— Я постараюсь ускорить его, — сказал Крус. — Пойдем, Изабелл.

И Крус направился к выходу.

— Ты куда?

— Для начала к Син-сину. По-моему, он руководил операцией «АВЦ», и мне хотелось бы уточнить у него ряд деталей, скажем, как он клеймил свои жертвы, откуда у него это увлечение оранжевым цветом, но самое главное…

— Крус, я прошу тебя!

— …Но самое главное — зачем он инсценировал этот кровавый фарс?

Шеф схватил Круса за руку:

— Я запрещаю тебе идти туда, это чистое безумие!… «Камера обскура» никогда не выдаст своего лучшего режиссера, ибо тем самым она выдаст себя! Давай-ка лучше я отвезу вас домой! И несколько ящиков иона прихватим, а?

Услышав о ионе, Изабелл с готовностью облизнулась и взглянула на Круса. Тот отрицательно покачал головой.

— Если тебе наплевать на свою жизнь, детка, то пожалей хотя бы мою! — взмолился Фоббс. — На днях жена родила мне еще одну дочку, девятую по счету! Кто прокормит эту ораву, если меня вытурят со службы?

Крус порылся в кармане и вручил шефу свой жетон:

— Господин Фоббс, с этой минуты я частное лицо, просто Крус, бывший детектив, ныне праздный обыватель, страдающий избыточным любопытством.

И Крус направился к двери, где его поджидала нетерпеливая Изабелл. Проходя мимо телекамеры, «праздный обыватель» бросил на нее прощальный взгляд и застыл на месте: забытая всеми камера продолжала работать!…

Кивком головы он подозвал Фоббса. Увидев кровавый свет контрольного глазка, тот глухо зарычал и, как разъяренный бык, ринулся на камеру. Она опрокинулась, раздался треск, посыпались искры, в кабинете запахло дымом. Крус поспешно разъединил электрошнур и вышел, предоставив Фоббсу возможность хоть частично выместить злобу на этом металлическом чудовище, которое обладало не только всевидящим оком, но и всеслышащим ухом…

Такси искать не пришлось. У подъезда полицейского управления стояла оранжевая «анаконда», приветливо мигая зеленым глазом.

Крус и Изабелл сели в машину.

— Пожалуйста, отвезите нас… — начал Крус.

— К Син-сину? — с нагловатой усмешкой перебил водитель.

В его голосе «праздный обыватель» уловил скорее повелительную, чем вопросительную интонацию.

— Да, к Син-сину.

— Глоток иона? — водитель протянул Крусу бутылку.

Он хотел отказаться, но умоляющий взгляд Изабелл заставил его уступить.

— Во время операции можно было бы и воздержаться, — проворчал Крус, натягивая на горлышко бутылки припасенную для таких случаев соску.

Изабелл смущенно моргала, глотая обильную слюну. Она догадывалась, что Крус не меньше ее жаждет иона. Но он прав, думала она, что скрывает это, настоящий мужчина не должен показывать своих слабостей. Другое дело она, Изабелл…

«Анаконда» неслась по вечернему Апраму. Улицы были безлюдны; гураррцы дежурили у телевизоров, жаждая узнать подробности о новом преступлении века.

Но телекомпания «Камера обскура» почему-то не спешила их обнародовать. По девятому каналу сплошным потоком шла самая разнообразная реклама. Сгорающему от нетерпения зрителю подолгу демонстрировали средство для депиляции, которым пользовалась Сирена Сириас, зубную пасту, которой Цезарь Грис надраивал свои искусственные зубы андулийского производства, безразмерные подтяжки, которые предпочитал носить покойный лидер неумеренных либералов, ампулы с мгновенно действующим ядом, одна из которых спасла от электростула оператора Зольдатта, и, конечно же, ион, могущественный ион, благодаря которому Ясноглазый Шпик успешно завершал свои крестовые походы. Однако о самом походе больше не было сказано ни слова: многосерийный телевизионный репортаж «Девятый вал» прервался со смертью Зольдатта, а точнее, сразу же после эпизода с прозревшей Фемидой…

Такси остановилось у массивной каменной арки.

— Приехали, — сказал водитель, открывая перед ними дверцу.

— Крус приблизился к воротам и при тусклом свете уличного фонаря прочел медную табличку:

Крус стал искать глазами дверной звонок, но тут услышал мелодичный женский голос:

— Господин Син-син ждет вас, господин Крус.

Он оглянулся — вокруг ни души. Такси тоже исчезло.

Изабелл настороженно покосилась на него — из всех игр меньше всего ей нравилась игра в прятки…

В это время нижняя часть одной из дверных створок бесшумно раздвинулась, образовав небольшую щель в рост человека. Крус направился к щели, но Изабелл зубами ухватилась за его штанину и решительно потянула назад.

— Я не привык отступать, Изабелл, — спокойно сказал Крус, — все будет в порядке. Отпусти, прошу тебя.

Изабелл продолжала тянуть его прочь от мрачных ворот.

— Тебе не стыдно, Изабелл?

Не разжимая зубов, собачонка отрицательно мотнула головой.

Крусу пришлось пустить в ход сакраментальную фразу:

— Так надо, Изабелл.

Она тут же отпустила штанину и, глухо зарычав, первой бросилась в щель.

Усмехнувшись, Крус шагнул следом и оказался на полутемной аллее. Причудливо извиваясь, она вела к старинному особняку, контуры которого виднелись в глубине двора.

Когда Крус взошел по высоким ступеням парадной лестницы, наружные двери особняка распахнулись. Дамский голос проинструктировал:

— Прямо по коридору до конца, затем налево, господин Крус.

Изабелл подбежала к дверям, чтобы проскользнуть первой, но они захлопнулись перед ее носом. Тот же голос проворковал, как бы извиняясь:

— Господин Син-син может принять только вас, господин Крус.

— Подожди меня здесь, Изабелл, — сказал Крус.

Поджав хвост, собачонка тихо заскулила. На этот раз не помогла ни сакраментальная фраза, ни ласковое поглаживание по загривку, ни попытка напоить ее остатками иона. Изабелл продолжала скулить, а когда Крус, сняв белые перчатки и сунув их в карман, решительно шагнул в распахнутые двери, она пулей бросилась за ним. Однако створки мгновенно сомкнулись за Крусом, больно прищемив собачонке нос.

Изабелл с визгом отпрянула от дверей, но тут же опять вернулась к ним, стала скрести лапой и громко, требовательно лаять. Поняв, вероятно, что плетью обуха не перешибешь, она уселась на ступени и, задрав мордашку, протяжно завыла на одной щемящей, выворачивающей душу, известной лишь бездомной собаке ноте.

И, словно услышав этот вой, из косматых облакоч выглянула луна и забрызгала двор грязным оранжевым светом…

Глубокий сумрак царил под высокими сводами коридора, скорее походившего на пещеру. Крус прошел добрую сотню метров и не встретил ни одной двери!

Детектив двигался осторожно, вытянув руки вперед, и у него мелькнула мысль, что повстречай он сейчас Тарантуса, тот навряд ли возобновил бы агитацию за его вступление в королевское общество «Слепое счастье», ибо сейчас Крус походил на настоящего, а не на мнимого слепца…

Наконец он свернул налево и увидел в конце тупика приоткрытую дверь, сквозь которую просачивалась полоска света.

Крус приблизился к ней и остановился в ожидании дальнейших инструкций. Но бархатный голосок невидимого гида молчал. Воспитанный в лучшем детском приюте Гурарры, Крус предупредительно кашлянул и, выждав несколько мгновений, осторожно толкнул дверь.

Он оказался в просторном зале с высоким сводчатым потолком, с которого налитыми оранжевым соком гроздями свисали три люстры. У противоположной стены на фоне огромного гобелена, изображавшего битву падших ангелов с землянами, на высоком старомодном ложе под балдахином возлежал Син-син. У его изголовья стояло несколько человек в белых халатах, выжидательно глядя на Круса.

Детектив продолжал стоять у дверей, тщательно осматривая помещение, скорее напоминавшее музей, чем резиденцию процветающего режиссера. Легкий шорох за спиной заставил его обернуться: дверь, возле которой он только что стоял, исчезла!