Гена шагнул к нему, и Бардуков отступил назад, наткнувшись на прохожего. Он испугался и даже не собирался защищаться. Гена усомнился вдруг, тот ли это, и оглянулся на Таню.

Таня из будки махнула ему рукой — мол, тот, лупи!

— Дядя, чего он ко мне пристает! Чего он! — пронзительно взвыл Бардуков.

— Иди-иди, — сказал прохожий Гене. — Не приставай.

И пошел дальше, бросив Бардукова на произвол судьбы.

Таня увидела из будки, как Бардуков побежал, а за ним побежал Гена, но она не слышала, как Гена, догнав Бардукова, крикнул ему:

— Беги, дурак!

И Бардуков побежал дальше, и Гена не стал его преследовать.

— Ну что же ты? — с досадой спросила Таня, подходя к нему.

— Да ладно, я его хоть напугал. На первый раз довольно.

Но она побежала по улице, свернула в ворота дома, где жил Бардуков, и крикнула:

— Толя!

Он остановился.

— Ну что тебе?

— Иди сюда, не бойся, — тоненьким голоском сказала Таня и улыбнулась.

Но как только Бардуков подошел, она подняла портфель и стала бить его куда попало.

— Вот тебе, вот тебе влюбилась! Вот тебе, вот тебе!..

Вечером Таня и Гена стояли в ожидании Павла Васильевича у служебного входа. Спектакль был окончен, из зала выходили зрители.

У людей после концерта странные лица: более оживленные, чем обычно, или более сосредоточенные, чем обычно, у кого как. Поэтому Таня и Гена смотрели на них и не сразу заметили, что из подъезда уже выбежал раздетый Павел Васильевич. Подняв воротник пиджака, он огляделся и помахал им рукой.

— Простудишься, — сказал Гена, протолкавшись к нему.

Павел Васильевич сдержанно воскликнул:

— Молитесь на меня!

И повел их за собой по улице.

Они поднимались по лестнице, пробиваясь через поток людей, выходивших из концертного зала. Павел Васильевич остановился. Таня и Гена тоже остановились у входа в высокую комнату с блестящей люстрой, свисавшей с потолка.

Здесь было много народу: музыканты с футлярами, несколько нарядно одетых женщин. Некоторые уходили, некоторые разговаривали.

— Считайте, что вам повезло, — тихо сказал Павел Васильевич, настороженно и внимательно поглядывая в угол комнаты. — Я нашел вам пионера. Это скрипач, которого знает все цивилизованное человечество.

Гена оглянулся.

— Где он?

— Не могу же я тебе пальцем показывать! Как только он освободится, я вас подведу. Только помните: вежливо и быстро.

Таня увидела немолодого человека с черным футляром в руке. Перед ним стояла взволнованная девушка, она вертела на пальце номерок от пальто, прятала его и снова начинала вертеть.

— Вам, наверно, все это говорят, вам уже надоело слушать, но я все же решилась подойти и сказать. Если бы вы знали, что для нас значит это искусство! Я уже не говорю о себе, для всех, кто любит музыку...

Музыканту было жалко ее и в то же время неловко слушать такие слова.

— Вы ставите меня в трудное положение, — сказал он девушке. — Когда говорят такие вещи, я не знаю, что отвечать. И вообще что делать: скромно улыбаться, что, мол, да, я гений?..

Музыкант тронул ее за локоть, и они пошли к выходу. Тут-то и появился перед ними Павел Васильевич с двумя детскими пальто в руках.

— Сергей Петрович!

— А, Паша! Ну как? — сказал музыкант, имея в виду свое исполнение.

— У меня все прекрасно, — не понял его Павел Васильевич. — Тут дело совершенно особого свойства. Познакомься, мой сын. А это его приятельница.

Скрипач наклонился и хотел пожать руку Гене, но, спохватившись, сказал: «Виноват» — и сначала пожал руку Тане.

Воспользовавшись моментом, она быстро заговорила:

— Мы — красные следопыты. У нас задание — организаторы первых пионерских отрядов. Мы хотим с вами побеседовать. Чтобы вы поделились с нами воспоминаниями и рассказали о первых годах существования пионерии.

От неожиданности Сергей Петрович не сразу отпустил Танину руку, а с Геной так и не поздоровался.

— Ну, я пошла, — сказала его собеседница с номерком. — До свидания...

— До свидания, — с сожалением сказал скрипач, глядя ей вслед. — Что ты, Паша, со мной делаешь — на минутку почувствовал себя молодым, и вдруг оказалось, что я дедушка русской революции.

Это он сказал Павлу Васильевичу, потом обратился к детям:

— Я не могу назвать себя родоначальником пионерского движения, но если порыться в памяти...

— Ой, только нам надо все записать! — Таня достала из пальто тетрадку.

— Дорогие мои потомки, — сказал скрипач, — я был бы счастлив вам помочь, но сейчас очень поздно. А вы не пришли бы ко мне домой?

— Пришли бы! — радостно согласилась Таня.

— Мы запремся на ключ и предадимся воспоминаниям. Что у меня в четверг?.. Ничего! В четыре часа вам удобно?

— Ну конечно, удобно!

— Вот и превосходно. Только непременно приходите, а то я буду волноваться!

— Обязательно! — сказала Таня.

Прохаживаясь по классу, Таня словно бы невзначай остановилась возле парты, где сидела Лена. Та не обратила на нее внимания, болтала с подругой.

— А я нашла! — сказала Таня.

— Кого?

Первого пионера,

— Пионера-пенсионера, — засмеялась Лена.

Таня развернула афишу, которую держала в руке, и разложила на парте.

— Очень знаменитый музыкант, — заметила она. — Коркин.

Бардуков подошел к парте, прочитал:

— «Коркин».

— Иди. Иди отсюда, — сказала Лена.

Но Таня разрешила:

— Пускай смотрит, не жалко. Может, он не такой уж глупый парень, просто пока еще... — Она многозначительно улыбнулась. — Слушай, Бардуков, только ты меня больше не зли, ладно?

— А кто злит-то! — ощетинился Бардуков.

— Ой, ну ладно, поговорили, — миролюбиво отпустила его Таня.

Пионеры входили в подъезд дома. Таня шла за ними, все время оглядываясь назад.

— Ну что ты там! — окликнула ее Лена.

Таня догнала их на лестнице.

Тут-то они и встретили Бардукова с двумя мальчишками из другой школы.

— Бардуков? Ты что здесь делаешь? — спросила Лена.

Бардуков, невинно помаргивая, остановился.

— Ничего.

— Возьмем его, что ли? — спросила Лена.

Но Таня оттеснила Бардукова.

— Нечего, нечего!

Мальчишки, веселясь, выбежали из подъезда.

На Танин звонок дверь открыла жена Коркина.

— Здравствуйте, — сказала Таня.

— Здравствуйте, — ответила женщина.

— Здравствуйте! — взревели пионеры.

— Вы к кому, ребята? — спросила женщина.

— А нас Сергей Петрович просил зайти, — сказала Таня.

— А... Минуточку, — смутилась женщина и оставила их.

Она подошла к двери, откуда доносились звуки скрипки.

— Сережа, там тебя опять какие-то ребята спрашивают.

— Я же все рассказал им, — удивился Коркин. — Я больше ничего не помню!

Жена подошла к нему, сказала тихо:

— Но они говорят, ты им велел. Не надо было обещать.

— Ну что же делать, — вздохнул Коркин. — Зови.

Когда он вошел в комнату, дети, пристроившись по двое на стульях, сидели неудобно, но тихо.

— Здравствуйте! — взревели они и встали.

— Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте, — кланялся Коркин. — Что вы, садитесь, садитесь, садитесь! А, и ты здесь? — заметил он Таню. — А я очень удивился, что ты за себя прислала других.

— Каких других? — испугалась Таня.

— А только что у меня были три пионера.

— Какие три пионера? Я никого не присылала.

— Как — не присылала? — удивился Коркин. — Это странно!

— Это же Бардуков, — догадалась Лена. А с ним мальчишки из 128-й школы.

— Я им все рассказал, они записали, — обрадовался Коркин. — И все это вам расскажут.

— Да они же не из нашей школы! — закричала Таня.

И вслед за ней закричали все:

— Они не из нашей школы!

Коркин сокрушенно качал головой.

— Да, да... А что же делать?.. Значит, я так понимаю, вам нужна моя биография?

— Да! — воскликнули ребята и достали тетради.