После тщетных попыток произнести ее имя по-турецки, девушки окрестили свою домработницу «миссис Спарроу», и не без причины. Юркая, как птичка, она буквально летала по квартире. У нее была привычка резко поднимать голову, а довершал ее птичью внешность длинный острый нос. Она что-то быстро говорила Гвен, которая старалась понять смысл ее слов и одновременно совместить рисунок на обоях, который никак не хотел совпадать.

– В чем дело? – спросила Джанет удивленно. – Я думала, миссис Спарроу не приходит по вечерам.

– Она не хотела пропустить интересное событие, – ответила Салли. – Вчера Гвен сказала ей, что мы собираемся клеить обои.

– Она только что сообщила нам, что мы сошли с ума, – спокойно вставила Гвен. – Она представить себе не может, чтобы кто-нибудь в здравом уме клеил бумагу на стену.

Однако именно миссис Спарроу избавила их от нежелательных зрителей. Куда менее терпеливая, чем девушки, она быстро выпроводила мужчин за дверь, и те неохотно покинули квартиру.

– Молоко!

Гвен чуть не упала со стремянки. Джанет отскочила в сторону, когда та вихрем понеслась вслед за ушедшими… но таки не догнала. Гвен вернулась, вышла на балкон и громко закричала. Джанет оторопела. Хотя она познакомилась с девушками почти пять недель назад, она никак не могла понять, что нашло на Гвен.

– Гвен заказывает молоко у Исмета, – объяснила Салли, видя недоумение Джанет. – Так она выражается по-турецки: «все, сколько можете дать завтра». Видишь ли, турецкие коровы три дня в неделю не дают молока, поэтому нам приходится делать запас. – Она стояла на коленях, отмеряя полосу обоев. В ее глазах бегали смешинки, когда они встретились с недоверчивым взглядом Джанет. – Честно-честно. По крайней мере, мы сделали такой вывод, потому что в иные дни нигде невозможно купить молока.

Когда наконец был наклеен последний кусок обоев, девушки гордо оглядели комнату, восхищаясь результатами своей работы. Миссис Спарроу тоже одобрительно покивала головой. Она приготовила девушкам кофе и бутерброды и ушла домой. Они решили поужинать на балконе. Стояли первые дни июня; слабый южный бриз чуть колыхал ночной воздух, мягкий как шелк. С балкона открывался великолепный вид на бухту Золотой Рог до самого Галатского моста и на Мраморное море за ним. Несчетные огоньки рыбачьих лодок у Галатского моста сливались со светом катеров и моторных лодок в бухте. Купола мечетей ясно виднелись в огнях города, изящные силуэты минаретов рисовались на фоне аметистового неба.

Со вздохом облегчения Гвен вытянулась в кресле.

– Я. рада, что мы решились снять эту квартиру, – сказала она. – Я всегда мечтала о балконе с видом на море. Я сейчас чувствую себя миллионершей, .

– Кстати, о миллионерах, – вставила Салли, обращаясь к Джанет, – как поживает твой друг Крейг Флеминг?

Джанет растерянно улыбнулась.

– Не думаю, что он миллионер – ему приходится так много работать, чтобы преуспевать. – «И он вовсе не мой друг», – добавила она про себя.

– Ну, этих менеджеров нефтяных компаний не сразу отличишь от миллионеров со всеми их лимузинами, шоферами и яхтами.

– Он пишет книги. – Салли взяла еще один бутерброд. – Мы прочитали его последнюю книгу, потому что она была о стоянках древних людей на западе Турции, а мы с Гвен там бывали. Крейгу Флемингу повезло, что ему разрешили там копать: турки ведь не то, что греки. У них куда больше древностей, чем в Греции, но они не хотят их терять.

Джанет тоже читала эту книгу. Какое-то время они обсуждали ее, потом Джанет спохватилась, что ей пора домой. Сюда ее завез Тони по пути к своим друзьям, которые жили в старом городе, но он не знал, когда будет возвращаться домой, и было решено, что домой ее отвезет Гвен.

Они уже были готовы выйти, когда услышали звонок. Гвен пошла открывать.

– Это Четин, – сказала она, и девушкам пришлось остаться.

Они не удивились позднему визиту; здесь было принято заходить к друзьям после ночного клуба или ресторана. Джанет тоже уже привыкла к этому – друзья Марка, случалось, приходили к нему довольно поздно.

Четин Рустем принадлежал к местной «золотой молодежи»; девушки познакомились с ним вскоре после приезда в Стамбул, то есть около года назад. Джанет впервые встретила его в итальянском консульстве, куда ходила на бал с Гвен и Салли. Потом она встречала его еще несколько раз – он часто заходил к девушкам. Он был офицером и преподавал в военно-морском училище, и когда Джанет здоровалась с ним, у нее мелькнула мысль, что он очень красив в белой форме, подчеркивающей его темный загар и волосы цвета воронова крыла. Отказавшись от ужина, предложенного Гвен, он сказал, что просто шел мимо и решил зайти на минутку. Он отлично владел английским, как и большинство турецких офицеров, а его приятные манеры оценила даже Джанет.

Он увлекался альпинизмом и уже давно уговаривал девушек присоединиться к одной из его экспедиций; а сейчас очень расстроился – они опять отклонили его предложение.

– Мы пойдем как-нибудь в другой раз, – пообещала ему Салли.

Они поговорили еще немного. Четин ехал в Ортакой и предложил подвезти Джанет.

Выйдя из машины, Джанет, вместо того чтобы войти в дом, остановилась у дверей, очарованная глубокой тишиной. Ночь стояла теплая и ясная, тысячи звезд мерцали в небе, отражаясь в водах пролива. Повинуясь внезапному порыву, она прошла через сад и быстро направилась в сторону дома Крейга. Она успела пройти всего несколько метров, как услышала чьи-то шаги. У Джанет замерло сердце. Оглянувшись, она увидела, что какой-то мужчина быстро идет за ней, и хотя она была не робкого десятка, ее первым побуждением было бежать. Но куда? Если она повернет назад, то не успеет дойти до ворот раньше этого человека, идти же вперед тоже не имело смысла. Как глупо гулять в такое время! Усилием воли она подавила страх и пошла вперед, хотя сердце бешено колотилось и слабели ноги. Сад у дома Крейга представлялся ей надежным убежищем, и она направилась туда с отчаянной надеждой оказаться там раньше, чем незнакомец поравняется с ней. Запыхавшись, она вошла в сад и встала в тени у изгороди. Она, должно быть, сильно оторвалась от незнакомца – прошло несколько минут, прежде чем тот появился. Он прошел мимо, даже не взглянув в ее сторону, и тут же она услышала озабоченный голос Крейга:

– Джанет, в чем дело? Что-нибудь с Марком?

– Нет… нет, ничего… – Джанет покраснела от смущения, понимая, как глупо прозвучит ее объяснение. – Я решила немного прогуляться… а потом увидела, что за мной идет какой-то человек. Я перепугалась и вошла сюда.

Последовали мгновения напряженного молчания, потом он облегченно вздохнул.

– Ты хочешь сказать, что у тебя хватило безрассудства разгуливать по берегу в такое время! – Он говорил довольно резким тоном, но Джанет не обиделась.

– Я понимаю, это было глупо, но сегодня такая чудесная ночь.

– «Глупо»? Это просто верх безумия. Никогда больше ничего такого не делай! – Он, казалось, все еще не мог поверить в такую глупость. – Почему ты вышла в два часа ночи? У тебя бессонница?

– Я еще не ложилась. – Джанет стала объяснять, что произошло, но едва упомянув Четина, тут же об этом пожалела – Крейг его недолюбливал.

– Четин! – Голос Крейга звучал особенно резко. – Это не самое подходящее время для свидания с таким человеком, как Четин!

От такого намека Джанет вспыхнула, но сумела сдержаться.

– Он просто подвез меня домой. Это было вполне разумно – он все равно ехал в Ортакой. И Гвен не пришлось беспокоить.

Едва обратив внимание на ее слова, Крейг сказал, что проводит ее, и они молча пошли по тропинке вдоль берега. В душе Джанет смешались благодарность за заботу, раскаяние – приходится его затруднять, – и отчаяние, из-за того что оказалась в таком глупом положении.

Когда они подошли к дому, Метат прибирал комнату, но ни Марка, ни Тони нигде не было видно.

– Они, наверное, спят.

Крейг знаком велел Метату открыть дверь на террасу, чтобы девушка могла войти в дом. Джанет поблагодарила Крейга за заботу. Когда он заговорил, тон его был мягче, хотя в нем и слышались менторские нотки: