– Не глупите, Джиббс, – сказала моя жена, – не делайте из себя посмешище. Посмотрите на меня, я же не боюсь.

– Да, мадам, вижу, что вы не боитесь, – задыхаясь, ответила Джиббс, – и скажу вам прямо: по-моему, настоящей леди следует бояться.

После всего, что мы вынесли, наш дом казался гаванью, надежно защищенной от бурь. Однако так было недолго. Сначала появились беженцы из Трансвааля (некоторых я знал и раньше), рассказывавшие о бедах и разорении. Они просили приютить их, но мы не могли этого сделать. Затем мы с огорчением узнали, что в день нашего приезда Колли37 двинулся к Нэку38, чтобы форсировать его.

Два дня спустя до нас донеслись звуки стрельбы. Я получил записку от своего старого друга Бьюмонта, окружного начальника Ньюкасла (сейчас он судья в Натале):

«С огорчением сообщаю, что атака на Нэк, предпринятая нашими войсками нынче утром, не удалась и им пришлось с большими потерями отступить в свой лагерь из фургонов. Более подробных сведений пока нет. Думаю, что Ньюкасл вне опасности. Сигналом тревоги в городе послужит набат. Если появятся основания считать положение опасным, я направлю к вам гонца. Я предпочел бы послать вам эту весточку при более радостных обстоятельствах, но ничего не поделаешь. С наилучшими пожеланиями миссис Хаггард, надеюсь, миссис Бьюмонт сможет вскоре ее навестить.

У. Г. Бьюмонт» .

На следующий день – 30 января – я написал отцу письмо. Недавно я разыскал его среди других:

«По адресу вы поймете, что после довольно тяжелого путешествия по отвратительным дорогам мы благополучно добрались до места. Старуха Джиббс дважды вываливалась из экипажа, но осталась невредимой. Выехали мы в очень неспокойное время. Когда по разным причинам мы решили отправиться в глубь страны, Ньюкасл, где расквартировано много войск, считался одним из самых безопасных мест в колонии. Никто не мог предположить, что сэр Джордж Колли будет столь безумен, что попытается с горстью людей форсировать горные проходы. Я полагаю, что его неоднократно предупреждали о невозможности достигнуть успеха в этом предприятии. Однако в тот день, когда мы прибыли сюда, он двинулся в поход, и несколько вечеров спустя мы услышали артиллерийскую стрельбу в горах. Затем пришло известие о том, что ему был оказан решительный отпор. Буры, видимо, без труда отбили натиск наших войск. Чтобы овладеть их позициями, потребуется, наверное, не менее пяти тысяч человек, и многие из них погибнут. Почти все офицеры, участвовавшие в бою, убиты, включая бедного юного Элуэса (Норфолк), рядом с которым я недавно сидел за обедом. Он сказал мне тогда, что видел вас на станции Линн – вы говорили что-то официантке из бара. Все это очень грустно. Я не думаю, чтобы нашей ферме что-нибудь угрожало, но все же время настало очень тревожное для всех. Наши солдаты отошли в лагерь близ вершины горы, а лагерь буров расположен на самой вершине. Когда подойдут наши подкрепления, начнется жестокий бой, и немало офицеров еще падут от меткого огня бурских стрелков. Буры засели в специально вырытых ячейках за каменными стенами. Думаю, что придется выставить против них большие силы.

Все наше имущество прибыло сюда в неприкосновенности, и дом обставлен очень красиво, но ничто не приносит радости в такое время, когда кровь льется как вода. Всякий раз, как к дому приближается новый гонец-кафр, мы пугаемся, не вестник ли это новой беды. Мы пошлем вам более подробное письмо с ближайшей почтой, а сейчас по уши увязли в хлопотах, приводим в порядок дом и т.д. Теперь до свидания. С наилучшими пожеланиями всем, кто остался на родине.

Ваш горячо любящий и послушный сын

Г. Райдер Хаггард»

Так прошло наше новоселье в Хиллдропе.

8 февраля, около полудня, мы снова услышали орудийную пальбу в окрестностях холма Скейнс Хоогте, примерно в одиннадцати милях от фермы. Огонь был очень сильный, полевые пушки грохотали почти беспрерывно, не умолкал и треск винтовочных выстрелов. После заката солнца все утихло. В Хиллдроп пришло несколько кафров. Они рассказали, что отряд английских солдат окружен на холме у реки Ингого; солдаты сражаются хорошо, но «оружие их утомилось». Кафры были уверены, что за ночь всех англичан перебьют.

Судя по тому, что рассказали потом уцелевшие, это было бессмысленное и безнадежное сражение. Раненые пролежали на земле всю бурную африканскую ночь – их никто не подбирал.

После победы у Ингого буры вторглись в Наталь. Однажды в ночной тишине я услышал топот множества лошадей. Отряд противника, численностью около пятисот человек, захватил и разграбил ферму нашего соседа. Буры вступили в Наталь, чтобы атаковать наши подкрепления. Мы, колонисты, увидели возможность отрезать их или, во всяком случае, нанести им большой урон, правда, с величайшим риском для себя, и собрались в Ньюкасле, чтобы сформировать отряд добровольцев. Я сильно сомневался, вступать ли мне в отряд при моих семейных обстоятельствах. Помню, как моя жена вышла в сад, где обсуждался этот вопрос, и сказала: «Не думай обо мне. Выполняй свой долг, как ты его понимаешь. Я готова ко всему».

Никогда ни одна женщина не вызывала во мне большего восхищения, чем моя жена в тот момент. Я считал и считаю ее поведение во время всех этих бурных событий почти героическим, особенно если учесть, что она ждала ребенка. Такой уж она была создана.

Эта затея, однако, кончилась ничем. Власти пронюхали про наши планы, и, насколько я помню, прибыл мой друг, окружной начальник Бьюмонт, с посланием губернатора. Губернатор строго-настрого запретил нам атаковать буров и предупредил, что, если мы ослушаемся и все-таки нападем на буров, правительство от нас откажется. Наших раненых не станут подбирать; если буры расстреляют кого-нибудь из пленных, правительство не заявит протеста. Миссия Бьюмонта была весьма странная, но в те дни британский лев был очень смирным животным и хвост свой прятал между ног. К тому же власти, естественно, стремились предотвратить распространение войны на гражданское население. Так из нашей затеи ничего не вышло.

Наступили тревожные дни. Мы были окружены противником и ежечасно ожидали его нападения. Каждую ночь мы посылали кафров на холмы, окружающие Хиллдроп, чтобы разведать, не приближается ли враг. Эти преданные люди отлично выполняли свой долг. Более того, зулусы, жившие на ферме, рассказывали, что происходило вокруг. Мой прежний слуга Мазуку снова поступил ко мне на службу, когда я вернулся в Африку, и вместе со своими друзьями охранял нас денно и нощно, как мать ребенка. Ночь за ночью мы спали, иногда не раздеваясь, поставив заряженные винтовки у кроватей и положив револьверы под подушку; на конюшне всегда стояло шесть оседланных лошадей.

Вскоре до нас дошел слух, вероятно, не лишенный оснований, о том, что бой между вторгшимися бурами и прибывшими подкреплениями англичан произойдет у отмели на реке Ингагаан, то есть на территории нашей фермы. Говорили также (и это могло оказаться правдой), что главные силы буров собираются занять мой дом и холм за ним. Это было уже слишком! Мы бросили все, кроме серебряной посуды, и уехали в лагерь под Ньюкаслом, где провели в тревоге несколько дней. Однако буры почему-то так и не перешли в наступление. Это была их единственная ошибка за всю военную кампанию. Я полагаю, что им тогда удалось бы без труда перерезать растянутые в цепочку подкрепления, а затем сравнительно легко овладеть городом Ньюкаслом. Вместо этого они столь же быстро и бесшумно, как явились, отошли к Нэку.

17 февраля в Ньюкасл без потерь вступили английские части, посланные на подкрепление. И тут Колли послал генерала Вуда за новыми подкреплениями и припасами, хотя, по мнению человека непосвященного, подобное поручение легко мог бы выполнить и офицер менее высокого ранга. С согласия обоих генералов было решено не предпринимать наступательных действий до возвращения Вуда.