Кошмар! Думает о Сашке, как об обивке дивана. На ощупь! Надо же, совсем сбрендила. И, тем не менее, она его щупала, пусть тайком и стесняясь, но не могла отказать себе в этом удовольствии, и перестать обнимать друга. Сашка всегда немного отличался от сверстников, сказывались ежедневные тренировки. В конце концов, хоккей никогда не считался забавой и легким видом спорта. И сама имея опыт катания на льду благодаря тому же Сашке, Настя прекрасно знает, насколько хорошо надо быть физически подготовленным, чтобы не просто откататься, а еще и бороться за свою команду с противником. Очевидно, что и за прошедшие четыре года, Саша не стал уделять спорту меньше времени. Даже больше, судя по тому, насколько крепким было его тело и сильными мышцы.

Ох. Охо-хо. Мамочки.

Насте пришлось крепко зажать рот ладонью, чтобы не захихикать совсем дурацким образом.

Право, стыдно так думать о лучшем друге, словно он всего лишь набор мышц, образующих потрясающее тело…

— Алтунина, с тобой все нормально?

Нет, а разве не заметно?

Ей пришлось прервать размышления, потому как учительница уже начала подозрительно коситься в ее сторону, видимо, заметив и подрагивающие плечи, и лихорадочный румянец Насти.

— Да, Татьяна Николаевна. — Не очень твердым голосом отчиталась Настя, принявшись усердно создавать впечатление, будто внимательно слушает. И игнорируя при этом любопытные взгляды приятельниц. — Жарко просто.

Хорошо, что погода, и правда стояла жаркая. Учительницу это объяснение удовлетворило и, кивнув, Татьяна Николаевна вернулась к своим объяснениям.

А Настя, сделав вид, что не видит обращенного к ней интереса соседки по парте, вернулась к мыслям о Саше.

Конечно, конечно же, он был не только обалденно красивым парнем! Нет. Это был ее друг, и ей совсем не хотелось уходить от него, пусть и на уроки. Хотелось схватить Сашку за руку, утащить куда-нибудь, на первую попавшуюся скамейку, и расспросить, выспросить все-все о том, где он жил, как? Что с командой и тренировками? Что он делал, с кем дружил, как играл?

Настя нахмурилась, поняв, что у нее появился и еще один, неожиданно очень нервирующий вопрос — встречался ли он с девушками? Непонятное, ужасно противное и горькое чувство, возникшее от одной мысли о подобном, несколько притушило радость от встречи. И, рассердившись на себя за такие глупости, Настя погнала эту мысль прочь из разума. Что это она, серьезно? Какая разница?

Настя лукавила. Понимала это, но не хотела себе признаваться. Оттого постаралась направить размышления в другую сторону.

Она все-все выспросит у Саши. И сама ему столько всего расскажет! Не все, конечно, некоторые вещи просто не надо вспоминать и озвучивать. Например, не к чему ему знать о том, как и почему Настя сбежала из приюта. Зря она, вообще, затронула эту тему, хотя, как-то же надо было ответить на вопрос Саши. Но теперь Настя будет осторожней.

Конечно, особой тайны во всем этом не было. Просто ей не хотелось вспоминать те ужасные месяцы и то, какая она, на что, оказывается, способна. Уж тем более, ей не хотелось рассказывать Сашке о том, как она воровала, чтобы что-то съесть, или не мылась месяцами. Ну, уж нет. Об этом Настя не расскажет ни слова. Она не хочет потерять его дружбу, не желает, чтобы Саша стыдился ее. Лучше она будет спрашивать о нем, все, даже самые мелкие мелочи узнает и выспросит.

Радость от предвкушения их разговоров и новых встреч горячей волной прошла по ее телу, смывая всю горечь. А потом этот жар ударил в голову и обжег лицо, такой же горячей, соленой струйкой побежав на губы.

Зажав ладонью нос, Настя лихорадочно полезла в карман за платком. Носовые кровотечения начались у нее после тех месяцев скитаний и часто сопровождали сильные эмоции, и радостные, и печальные. Обычно она расстраивалась и стеснялась, когда у нее начинала идти кровь. Не сегодня. В этот момент Настя даже обрадовалась. Ведь у нее появился законный повод уйти с урока.

— Татьяна Николаевна! — Настя подняла свободную руку, привлекая внимание учительницы.

Та, оторвавшись от объяснений, посмотрела на ученицу и тут же поняла, в чем дело.

— Можно мне выйти в медпункт?

Учительница вздохнула.

— Иди, Алтунина. И, знаешь, наверное, посиди там немного, и отправляйся домой. Все равно, ничего особенного не пропустишь. Я предупрежу остальных учителей. — Позволила она.

Настя поднялась из-за парты, не веря своему счастью. Но как-то умудрилась сохранить на лице подобающее выражение. Подхватив свою сумочку, в которой, как и у всех одиннадцатиклассников, имелась лишь одна тетрадь, да ручка, Настя покинула кабинет. И, благополучно миновав медпункт, поспешила к выходу из школы. Слишком уж сильно ей хотелось увидеть друга и удостовериться, что его возвращение не было сном.

Как ни странно, Насте даже не пришлось терпеть до дома, чтобы увидеть Сашку. Они столкнулись на полдороге, в парке. И Настя так этому удивилась, что едва успела убрать платок от носа. Хорошо, что кровь уже остановилась.

— Ты что здесь делаешь?

Одновременно удивились они оба. И тут же рассмеялись своей слаженной реакции.

Замолчали и уставились друг на друга. Она не знала, что ощущал он, а Настю медленно заполняло смущение, хоть и смешанное с радостью. И вдруг стало неловко, и даже руки начали мешать, а волосы, вообще, лезли и в нос, и в глаза, и рот, раздуваемые ветром. Полный бардак! И сердце заколотилось часто-часто из-за того, что он на нее смотрел, и даже не мигал, кажется.

Уф, кошмар, она никогда не ощущала ничего подобного ни в чьем присутствии, тем более Сашином. А он ничего не говорил, молча смотрел на нее, не отводя глаз, и широко улыбался.

Интересно, казалась ли она ему настолько же смешной, как Настя сама себя ощущала в этот момент?

— У тебя же три урока сегодня? — Вдруг спросил Саша, когда повисшее молчание затянулось.

— Три, — согласилась Настя, продолжая держать за спиной руку с испачканным платком. — То есть, должно было быть три. Но потом нас отпустили. Не всех, некоторых. Готовиться к экзаменам. — Лепетала она, пытаясь на ходу придумать объяснение. — А ты откуда знаешь, что три? — Постаралась Настя отвлечь внимание от себя.

— Спросил у бабушки Ани. — Пояснил Саша, прищурившись и как-то странно наклонив голову набок.

— А-а-а… Так, а сам ты, что тут делаешь? — Продолжала она держать разговор в этом направлении. — У тебя же дел должна куча быть. Только же приехал и…

— Это что? Кровь? — Прервал ее Саша, не обратив никакого внимания на вопросы и размышления Насти.

Подойдя почти впритык, он ухватил ее подбородок ладонью и резко развернул лицо к солнцу.

— Ты что?! — Настя зажурилась, не ожидая такого обилия света.

— Тебя ударили?! — Гневно потребовал ответа друг, не обратив на это внимания.

— С чего ты взял? — Теперь она искренне удивилась.

Распахнула глаза, забыв о солнце. Тут же прищурилась и уставилась так на друга.

— Может с того, что у тебя кровь на губе? И вот с этого, — второй рукой Саша вытащил ее ладонь из-за спины, а потом повернул ее голову так, что она была вынуждена глянуть на платок. Ой, заметил, все-таки. — Хочешь сказать, что он не в крови?

— Ты не так понял, Саш! Ну, что ты…

— Кто тебя ударил? — Игнорируя ее бессвязные попытки объяснить, поинтересовался Сашка.

И так нахмурил брови.

Ох, все-таки, ее друг стал дико красивым. Нельзя быть таким, тем более, когда злишься. Это просто несправедливо по отношению к окружающим, быть таким красивым. И эта футболка и шорты, в которые он переоделся, сменив утреннюю рубашку с джинсами… Охо-хо.

Настя уставилась на него, ощущая, что начинает краснеть.

— Насть?! Настя, с тобой все в порядке? — Вдруг серьезно занервничал Александр. — Голова не кружится, не болит? — Он сильнее запрокинул ей голову и уставился прямо в глаза.

Божечки, какие же у него пальцы! И как приятно, когда они ее касаются. Почему Настя раньше этого не замечала?