Саша не спорил, но ему казалось, что его мама в этих случаях… Ну, не врет. Мамы же врать не могут? Не его, во всяком случае. Она всегда честна с ним. Но все-таки, говорит не совсем правду.

Мама не просто думала. Он же видел, что иногда она что-то писала в толстой тетрадке, в которой листы скрепляла металлическая пружина. Саша как-то заглядывал в эту тетрадь, когда мамы не было дома. Там мама вела подсчеты имеющихся у них денег. Саша подозревал, что тех далеко не всегда было достаточно. Наверное, именно потому во время таких вечерних посиделок, у мамы грустили глаза, хоть на губах и играла мягкая улыбка.

А еще, иногда она думала о его отце. Это Саша знал точно. Она до сих пор не забыла того. Сам Саша уже почти не мог воскресить в памяти черты папы. Он помнил его злость, помнил громкие, гневные окрики, когда Саша не мог быстро и четко ответить на вопросы и что-то невнятно мямлил. Помнил, насколько тяжел отцовский кулак. Даже то, как плакала мама, когда они еще жили с отцом.

А лица — не помнил. И ничего хорошего о той жизни, тоже не помнил. И не понимал, почему мама грустит о том времени. Сейчас, когда они жили без него, было куда лучше. Однако, наверное, надо было еще дорасти, чтобы это понять. Взрослые часто его удивляли. Несмотря на то, что Саша не считал себя уже маленьким, тринадцать лет, как ни как, он часто думал, что ему пока не понять поступки взрослых и причины, которые их на те толкают.

Почему сегодня маме не спалось, и о чем именно она думает на кухне, он тоже не знал. Зато точно знал, отчего не спал сам. Он думал о своем новом друге. Ну, или о том, кто этим другом станет. У Саши было мало друзей. Если честно, то вообще не было. Из-за того, что ему не так легко давались разговоры, он предпочитал молчать в компаниях сверстников. А кто будет дружить с угрюмым молчуном?

Вот никто и не дружил. И, чаще всего, все контакты Саши с одноклассниками и соседскими детьми заканчивались или полным игнорированием друг друга, или дракой.

Были еще, конечно, ребята из команды. Но и тут хватало оговорок. Они встречались пять раз в неделю на два часа, играли вместе, отрабатывали технику, слушали тренера. Не без того, конечно, что общались, но только на тему хоккея. Да и жили все в разных районах города, в основном. Кроме того, существующая конкуренция за тот самый, единственный шанс, и подстегиваемое родителями стремление тем завладеть — тоже не особо способствовало дружбе.

А вот эта девчонка, Настя, с ней, похоже, можно дружить.

Сначала, конечно, он не принял ее всерьез, хоть она и не спасовала даже перед пацанами Лехи, и в драке держалась, не ревела. Но, все-таки, девчонка. Как с ней дружить? Что, вообще, можно взять с девчонки? Они же только этим, ну, модой там всякой интересуются, платьишками, сандалиями всякими, у кого-какие. Играют в дочки-матери и прыгают на «резинке» во дворе. Читают эти глупые истории про принцев и, как дурехи таскаются со своими «Дневниками», дают их заполнять друг другу, вклеивают сердечки и цветочки. Бррр. Противно, честное слово.

Ну, Настя, конечно, из приюта. У нее, наверное, платьев и нет. Но не в этом же дело. Девчонка. Что еще говорить?

Но потом он задумался. Она поняла, что хоккей — это суперская игра. Просто обалденная. Точно поняла. Так ведь и сказала. И он видел, как она смотрела на лед. И как потом все выспрашивала его, а для чего он то делал? А это зачем? Нет, ей точно было интересно. Может, не такой и пропащий человек, хоть и девчонка?

Да и, кроме этого, в Насте была еще одна хорошая черта — она над ним не смеялась. Даже не пробовала. Хоть после тренировок он часто так уставал, что просто не мог уследить за собой — глотал буквы, коверкал слова. Но девчонка даже не реагировала на это. Понимала, что он говорил в своих путанных, восторженных объяснениях и ни разу не рассмеялась, когда он произносил что-то неправильно. Странно, конечно. Но для друга — не плохо, как ему казалось. Саша не считал себя особо придирчивым. Собственно, каких еще качеств он мог пожелать для своего друга, кроме любви к хоккею и того, чтобы друг понимал его самого? Да, никаких!

Одно плохо, то, что она живет в приюте. Туда же не заглянешь просто так, не позовешь погулять. Хотя, как понял Саша, когда с мамой отводил Настю назад после тренировки — у нее там немного другие условия. И, не удивительно, там же одна малышня в этом приюте. Непонятно, как она еще с тоски не позеленела с этой мелкотней?

Настя рассказала им, что ее документы потерялись и теперь девочку не могли перевести в детский дом для детей старшего возраста. И что ее теперь, вообще, как бы нет. Но Саша как-то с трудом мог себе представить, как это может не существовать человека, если нет каких-то бумажек? Вот же она, Настя, стоит перед ним совершенно настоящая.

В общем, эти взрослые, вечно, как придумают что-то ненормальное, попробуй их пойми. Саша перевернулся на другой бок, прислушиваясь к тихому позвякиванию маминой чашки о блюдце. Сна не было ни в одном глазу, несмотря на усталость. А ведь завтра с самого утра в школу. И потом — опять на тренировку.

Но одеяло, даже через пододеяльник, кололо и царапало кожу. Раздражало. И духота комнаты мешала спать. И мысли. Мысли, от которых становилось как-то непривычно пусто и щекотно где-то в желудке. У него мог появиться настоящий друг. Это было бы так здорово! Надо только придумать, как уговорить директрису приюта отпускать Настю.

Саша не сомневался, что и сама девочка будет совсем не против дружить с ним. Он даже представить себе не мог, насколько плохо жить так, как живет она. Честно говоря, как, вообще, можно жить без мамы? Он не понимал. Наверняка ей грустно и тоже не хватает друзей. А так — она сможет часто бывать у них, как его друг и общаться с его мамой. Саше не жалко, с другом можно поделиться всем, даже любимой мамой. Вот только, как же это все устроить?

Его настолько заботил этот вопрос, что Саша устал пытаться заснуть. Вздохнул и сел в кровати. А потом встал и пошел к тому человеку, который казался ему почти всесильным. Уж его маме точно удастся это уладить.

— Мам? — Немного щурясь после темного коридора, Саша заглянул в кухню.

— Что такое, Шурик? — Мама удивилась, увидев его. — Ты почему не спишь? С утра же в школу.

— Мам, а мы можем как-то так сделать, чтоб Настя к нам в гости приходила? — Сходу поделился он своей проблемой, пропустив намек на школу мимо ушей.

Мама улыбнулась и как-то странно на него посмотрела.

— Что, понравилась она тебе? — Лукаво уточнила мама.

Саша не совсем понял. Но решил ответить, как есть.

— Да, она классная! Ей хоккей понравился, мам. Она сама говорила, что хотела бы еще прийти, посмотреть. И она не смеялась, когда я… Ну, когда я ошибался. — Саша немного смутился, признавшись маме, что опять не следил за речью и спешил.

Мама не рассердилась, а искренне рассмеялась. Впрочем, она, вообще, редко сердилась. У него была самая лучшая мама на свете. Он точно знал.

— Хорошо, Шурка, посмотрим завтра, что тут можно сделать. — Кивнула мама и обняла его, притянув к себе. — Думаю, Насте тоже хотелось бы иметь друга. Схожу я, наверное, к заведующей этого приюта, поговорю. Девочке же надо общаться со сверстниками, а не только с маленькими детьми гулять.

— Точно! — Обрадовался Сашка. — Спасибо, мама. Я тогда спать пойду.

Воодушевленный и уверенный, что теперь-то уж, точно, все будет как надо, он спокойно вернулся в свою постель и тут же уснул.

Мама не обманула. И, более того, оправдала все ожидания Саши. Уже на следующий день она сходила в приют. И ей действительно разрешили забирать из того Настю. Как поделилась мама с Сашей, она подозревала, что воспитателям было просто не до девочки. У них все время уходило на маленьких воспитанников. И то, что теперь кто-то был готов взять на себя присмотр за Настей, пришлось им по вкусу. К тому же, они и сами понимали, что девочке нужны друзья среди детей своего возраста. Хотя, конечно, их предупредили, то это не совсем по правилам. Но так как Насти, вроде бы, и не существовало, то их на ее счет не особо и проверяли. Потому Вера Семеновна и пошла на такие уступки. Хоть, перед тем, как разрешить, не поленилась сама наведаться к ним в гости и все осмотреть, даже с соседями поговорила о Саше и его маме, все расспрашивала, что они за люди такие.