Утро. Развалившись, храпят разбойники.
— Безобразие! — склонился над ними уже умытый и свежий Айболит. — Это просто безобразие так долго валяться в постели!
Бармалей приоткрыл глаз, прислушался и, узнав голос Айболита, притворился спящим.
— Вставайте! — толкнул разбойников Айболит. — Петушок пропел давно! — И быстро спрятался за дерево.
Бармалей поднялся, деланно зевнул и напустился на слуг:
— Подъем! Вперед! Петухи пропели давно!
Как ужаленные вскочили слуги и помчались за Бармалеем.
— Вперед! — негромко скомандовал доктор.
— Не оборачиваться! — на ходу шептал Бармалей слугам. — Они идут за нами. Оказывается, они все время шли за нами, я подслушал. Вот так понадейся на честных людей!.. Ладно, бегите к реке, приведите туда пиратов. Надо только их хорошенько подзавести.
— А они что, заводные? — хохотнул Веселый слуга.
— Они ужасно заводные. Вы им скажите, что у Айболита золотые руки, золотое сердце и вообще он весь золотой. Не доктор, а ювелирный магазин! А я туда заведу доктора.
— А он тоже заводной? — удивился Грустный слуга.
— Сам ты заводной! — пнул его Бармалей.
В зарослях мелькает фигурка Бармалея. Бегут Айболит, Авва и Чичи. Перед ними открылась большая река.
— Лимпопо! — с уважением произнес Айболит и снял шляпу.
— А почи-чи-чиму там никого нет? — встревожилась Чичи, показывая на противоположный берег. — Обезьянья страна там!.. А!.. А!.. — крикнула Чичи на другой берег.
— Иду-у! — приложив ко рту ладони рупором, крикнул Айболит.
Но тут из-за полуразвалившегося баркаса выскочил Бармалей.
— Ба! Какая встреча, и какая неприятность! — И Бармалей направил на доктора дуло пистолета.
Но Айболит не растерялся: одной рукой он выбил пистолет из рук Бармалея, другой схватил его за шиворот и поднял в воздух.
— Ты что, ты что! — заверещал Бармалей. — Только без рук, только без рук! — И покатился, отброшенный Айболитом.
Бармалей сжался от злости и обиды, вскочил и свистнул в два пальца. Тогда из-за всех холмов, из-за полуразвалившихся лодок и барок стали подниматься пираты.
Они были заводные, они были в заводе, они делали механические движения, механически палили из пистолетов и пели механическими голосами:
И вот уже понуро стоят связанные Айболит, Авва и Чичи. А вокруг беснуются пираты. Они палят друг в друга, горланят песню и, как и полагается пиратам, глушат вино.
Бармалей, в белом докторском халате и докторской шапочке, вскочил на бочку.
— Эй, вы, мартышки! — закричал он, обращаясь к противоположному берегу. — Это я, добрый доктор Айболит! Я не буду вас убивать и грабить, а, наоборот, буду вас всех лечить! Я очень хороший, я каждый день мою лицо, руки и даже шею мылом... Я вам всем пропишу по первое число, ха-ха-ха!
— Неужели он доктор? — показал на Бармалея Веселый слуга.
— А может, и доктор, кто его знает... — флегматично ответил Грустный.
— Доктор?! — подскочил к Бармалею свирепый пират.
— Доктор?! — подскочил к нему пират с еще более свирепой физиономией.
— Доктор?! — подскочил к нему третий, своим свирепым видом перещеголявший двух первых.
Пираты схватили вопящего и отбивающегося Бармалея и прикрутили его веревками к спине Айболита.
— Где же твое добро, доктор? — хныкал и всхлипывал Бармалей. — Когда надо, так оно не побеждает! А все из-за тебя, проклятый докторишка! Теперь нас обоих убьют...
— Перестань сейчас же! — прикрикнул на него Айболит и обратился к зрителям:
— Граждане! Когда кругом бандиты и у вас нет огнестрельного оружия, постарайтесь хотя бы умереть достойно, а не так, как он.
И, приподняв па плечах, он показал всем плачущего Бармалея.
— Жаль только больных обезьян! — вздохнул доктор.
Но вдруг экран отодвинулся в глубину и открылся кинопавильон с Трагиками и Комиками.
Комик поставил перед экраном, как ступеньку, ящик, на него вскочил Трагик и, прикрывшись плащом, решительно вошел в экран, где творилась явная несправедливость.
За ним в экран проникли из кинопавильона все Трагики и Комики.
Укрытая плащом Трагика, пробирается между бочонками и беснующимися пиратами Чичи.
Трагики бьют по голове пирата, стоящего на пути путешественников, тот падает.
Комики и Трагики тащат Айболита, пытаясь на ходу отвязать от него Бармалея.
— Держи, держи доктора! — цепляясь за Айболита, вопит Бармалей.
— Ты сам не понимаешь, что делаешь! — отбивается от него Айболит.
— Я все понимаю, я в сто раз лучше тебя! — хватает его за ноги упавший Бармалей.
— Отвяжись ты от меня! — отталкивает его доктор так, что Бармалей отлетает к пиратам, которые угрожающей стеной надвигаются на Комиков и Трагиков.
Комик подносит к губам трубу, дует в нее, и... труба стреляет в бандитов.
И вдруг возникает комариный писк. Комик водит пальцем по воздуху, как бы следя за полетом невидимого комара.
— Комар! — следит за пальцем Комика Бармалей. — Тот самый, которого вылечил Айболит. Я узнал его в лицо! Он хочет помешать нам укокошить доктора. Вот он! — показывает Бармалей на лоб одного из пиратов и, желая расправиться с комаром, бьет пирата по лбу.
— Нет, вот он! — показывает пират на нос другого пирата и со всего размаха кулаком бьет по «комару».
Через мгновение все бандиты ловят комара, колотя друг друга по чему попало. Только слышатся возгласы:
— Вот он! Держи! Бей!
Через висячий мостик на другой берег реки перебежали Айболит, Авва и Чичи.
А через мгновение на мостик вывалилась толпа дерущихся пиратов.
— Я все время ждал, чем все это кончится! — впервые захохотал Грустный слуга, вися под раскачивающимся мостиком. И, не удержавшись, рухнул вниз.
В сутолоке пираты раскачали Бармалея и вышвырнули его из экрана в кинопавильон.
— Все, все, конец фильма! — закричал Бармалей. — Дальше без меня, дальше неинтересно!
Но Комики схватили Бармалея и усадили его в кресло перед экраном.
— Руки ломают! — отбивался от них Бармалей.
Но через мгновение притих и, как зритель, стал переживать драку на мосту.
— Мошка, комар, — пояснял он Комикам, — а какие люди гибнут!
Но вот изображение на экране сменилось. Там теперь была Обезьянья страна, по которой бежали Айболит, Авва и Чичи.
Страна была похожа на детский парк, где все грустно замерло: карусели не крутились, понуро лежали игрушки, в которые уже давно никто не играл.
— Доктор! Доктор! — доносился откуда-то жалобный призыв.
— Пустите меня! — задергался Бармалей. — Он же их всех вылечит! — И, вырвавшись из рук Комиков, Бармалей снова прыгнул в экран.
А больные обезьянки обнявшись стояли у заборчика, сидели на неподвижных качелях и грустно-грустно пели: