Над головой по-прежнему плыла огромная, ничем не затененная луна, но небо уже начало утрачивать свою глубокую, насыщенную черноту, и на открытых пространствах тьма стала не такой плотной. Правда, под пологом леса она все еще не рассеялась, но все равно разглядеть светлую ленту дороги не составляло труда.

Шаря взглядом по сторонам, Эрритен выбирал подходящее место для того, чтобы остановить погоню. Вскоре слева от дороги потянулось глубокое, топкое болото. Он немного проехал вдоль него, свернул направо и остановился совсем рядом, под прикрытием высоких кустов; заехать глубже не позволяла густая растительность, да, в общем, в этом и не было нужды. Зато, что гораздо важнее, отсюда хорошо проглядывался большой участок дороги, по которой он только что проехал. Со стороны болота деревья практически отсутствовали, если не считать отдельных торчащих из него черных стволов, и луна, словно огромный яркий фонарь, свободно изливала свой призрачный свет на трясину и протянувшуюся вдоль нее дорогу.

Вскоре появились преследователи. Впереди, как и предполагалось, скакал Антар, за ним еще один парень, по имени Мбау. Эрритен собрал слабеющие силы, сосредоточился, и спустя несколько мгновений Антар свернул… прямо в болото, в полной уверенности, что продолжает скакать по дороге. Разгоряченная лошадь со всего маху рухнула в трясину, мгновенно ушла в нее по брюхо и продолжала погружаться. Услышав чавкающий звук падения и крик Антара, Мбау оглянулся и удивленно завопил:

– Ты что, рехнулся? Куда тебя понесло?

Смачно выругавшись, парень попытался остановить свою лошадь, но та послушалась не сразу. В конце концов он слез с нее совсем недалеко от притаившегося в кустах Эрритена и бросился обратно по тропе.

Антар к этому времени уже соскользнул с лошади и попытался дотянуться до края трясины, но, конечно, тут же увяз. Свое поганое оружие он, однако, успел отцепить от пояса и теперь держал в высоко поднятой руке. Если бы не Мбау, ему наверняка пришел бы конец.

Эрритен постоял некоторое время, в тщетной надежде, что ненавистный Антар все-таки утонет, но тут его пленник снова начал подавать признаки жизни. Чувствуя, что еще немного, и ему будет не под силу справиться с ним, Эрритен слез с лошади, связал Алену за спиной руки, связал ноги и сбросил его на землю. Достал из заплечного мешка плотно заткнутый деревянной пробкой сосуд из кокосового ореха с густым темным настоем, который врачи применяли для усыпления больных, когда делали им операции. Еще вчера он стащил его из больницы – специально, чтобы не испытывать хлопот с доставкой пленника.

Влив в Алена половину жидкости – пришлось потратить последние силы, чтобы на несколько мгновений обездвижить пленника – Эрритен на всякий случай заткнул ему рот кляпом, с удовлетворением наблюдая, как у красавчика сначала стекленеют глаза, а потом опускаются тяжело набрякшие веки. Не имея сил мысленно подозвать лошадь Мбау, он просто подошел к ней, похлопал по широкой спине и подвел к Алену. С огромным трудом затащил на нее обмякшее тело и привязал к седлу; впрочем, только с той целью, чтобы пленник не свалился.

Прежде чем отправиться дальше, Эрритен оглянулся. Трясина уже полностью поглотила несчастную лошадь, но Антар с помощью Мбау сумел-таки выбраться на тропу. Похожий на какое-то мерзкое вонючее чудище из-за липкой зеленоватой грязи, облепившей его с ног до головы, он, тем не менее, крутил головой, шаря взглядом по сторонам. И вдруг, видимо, заметил что-то в том месте, где прятался Эрритен. Вскинул свое оружие и бросился вдогонку. Срезая деревья, точно травинки, ослепительный зеленоватый луч рассек лесную чащу всего в нескольких шагах от Эрритена и полоснул по болоту, над которым тут же поднялось облако зловонного пара. Да, и в самом деле хорошее оружие, с легкой завистью подумал Эрритен и поскакал вперед. Лошадь с Аленом последовала за ним, повинуясь натяжению веревки, которую он привязал к передней луке ее седла. Позади слышны были крики, но они становились все слабее и вскоре совсем стихли.

Дорога, несмотря на темень, по-прежнему как будто слабо светилась под ногами, и потерять ее было невозможно. Эрритен скакал, скакал и скакал – с таким ощущением, точно этому не будет конца.

Когда на смену ночи пришел туманный, бледно-розовый рассвет, он наткнулся на довольно длинный прямой участок дороги, на который, по-видимому, совсем недавно рухнула часть нависающей над ней скалы. Завала как такового уже не было – кто-то, хотя и не очень тщательно, разбросал обломки и землю по сторонам тропы. То, что осталось, движению не мешало, и Эрритен, возможно, с недрогнувшим сердцем проскакал бы мимо, если бы внезапно не заметил кое-что, заставившее его резко остановить Ночку. Сильно наклонившись влево, он вглядывался в комья земли, раскиданные на влажном мху; точнее говоря, в то, что налипло к некоторым из них. И хотя уже понял, что это такое, слез с лошади, подошел поближе и поднял измазанный грязью предмет, привлекший его внимание.

Это оказалась шахматная фигурка, и, несомненно, принадлежала она Королеве Есте, которая, как всем было известно, очень любила эту игру. Когда-то эти фигурки вырезал из твердого дерева старик Паки. Он жил в ее гнезде и, по слухам, нередко обыгрывал Есту в шахматы, за что она ему многое прощала. Эрритен никогда не видел шахматы Паки, но не раз слышал о них от Короля Тимора, которому они очень нравились. Тимор говорил, что Паки

каким-то образом сумел, не отходя от обычной формы, придать каждой из фигурок сходство с Пауками. Эрритен и сам играл в шахматы с Хивом, хотя без особого увлечения. Довольно упрощенные фигуры, которые они использовали, вырезал кто-то из жителей города, и он явно не был таким искусным резчиком, как Паки.

Эрритен понял, что держит в руке фигуру под названием «ладья», и это был Паук в чистом виде, очень точно и детально изображенный. Его голову венчало что-то вроде плоской сверху, круглой короны с обычными для ладьи идущими по краю прямоугольными выступами.

Эрритен машинально вытер фигурку о штаны, пошарил взглядом среди комьев земли и подобрал еще несколько, валявшихся чуть поодаль. Все они были из того же набора, и он не сомневался, что, хорошенько поискав, нашел бы остальные. Но главное было не это, совсем не это, хотя он подумал, что позднее непременно вернется сюда и найдет все шахматные фигурки до одной. Главное было то, что до Эрритена внезапно дошло: именно здесь, на этом самом месте, погибли его Братья и Сестры, а вместе с ними и остальные изгнанные из города Дети Богини.

Вот почему шахматы Королевы Есты валялись в грязи среди комьев земли и камней.

Вот почему вообще прямо на тропе и по сторонам от нее валялись комья земли и камни.

Эрритен бросил взгляд вдоль дороги сначала в одном направлении, потом в другом. И понял, что рухнула очень большая часть скалы и что именно она, скорее всего, погребла под собой Детей Богини. Вдобавок на некотором расстоянии впереди поперек дороги лежало дерево с пышной кроной. Может, оно упало, увлекаемое скалой, а может, его срубили специально, чтобы задержать Пауков до того момента, пока…

Но кому удалось в нужный момент обрушить такую громаду? И как? Ответ на первый вопрос был прост: Антару. Только он со своим оружием и своими помощниками мог сделать это. Ни один человек, располагающий лишь обычными средствами, на такое не способен. Наверняка именно здесь крылся ответ и на второй вопрос – как ему это удалось.

Все совпадало. Недаром и сами Дети Богини считали виновником гибели своих сородичей именно Антара.

Эрритен почувствовал, что его бьет холодная дрожь, сотрясая, казалось, все клеточки тела до единой. Похоже, сейчас перед ним была огромная братская могила, и, может быть, где-то совсем рядом лежит то, что осталось от Хива, от дорогого, незабвенного Брата…

Внимательно глядя по сторонам, он прошел по дороге туда и обратно, но никаких фрагментов тел не обнаружил. Даже самых маленьких. И уже на полпути понял, что и не найдет ничего. Дети Богини не бросают останков своих близких; конечно, позднее они пришли сюда вместе со своими чернокожими слугами и забрали все, что удалось найти. Можно не сомневаться, что они перевернули каждый ком земли и не пропустили ничего. Можно не сомневаться, что тело Хива – или то, что от него осталось – не брошено тут гнить у дороги, а с молитвой предано огню, как это принято у Детей Богини.