— Не подскажете, Капустный проезд, дом восемь дробь три? — громко спросил Виктор, сделал шаг вперед и учтиво склонил голову набок.

Но старушка прошла мимо, видимо, не расслышала. Улица снова стала пустынной, не считая двух мужичков, тянувших пиво возле ларька-автомата. Оля топнула ножкой и решительно направилась к ним.

— Простите, пожалуйста! Капустный проезд, дом восемь дробь три?

— Не знаю, — зевнул один.

— А чего там? — лениво поинтересовался другой.

Оля на миг опустила глаза, но тут же твердо произнесла:

— Районный Дом ребенка.

— Дом ребенка, — оживился первый мужичок, с интересом разглядывая Олю и Виктора. — Это вам туда, за сквер, желтое пятиэтажное здание возле рынка.

— Оно там одно такое, — кивнул другой.

Здание нашлось быстро. Окруженное сорокаэтажными жилыми башенками, оно смотрелось старинно и уже издалека производило официальное впечатление: помимо Дома ребенка, в нем располагалось отделение милиции, детская молочная кухня и стоматология.

— Дом ребенка номер шестьдесят восемь, — громко вслух прочитал Виктор, остановившись у двери. — Оля, нам сюда!

Но дверь и не думала сама распахиваться — это была старая ручная дверь.

— Все-таки нам надо было ехать в центральный Дом ребенка, — громко заворчала Ольга.

— Оля, прекрати, пожалуйста!!! — раздраженно рявкнул Виктор, толкая дверь. — Ты же слышала, какие там очереди!!!

— Почему ты все время на меня орешь?! — громко сказала Оля, но не Виктору, а в щель открывающейся двери.

Внутри оказалось тихо и действительно не было ни одного человека, не считая пожилого охранника в старом камуфляже времен первой половины XXI века, который встретил их сонным взглядом.

На стенах висели плакаты. На одном был грубо нарисован розовощекий малыш, а стилизованная надпись под ним гласила: "Евгеническое исследование — залог здорового потомства". На другом плакате были изображены два сцепившихся обнаженных тела, но прорисованы они были такими официально-неряшливыми штрихами, что заподозрить здесь порнографию не смог бы и озабоченный подросток. Тела были с чувством перечеркнуты жирной красной полосой, а подпись сообщала: "Нет кустарному зачатию!"

Виктор решительно взял из стопки прайс-лист, остановился прямо под самой дверью кабинета и погрузился в чтение. Ольга встала рядом.

— Витя, мне здесь не нравится! — наконец сказала она так резко, что охранник в углу вздрогнул и открыл глаза.

— Оля, прекрати, пожалуйста! — угрожающе прошипел Виктор.

— Витя, пойдем отсюда! Я не хочу здесь! — громко заныла Оля.

— Оля, перестань, на нас же люди смотрят!!! — рявкнул Виктор и в упор посмотрел на охранника.

— Витя, я боюсь! — захныкала Оля.

— Оля, прекрати, не позорь нас! — сказал Виктор в закрытую дверь кабинета и развернулся лицом к охраннику.

— Витя, я боюсь! — всхлипнула Ольга и тоже развернулась лицом к охраннику.

— Чего ты боишься? Чего? — рявкнул Виктор и дернул ее за рукав. — Хорошо, пойдем домой!!! Идем? Хочешь?! Да? Идем домой! Господи, как мне это твое нытье…

— Подсказать что-нибудь? — раздалось сзади.

Ольга и Виктор обернулись. Дверь в евгенологический кабинет была распахнута, на пороге стоял усатый менеджер в белом халате с бейджиком "Хрященко Сергей".

— Здравствуйте! — сразу же затараторила Оля. — Мы с бой-мужем решили завести ребенка и…

— Проходите, — кивнул менеджер и решительно углубился в кабинет. — Чайкофе? — раздалось уже оттуда.

— Большое спасибо, — хором ответили Виктор и Оля, входя.

Пока менеджер, вполголоса чертыхаясь, стучал по кнопке аппарата, они внимательно разглядывали кабинет. Здесь все было гораздо сложнее — по стенам развешены схемы, графики и таблицы, а в углу, под проекционным экраном, стоял небольшой пластиковый скелет, рельефно обмотанный красными резиновыми мышцами. Наконец кнопка сработала, автомат заурчал, и в стаканчики с хлюпаньем полилось серенькое чайкофе. Запахло кипятком и жженным сахаром.

Менеджер поставил на стол две чашечки и сел напротив. Виктор и Оля коснулись губами кипятка и отставили стаканчики. Теперь формальности были соблюдены, и менеджер начал разговор.

— Поздравляю…

— Виктор и Ольга, — подсказала Ольга.

— Поздравляю вас, Виктор и Ольга, с важным решением, хочу предложить услуги нашего центра: общее обследование генотипа и коррекция наследственных заболеваний, тюнинг, а также различные индивидуальные программы — но это уже насколько позволяют ваши средства.

— Вообще… — сказал Виктор, кашлянув и посмотрев на Олю, — мы не планировали дополнительных финансовых…

— Мы пришли на бесплатное обследование, — отрезала Оля.

— Нам вот это, бесплатное. — сказал Виктор и отчеркнул ногтем первую строчку прайс-листа. — Социальный минимум: общее обследование генотипа и проверка наследственных заболеваний.

— Это стоит четыреста пятьдесят, — сказал менеджер.

— Позвольте, но по нашей Конституции мы имеем право на… — возмутился было Виктор, но менеджер его перебил.

— Исследование бесплатно, но у нас линзы кончились. Приходите через месяц, может, подвезут.

— Но…

— Если не хотите ждать — мы предлагаем хорошую финскую линзу, но за свой счет. Это стоит четыреста пятьдесят. Вы что, первый раз?

— Первый раз, — сказала Оля. — Вообще-то мы мало что знаем об этом, и если бы вы нам рассказали…

— С самого начала? — удивился менеджер. — Хорошо. Современная медицина настоятельно рекомендует проводить искусственное оплодотворение с тестированием генокода. Коррекция генокода производится с помощью одноразовой электромагнитной микролинзы. Процедура абсолютно безболезненна — мы берем анализ крови, проводим расчет и программируем линзу. Чип с линзой вводится внутрь женского организма и при появлении оплодотворенной яйцеклетки вносит необходимые изменения в ее гены. Как минимум — это дает здоровье и защиту от наследственных болезней.

— Вот, — сказал Виктор. — Нам минимум, остальное дорого.

— Воля ваша, — кивнул менеджер, задумчиво побарабанив пальцами. — Хотя я бы на вашем месте крепко подумал о здоровье малыша…

— Разве минимум не гарантирует здоровье? — удивился Виктор.

— Здоровье — понятие растяжимое… Болезнь Дауна, гидроцефалию или врожденный порок сердца мы, конечно, исправим. Но чтобы малыш не вышел хилым, надо серьезно править генокод. А это требует работы — надо расшивать хромосомы, заново верстать на компьютере и программировать микрочип.

— Но это же очень вредно! — выпалила Оля.

— Что вредно? — напрягся менеджер.

— Переделывать генокод вредно.

— Кто вам сказал? — сухо осведомился менеджер.

— Это же общеизвестно! — объявила Ольга. — Вы об этом не слышали?

— Я об этом слышу двадцать раз в день, — вздохнул менеджер, — Но покажите мне — где вредно? Покажите пальцем.

— А что тут показывать? Это искусственное техническое вторжение в природу!

— Виктор, вы тоже так считаете? — повернулся менеджер.

— Я… — замялся Виктор. — Мы с женой много спорили на этот счет…

— Дорогая моя, — сказал менеджер. — Вы зря слушаете сплетни. Уже выросло два поколения на этой технологии. Уверяю вас, когда наш далекий предок выковал первый бронзовый топор, его соплеменники тоже кричали, что безопаснее пользоваться каменным. В эпоху газовых фонарей скептики утверждали, что электрический свет выжигает глаза. Всегда находились люди, которые доказывали, что автомобиль губит здоровье, холодильник портит продукты, микроволновка убивает витамины, компьютер излучает смертельное поле, мобильник вызывает рак мозга, интернет провоцирует детскую шизофрению, а полет на Луну старит на десять лет. Между тем жизнь идет вперед.

— Нет! — твердо сказала Оля.

Вместо ответа менеджер привычным жестом открыл ящик стола и вынул толстый железный прут, скрученный в узел. Двумя тягучими движениями он разогнул его и бросил перед Виктором.