– Деньги были возвращены?

– Ни единого фартинга! – Блэк передал Мэллори еще фотографию. – Это Джордж Сэкстон. Сбежал из Грейндж-Энд в прошлом году. Точное повторение с Уилсоном. Полдюжины бандитов под покровом ночи вломились в тюрьму и увели его с собой. С тех пор о нем – ни словечка. Словно он вообще перестал существовать.

– Значит, остается Янгблад?

– И только он, или я заблуждаюсь, – угрюмо сказал Блэк и протянул через стол еще одну папку.

Лицо, смотревшее с фотографии, было умным, полным беспокойного жизнелюбия. Угол рта изогнут в легкой насмешливой улыбке. Мэллори сразу заинтересовался. Он быстро прочел данные, записанные на листе.

Гарри Янгбладу было сорок два года от роду. В семнадцать лет, в 1941-м, он пошел на флот и закончил войну в звании старшины торпедного катера. После войны продолжал ту же работу, только неофициально, и в 1949-м был осужден на восемнадцать месяцев за контрабанду. Обвинение в сговоре насчет ограбления почты было снято за отсутствием доказательств – в 1952 году. С тех пор, вплоть до его последней судимости в 1961 году, он больше не попадал в тюрьму, но полиция допрашивала его в связи с уголовными делами не меньше чем тридцать раз.

– Ну и тип! – сказал Мэллори. – Похоже, он приложил руку не к одному преступлению.

– Честно говоря, в душе я ему сочувствую. Обычно у меня нет желания сентиментальничать, когда речь идет о негодяях. Но если бы после войны все пошло иначе и он не связался бы с контрабандой, то мог бы стать неплохим человеком.

– А теперь он отбывает двадцатилетний срок?

– Теоретически. Но мы не вполне спокойны относительно будущего, учитывая, как ушли два его сообщника. Он сейчас в тюрьме Фрайдиторп, под усиленной охраной. Правда, пришлось перевести его на менее суровый режим – три месяца назад у него был инсульт.

Мэллори снова взглянул на фотографию:

– Должен заметить, мне он кажется вполне здоровым. Вы уверены, что инсульт – настоящий?

– Электроэнцефалограмма не может лгать, – ответил Блэк. – А она определенно показывает серьезное нарушение волновых импульсов мозга. И вот еще что – при помощи лекарств можно симулировать сердечный приступ, но не инсульт. Его обследовали весьма тщательно. Забирали в главный изолятор в Мэннингеме на три дня.

– А это не опасно? Я бы счел ситуацию вполне подходящей для похищения.

Блэк отрицательно покачал головой:

– Он почти все время был без сознания. Его держали в закрытой палате, и два охранника дежурили рядом днем и ночью.

– А в тюрьме нельзя было его лечить?

– У них нет нужного оборудования. Как и в большинстве тюрем – только небольшой лазарет и приходящий доктор. Серьезные случаи лечат в местной больнице. Если заключенный болеет долго, его переводят в тюремный госпиталь в Ворвуд. Но к Янгбладу это не относится. В любом случае управление не согласится на его перевод. В госпитале невозможно обеспечить усиленную охрану. Они будут до смерти напуганы при мысли о том, что какая-нибудь лондонская банда попытается воспользоваться случаем и отбить пациента.

Мэллори зажег очередную сигарету, поднялся и подошел к окну.

– Все это очень интересно. Конечно, мне уже доставили полный отчет, но ваш рассказ еще кое-что прояснил. – Он обернулся, нахмурившись. – Насколько я понимаю, все сводится к одному. Вы хотите, чтобы мы дали вам своего агента, которого можно поместить в тюрьму и который, по крайней мере предположительно, мог бы завоевать доверие Янгблада. А почему вы не хотите использовать своих людей?

– Большинство мошенников чуют полицейского за милю. Вот почему начальство и подумало о вашей организации, сэр. Понимаете, человек, который нужен для этой работы, не продержится и пяти минут, если в его поведении есть хоть намек на то, что он не жулик. Поэтому здесь очень важны его темперамент и личное отношение к делу.

– Значит, вы утверждаете, что мои агенты обладают преступным складом ума?

Блэк выглядел ошарашенным, и Мэллори кивнул:

– Вы совершенно правы. Они бы и дня не продержались, будь это не так.

– Вы думаете, что сможете найти кого-нибудь?

Мэллори кивнул, уселся за стол и снова взглянул в папку:

– Думаю, мы сможем это устроить. У меня есть кое-кто на примете. Он щелкнул тумблером внутренней связи и спросил:

– Шавасс появился?

Тон его был строгим.

– Боюсь, что нет, мистер Мэллори, – ответила Джин.

– Шавасс? Фамилия иностранная.

– Его отец был французским офицером. Погиб на войне. А мать – англичанка. Мальчик воспитан здесь. Можно сказать, что с тех пор он изрядно поездил по свету.

Блэк заколебался и осторожно заметил:

– Для этого дела ему понадобятся хорошие мозги, мистер Мэллори.

– У него степень доктора философии, и он специалист по современным языкам, – холодновато ответил Мэллори. – Был момент, когда он читал лекции в одном из старейших университетов. Надеюсь, этого вам достаточно?

У Блэка отвисла челюсть.

– Так какого черта он влез в эти игры?

– Старая история! Самое важное, почему он не уходит? – Мэллори пожал плечами. – Можно сказать, что в нем есть склонность к нашей работе. И если обстоятельства того требуют, он без колебаний нажмет на спусковой крючок. – Он слегка улыбнулся. – Вы ведь знаете, для большинства людей это достаточно трудно. Если подумать, вы бы его не одобрили.

Блэк выглядел ошеломленным.

– Говоря откровенно, сэр, ему бы следовало сидеть за решеткой!

– Вполне уместное замечание – при нынешних обстоятельствах!

Минуту спустя аппарат внутренней связи зазвонил, и Джин Фрэзер доложила, что Шавасс на месте.

Он задержался на пороге.

– Извините за опоздание, сэр.

– Сейчас это не имеет значения. Познакомьтесь с главным управляющим специального отдела уголовной полиции суперинтендантом Блэком. Он хотел бы посадить вас в тюрьму на несколько месяцев.

– Звучит заманчиво! – сказал Шавасс, подошел и обменялся с Блэком рукопожатиями.

В нем было чуть меньше шести футов роста, хорошо развит плечевой пояс. Двигался Шавасс, как настоящий спортсмен. И у него было интересное лицо. Оно было красиво, даже аристократично – но могло бы в равной мере принадлежать и солдату, и ученому.

Гены отца-бретонца ясно обозначились в высоких скулах. Когда он пожимал Блэку руку, его лицо осветилось непринужденной обаятельной улыбкой. Однако тридцать лет службы в полиции научили Чарли Блэка первым делом смотреть человеку в глаза. Глаза Шавасса оказались темными, взгляд отстраненным. Памятуя о характеристике, данной Шавассу, Блэк даже слегка поежился.

Со вздохом облегчения он услышал следующие слова Мэллори:

– Пожалуй, с остальным мы справимся сами, суперинтендант. Большое спасибо за то, что посетили нас. Как я уже говорил, вы внесли в дело кое-какую ясность. Можете сообщить начальству, что позднее я с ними свяжусь. Мисс Фрэзер вас проводит.

Он надел очки и принялся снова изучать лежащую перед ним папку. Блэк неловко встал, хотел было протянуть руку, потом передумал. Кивнул Шавассу и поспешно вышел.

Шавасс хихикнул:

– Господи, благослови британских бобби!

Мэллори взглянул на него:

– Вы о Блэке? Он даже хорош – когда занимается своим делом.

– Он выглядел как несчастный школьник, покидающий кабинет директора. Думал только, как бы побыстрее убраться!

– Чепуха! – Мэллори кинул папку ему через стол. – Поговорим, когда вы все это прочтете.

Пока Шавасс изучал печатные страницы документов и отчетов отдела уголовной полиции Скотланд-Ярда, Мэллори занялся другими бумагами. Через некоторое время он спросил:

– Ну и что вы думаете?

– Может быть, это интересно. Но с каких это пор вы начали помогать полиции?

– Есть одна-две вещи, о которых Скотланд-Ярд не догадывается.

– Например?

– Помните, какой скандал был в прошлом году, когда Генри Гэлбрейт, физик-ядерщик, который продал информацию китайцам, сбежал из тюрьмы Фэлвершем?

Шавасс кивнул.

– Должен признаться, я тогда был удивлен. По моим представлениям, Гэлбрейт не был на это способен.