. Но он не относился к числу богатых людей, ему во всем приходилось полагаться на собственную предприимчивость. А для экспедиции одной предприимчивости было мало. Тут требовался какой-нибудь знатный гранд, готовый заплатить за корабли и снаряжение. Гранд, а еще лучше – король.

И еще: экспедиция могла состояться только с одобрения церкви. А церковь на все предложения отвечала насмешками. Священники хотели иметь в своем распоряжении какое-нибудь объективное, неопровержимое подтверждение правильности его рассуждений и выводов. Могли ли они довериться голословным обещаниям какого-то фантазера? В самом ли деле существуют те сказочно богатые страны, о которых он так красноречиво говорит?