Ева вывернула ему веко и стала ловить мошку кончиком языка. Позабыв обо всем, Ирасек потянул Еву на себя:

— Пусть случится все, что ты хочешь, подруга моя! Что ты хочешь?

— Хочу, чтобы был потоп, засуха, трясение земли, извержение вулкана хочу!

— Замолчи, Ева, что ты говоришь?! — вскочил Ирасек.

Она умолкла, впившись в него губами, и теперь казалась Ирасеку похожей на паучиху, в тугих сетях которой маленькой мошкой трепетал он…

А над ними телевизионным экраном светился небесный купол.

Ева откинулась на спину и, тяжело дыша, прошептала:

— Прости меня, милый, мне так хорошо с тобой, что я боюсь — а вдруг все это кончится?… Ведь не могут же люди быть все время счастливы!

— Почему, Ева, а мы? — сонно произнес Ирасек, глядя, как красный паук ловко чинит порванную паутину…

Главный Конструктор лежал на дне черного бархатного пенала и смотрел на светящийся эллипсоид. Но не Барсово ущелье видел он: по пустынной дороге вдоль берега моря неслась белая «анаконда». За рулем сидел Крус, рядом ерзала Изабелл, зорко поглядывая по сторонам. Справа лениво плескались волны, слева они застыли в виде песчаных барханов.

— В добрый час! — сказал Главный Конструктор. — Помни, Крус, на тебя смотрит не только вся Гурарра, но и Страна Оранжевых Озер! Удачи тебе в твоем последнем походе!

Эллипсоид мигнул, и на нем возникло Барсово ущелье, подернутое серебряной паутиной…

Белая «анаконда» мчалась по пустынной дороге. Однако безжизненность пейзажа была обманчивой. Цепкий взгляд мог различить среди белоснежной пены черный рожок перископа, медленно повернувшийся вслед проезжавшей машине. Не ускользнул бы от него и второй перископ, торчавший из куста кактуса.

Кому-кому, а Изабелл зоркости было не занимать, и она дважды тявкнула. Один перископ, пуская пузыри, ушел под воду, другой, выпустив черное кольцо дыма, погрузился в песок.

Крус улыбнулся и потрепал Изабелл по загривку:

— Ты поласковее с этими операторами, Изабелл, а то обидятся и так отснимут тебя в девятой серии, что родная мать не узнает!

Изабелл метнула на него такой взгляд, что Крус тут же пожалел о сказанном: для собачонки без роду и племени упоминание о родной матери было равносильно грубому издевательству…

— Извини, Изабелл, я, право, не хотел! Просто есть такое идиоматическое выражение!

Впереди на горизонте замаячили силуэты большого города. Крус покосился на спидометр: стрелка показывала «очень быстро». Изабелл тявкнула, заставив Круса оглянуться: к ним приближался белый автофургон. Крус прибавил газу. «Анаконда» взвыла, и стрелка спидометра поползла вправо, где был нарисован гробик.

Автофургон стремительно приближался. Изабелл тявкнула дважды. Крус стиснул зубы и выжал газ до отказа. Стрелка поползла дальше и, подрагивая, выжидательно остановилась между двумя гробиками. Автофургон стал отставать. Обожая быструю езду, Изабелл радостно завизжала. Но тут раздался страшный скрежет, «анаконда» завертелась волчком и замерла, окутанная дымом. Когда он рассеялся, рядом с «анакондой» уже стоял белый автофургон. На его борту чернело по диагонали:

Из кабины высунулась голова мужчины в темных очках:

— Лакированные гробы! — весело предложил он. — Пятнадцать процентов на бочку, остальные в рассрочку!

Крус молча вылез из машины, за ним выпрыгнула Изабелл.

— О, да это сам господин Крус со своей госпожой! — воскликнул водитель автофургона и спрыгнул на землю. Как и Крус, он был в черном фраке и белых перчатках. — Чем могу быть полезен?

Крус пнул ногой в лопнувший скат:

— До Априма не подбросите?

— Девятая серия необыкновенных приключений? — подмигнул водитель. — С удовольствием, господин Крус. Сочту за честь.

Он открыл заднюю дверцу автофургона:

— Госпожа Изабелл, господин Крус, прошу!

Едва они очутились в кузове, дверца захлопнулась, и машина тут же рванулась с места. Пассажиров швырнуло к заднему борту, а когда они попытались подняться, то почувствовали, что сверху на них давят какие-то ящики. Свыкшись с темнотой, они увидели штабель лакированных гробов. Но поскольку и Крус и Изабелл обладали крепкими нервами, через несколько минут они уже сидели, уютно устроившись в одном из гробов и прислушиваясь к завыванию мотора.

— Ползет, как катафалк, — недовольно проворчал Крус.

Изабелл с готовностью подтявкнула.

А тем временем водитель автофургона энергично крутил баранку, напевая себе под нос шлягер сезона — «Королевское танго».

Машину опасно заносило на поворотах, а стрелка спидометра выжидательно билась между тремя гробиками.

В кабинете шефа апримской полиции шел очередной допрос. По-бычьи наклонив голову, Фоббс медленно надвигался на перепуганного Гриса:

— Фамилия!

— Гы-грис…

— Имя!

— Цы-цезарь…

— Что-о? — замер от неожиданности Фоббс. — Что ты сказал?!

Он схватил Гриса за шиворот и рывком притянул к себе:

— Как тебя зовут, падаль?

Тот пролепетал, задыхаясь:

— Це-цезарь Гы-грис…

Фоббс долго смотрел на него выпученными глазами. Затем его лицо прояснилось, голос потеплел, он тихо переспросил:

— Как тебя звать, сынок?

Почуяв перемену в обращении, арестованный приободрился и даже попробовал улыбнуться:

— Меня зовут Цезарь Грис. Я актер. Рекламный.

Фоббс засиял, словно ребенок при виде рождественского подарка:

— Цезарь! Цезарь, голубь ты мой! Ангел белокрылый! Наконец-то!… Абабас! Стул для его императорского величества!… Абабас, ты что — оглох?

В дверях появился Абабас со стулом, за которым тянулись разноцветные провода.

Белый автофургон фирмы «Реквием» стоял в хвосте вереницы машин перед контрольно-пропускным пунктом. Крус и Изабелл заметно нервничали: до закрытия городских ворот оставались считанные минуты. Если они не успеют проникнуть в город, придется ждать специального пропуска за личной подписью господина Пак-пака, а учитывая, что полицай-президент не умеет расписываться…

Двери автофургона распахнулись, и Крус увидел нацеленную на него телекамеру и рядом Касаса с микрофоном.

— Дамы и господа, мы позволим себе, — затараторил комментатор, — от вашего имени приветствовать великого Рыцаря Правосудия, и пожелать ему счастливого крестового похода! Господин Крус, телезрители видят, что вы в белых, хм, относительно белых перчатках!… — Касас толкнул в бок оператора, чтобы тот показал руки детектива. — Означает ли это, что вы решили обойтись без кровопролития?

— Хватит крови, — с достоинством произнес Крус заготовленную фразу.

— Ответ, достойный супердетектива! — воскликнул Касас и, заглянув в шпаргалку, хитровато прищурился. — Но в таком случае, господин Крус, зачем вы везете с собой столько этих… продолговатых ящиков?

Касас снова толкнул оператора, и объектив телекамеры заскользил по лакированным гробам. Крус растерянно заморгал глазами и захлопнул дверь фургона. Машина тронулась, сквозь шум мотора доносился жизнерадостный смех Касаса.

Опутанный разноцветными проводами Грис сидел на стуле и нервно дрожал. В нескольких шагах от него стоял Абабас и, тихо хихикая, вращал ручку мудреной машины с надписью «генератор смеха». Фоббс расхаживал по кабинету, хмуро поглядывая на Гриса.

— Абабас, прибавь! — скомандовал Фоббс.

Ручка завертелась быстрее, Абабас соответственно засмеялся громче. Стрелка генератора поползла от отметки «СМЕШНО» к «ОЧЕНЬ СМЕШНО». Грис лихорадочно стучал зубами, но не смеялся.

— Еще прибавь! — рявкнул Фоббс.

Сотрясаясь от смеха, Абабас стал крутить ручку генератора обеими руками. Стрелка поползла к отметке «ГОМЕР. СМЕХ».