— Я категорически требую: немедленно уматываем отсюда ко всем чертям, — заявила она в бешенстве, садясь обратно в машину. — Воняет все больше и больше, тут, наверное, какая-то зараза. Уедем скорей из этих мест!

— С удовольствием, только я не знаю как. Сама видишь — дороги ведут в какие-то странные места…

Миновал ещё час умопомрачительных стараний, а они пребывали едва ли не на том же самом месте, на той же самой дороге. Возле какого-то сада смертельно измученный Влодек остановил машину. Без особого волнения подумалось: должно быть, он останется здесь уже навеки. Над ним висит некое проклятье, сверхъестественная сила держит его в заколдованном кругу вонючих деревень и никогда в жизни не позволит отсюда выбраться. Он закрыл глаза в смиренном ожидании тяжких телесных повреждений от рук близкой к помешательству Барбары.

Сперва ничего не происходило. Потом он услышал над ухом придушенный свистящий шёпот:

— Кто-то идёт. Какая-то баба. Спроси её о чем угодно. Спроси её — или я тебя укушу!!!

Угроза прозвучала убедительно. Влодек, не открывая глаз, мигом выскочил из машины и опёрся на капот. Со стороны ближайших построек в их сторону шла женщина. Влодек на секунду приоткрыл глаз, увидел силуэт женщины против солнца и снова зажмурился. В голове у него мелькнула полная кровавого сарказма мысль, не спросить ли, сколько будет дважды семь. Женщина добралась до дороги.

Он не успел реализовать свою самоубийственную идею, поскольку женщина заговорила первой.

— Влодек! — воскликнула она в изумлении. — А ты тут что делаешь?

Влодек распахнул глаза и узнал тщетно разыскиваемую кузину. Тяжесть тысячи жерновов свалилась у него с души, пение ангелов зазвучало в сердце, испарился куда-то панический страх перед взбешённой Барбарой. Проклятье потеряло силу.

— Ну вот! — воскликнул он с облегчением. — Я все-таки попал туда, куда надо!

— Куда попал? — поинтересовалась кузина.

— Как это куда? В ту деревню, где у вас земля. Это ведь здесь, правильно?

— Здесь у нас земля? В первый раз такое слышу. Путаник ты, Влодек, наши владения ещё на три деревни дальше. Но хорошо, что я тебя встретила, ты меня подбросишь, иначе пришлось бы топать пешком. Я тут договаривалась насчёт компоста для шампиньонов. А пешими прогулками по горло сыта.

Уже ничего не говоря, Влодек впустил кузину в машину. Кузина велела развернуться. Барбара глубоко вздохнула несколько раз.

— Вы можете мне сказать, что тут так сильно пахнет? — спросила она, усиленно подавляя свои эмоции и стараясь, чтобы вопрос не прозвучал слишком бестактно. — Может, это и есть тот самый компост?

Кузина Влодека живо встрепенулась:

— Да что вы такое говорите, какой компост? То есть в некотором роде компост, только необычный. Это шкуры.

— Кожевенные мастерские, — встрял Влодек, мечтая побыстрее реабилитировать себя. — Я правильно угадал?

— Кожевенные мастерские? Ха-ха! Как раз наоборот! Шкуры гниют на свалках вокруг каждого села. Теперь направо… И нечего на меня таращиться — тут ямы! Направо, говорю!

Манёвренность маленького «фиата» позволила объехать дерево, протиснуться по тропинке возле самой ограды и вернуться на дорогу. Сбитый с пути истинного Влодек вынужден был полностью отдаться обязанностям водителя, а ошарашенная Барбара вернулась к теме разговора.

— Как это — шкуры гниют? Почему? Какие шкуры?

— И за часовенкой снова направо, — сказала кузина. — Не перед часовенкой, а за! Боже мой, я что, по-китайски с тобой разговариваю? Мужики выбрасывают шкуры на свалки, только не на собственные, а куда попало вокруг деревни. Этого добра много, вот они и гниют со страшной силой, особенно в жару.

— А когда зародилась такая необычная традиция? — тактично спросил Влодек. — Откуда берутся эти шкуры? С врагов?

— С телят. От нелегального забоя скота. Мясо продают, требуху отдают сожрать свиньям, а шкуры вышвыривают за амбар соседа — и концы в воду. И сколько же этих шкур впустую пропадает, вы себе представить не можете! Всю страну можно бы этими шкурами выстелить, весь народ одеть в куртки. Квадратные километры телячьей кожи! И ничего не поделать, разве только люди перестанут телятину покупать! А теперь возьми-ка чуть левее — тут песок глубокий, но на небольшом отрезке. С разгону проедешь.

Вместо того чтобы прибавить газу, Влодек притормозил. Он повернул побледневшее лицо к кузине и молчал. Барбара с присвистом втянула воздух.

— Значит, вот как это получается, — сказала она глухо. — Я не могу, это для меня чересчур. А кожаные пальто ездят покупать в Турцию. Не говоря уж о мебели. Не могу, мне плохо…

К Влодеку вернулся дар речи.

— Мы катимся на дно! — возгласил он пророческим тоном. — Если подобные безобразия творятся с таким размахом, мы просто не можем не скатиться на дно.

— Безусловно, — согласилась кузина. — Только теперь тебе придётся сдать назад, чтобы набрать разгон. И сразу за песком — направо, там дорога получше…

Едущий в третью сторону Стефан опомнился сразу за Радзимином.

— Сдурел я, должно быть, — буркнул он сердито, притормаживая. — Куда меня черти несут? Ведь никто же не ездит за морковкой на русскую границу! Надо поближе разведать. А ты тоже хорош, сидишь как пень!

— По дороге ничего подходящего не наблюдалось, — неуверенно ответил оторванный из раздумий Лесь.

— А кто сказал, что искать надо у дороги? Наоборот — подальше от шоссе! Погоди, я развернусь, и мы поедем куда-нибудь вбок. А ты сосредоточься на растительности!

Осознав вину — последние километров двадцать он бросил дело на самотёк — Лесь стал внимательно вглядываться в пейзаж за окном. Он выжидал, пока они подальше отъедут от городских построек. Наконец дождался.

— Картошка, — доложил он. — Узкая полоса, но это далеко. Капуста. Ничего не растёт, то есть трава. Трава, наверное, да? Слушай, это пригорок?

— Луг, — буркнул Стефан, оторвав на миг взгляд от дорожного полотна, состоявшего в основном из разнообразных ям. — Прекрасный луг, интересно, почему на нем не косят…

— Какие-то зерновые, — рапортовал дальше Лесь. — Не пшеница. Наверное, овёс.

— Ячмень.

— Возможно. А как ты узнал?

— По внешнему виду.

— А-а-а… Снова картошка. Снова луг. Много луга. И что-то там… Конюшина!

— Черт, почему это все некошеное? Уже самая пора, и погода — ни облачка. Такой прекрасный луг…

— Сейчас, наверное, пшеница. Много пшеницы. Пшеница, пшеница, пшеница…

— Оставь в покое эту пшеницу, говори, когда пойдут овощи!

— Нет овощей. Луг. Картошка. О, вот капуста! И кажется, деревня. Теплицы!

— К черту теплицы. Они на продажу растят.

— А вообще-то отсюда видно — в теплицах одни цветы. Не может быть, чтобы морковка или петрушка так цветисто выглядели. Садики вот вижу… Опять цветы…

— Никуда не годится, — решил Стефан, останавливаясь на окраине деревни. — Так мы фиг чего найдём. Надо людей поспрашивать, в деревне все обо всех знают. Погоди, я немного назад сдам.

Дом у них за спиной был наглухо закрыт, даже собака не лаяла. Другой, похожий на первый как близнец, стоял с окнами нараспашку. Лесь и Стефан вышли из машины на заднем дворе и обнаружили человека, моющего свой автомобиль. Спросили насчёт моркови. Человек долго смотрел на них изумлённым взглядом, после чего нахмурил брови и задумался.

— Не знаю даже… — сказал он наконец с явной неохотой и смущением. — Ну, у кого здесь может быть?… На продажу-то, наверное, уже ни у кого… Разве что магистр… А собственно, на кой это вам, ведь в магазине можно купить?

— Само собой, но мы хотим с огорода, — упрямился Стефан. — Что за магистр?

— А одна такая баба. Пани магистр после института. Сельскохозяйственного, значит. Коней разводит, но слышал я краем уха — она что-то там сеяла. Точно не знаю.

— А как до неё доехать?

— Свернёте около во-он того большого дерева за магазином… Вы знаете, где магазин?

— Знаю. Заметил.