— Кивара, уходи, — сказал Сорак.

И почему это? Разве это не касается всех нас?

Тебя это касается в самую последнюю очередь, так как ты еще не выбрала, кто тебе больше нравится, мужчины или женщины, иронически отозвалась Страж.

А как я могу выбрать, если у меня нет опыта в таких делах? — возразила Кивара. Я всегда оставляла это тебе и Наблюдателю, и в результате мы все полностью невежественны в этом отношении. Девушка очень красива, и всегда относилась к нам хорошо. Может быть это не так уж и плохо?

Наблюдатель, как обычно, молчала, но Сорак чувствовал ее внимательное присутствие. Наблюдатель вообще почти не говорила, но она всегда была здесь, настороженная, воспринимающая все. В отличие от остальных, которые время от времени дремали, Наблюдатель не спала никогда. Сорак всегда ощущал ее молчаливое присутствие.

— Достаточно, — сказал он. — Я не вижу другого способа решить эту проблему, кроме как отказаться от секса. Мне кажется, что это не слишком высокая цена за то, чтобы избавиться он этой отвратительной ссоры.

Возможно, что это намного большая цена, чем ты думаешь , сказала Кивара.

Сорак решил , сказал новый ледяной голос, в мгновение ока прекращая дискуссию. Кивара тут же «нырнула вниз», схоронившись где-то в глубине сознания Сорака. Даже Страж не сказала ни слова. Они всегда поступали так, когда говорил Темный Маркиз. Сорак сам вздохнул поглубже и поежился, как если бы холод речи Маркиза достал его тело, но темная личность не сказала больше ничего и вернулась обратно в подсознание Сорака.

Внезапно Сорак обнаружил, что он опять один, насколько это вообще возможно для него. Оказалось, что он не сидит больше на плоском камне в бассейне, а идет по направлению к монастырю. Он не помнил, как очутился здесь. Наверно Путешественник сам заставил его ноги пойти по этому пути, пока он спорил с остальными. Путешественник именно так обычно и действовал.У него не было ни времени, ни терпения спорить или общаться с кем бы то ни было. Путешественник был чистый прагматик. Действие, и еще раз действие. — Да, — сказал Сорак себе, когда он осознал, что в пылу спора он ухитрился забыть о своем теле. Это случалось время от времени, хотя сейчас намного реже, чем раньше. — Пришло время начать двигаться.

Он услышал как аббатисса сказала, — Входи, — и открыл дверь ее личной комнаты. Она взглянула на него из-за ткацкого станка и улыбнулась. — Сорак. Входи, входи. Я смотрела на тебя сегодня утром, во время занятия с Тамурой. Она сказала мне, что ты готов заняться обучением новичков. Ты должен чувствовать себя польщенным. Это означает, что он выбрала тебя своим наследником, следующим Мастером Оружия.

— Боюсь, что я не смогу облегчить ношу Сестры Тамуры, Госпожа, — сказал Сорак. — Поэтому я и пришел к вам.

Варанна подняла брови. — О?

— Госпожа… — Сорак заколебался, но справился с собой. — Я чувствую, что пришло время мне уйти из монастыря.

Варанна кивнула. — А, я понимаю.

— Чтобы не было недопонимания. Не то, чтобы я не был счастлив здесь, или я не благодарен-

Варанна подняла руку. — Ты не должен ничего объяснять, — сказала она. — Я ожидала этого. Подойди, сядь рядом со мной.

Сорак уселся на скамью рядом со станком. — Я был очень счастлив здесь, Госпожа, — начал он, — и вы сделали для меня намного больше, чем я могу выразить словами. Тем не менее, я чувствую, что время пришло и я должен идти.

— Твое решение как-нибудь связано с Рианой?

Он посмотрел вниз, на пол. — Она говорила с вами?

— Только для того, чтобы попросить келью в храмовой башне, где она какое-то время могла бы медитировать в одиночестве, — сказала Варанна. — Она выглядела очень взволнованной. Я не стала спрашивать ее почему, но я думаю, что могу угадать.

— Это моя вина. Я знал о том, что она чувствует — и что я чувствую — и должен был что-нибудь сделать задолго до сегодняшнего дня. Я должен был попытаться заставить ее понять, но часть меня лелеяла надежду, что… — Он покачал головой и вздохнул. — Я думаю, сейчас это уже неважно. Я причинил ей боль, хотя и не хотел этого, и ей же будет лучше, если я уйду.

— Кроме того, Риана вовсе не единственная причина, почему я должен уйти. Я вырос думая, что вы и сестры — моя единственная семья, но ведь на самом деле я не знаю ничего о своей настоящей семье. Я ничего не знаю ни о родителях, ни о том, откуда я. Я даже не знаю моего настоящего имени. Желание узнать об этом росло вместе со мной все эти годы, и дошло до того, что мне трудно думать о чем-либо другом. Я страстно хочу знать, кто я такой, Госпожа. Или, возможно, я должен сказать, кем я был до того, как стал таким, как сейчас. Я не помню ничего о моем прошлом до той точки, когда старейшина пирен нашла меня в пустыне. Иногда, во сне, мне кажется, что я слышу, как голос матери поет мне, но я никогда не вижу ее лицо. И у меня нет даже малейшего воспоминания об отце. Видел ли я его хоть когда-нибудь? Знает ли он обо мне? Каждую ночь отправляясь спать, я спрашиваю себя — где мои родители и кто они. Живы ли они еще? Вместе ли они? Так много вопросов и ни единого ответа.

— Думал ли ты о том, что ответы, если ты их найдешь, могут принести тебе много боли? — спросила его Варанна.

— Я хорошо знаю, что такое боль, Госпожа, — ответил Сорак. — И лучше боль от проясняющих дело ответов, чем безжалостная пытка вопросами.

Варанна кивнула. — С этим невозможно спорить. Да я и не удивилась, я давно ожидала этого. Ты свободен идти, естественно. Ты не приносил клятвы оставаться здесь.

— Я обязан вам очень многим, Госпожа. Это долг, который я никогда не смогу вернуть.

— Ты ничего не должен мне, Сорак.

— Тем не менее, я навсегда сохраню в своей душе признательность и глубочайшее уважение к вам.

— Я не могла бы просить о большей награде. Думал ли ты, куда направишься в первую очередь?

Сорак покачал головой. — Не знаю. Я надеюсь, однако, что вы сможете мне сказать, как найти Старейшину Ал'Кали. Возможно, она скажет мне, где она нашла меня, и я смогу начать свои поиски оттуда. Конечно, этому следу уже десять лет, и я не видел ее с тех пор. Быть может, ее уже нет в живых.

— Возможно. Она одна из самых старых в ее расе, — сказала Варанна, — хотя пирены живут долго. Но найти ее не так-то просто. Друиды, приносящие мир, — странники, и их не слишком часто можно увидеть в их настояшем обличии. Тем не менее, я знаю кое-что, что может помочь тебе. Каждый год она приходит на вершину Зуба Дракона. Именно оттуда она услышала твой крик десять лет тому назад.

— Но я не помню, где это было, — сказал Сорак. — И как я позвал ее.

— Твоя память по-прежнему с тобой, как и твои способности, — ответила Варанна. — А сейчас у тебя есть умения и знания, которых раньше не было. Загляни в себя поглубже, и ты найдешь путь. А что касается времени, то, когда в следующий раз будет полнолуние обеих лун, исполниться ровно десять лет с того дня, когда Старейшина Ал'Кали привела тебя сюда.

— Тогда будет лучше всего, если я уйду прямо сейчас, — сказал Сорак.

— А что с Рианой? Она потребовала уединенной медитации. Я пообещала ей, что никто и ничто не нарушит ее одиночества, и сдержу свое слово. Ее нельзя тревожить, никто не войдет к ней, пока она сама не решит выйти из башни.

— Если я хочу добраться до Зуба Дракона вовремя, я не могу медлить. И, я думаю, так будет лучше всего. Скажите ей… — он облизал губы. — Скажите ей, что я никогда не хотел обидеть ее. Но имя, которое вы мне дали, очень подходит мне. Сорак — это кочевник, который всегда будет странствовать один.

— Прежде, чем ты уйдешь… — сказала Варанна, вставая. — Подожди здесь секундочку.

Она вышла из комнаты и через несколько мгновений вернулась, неся в руках узкий, длинный сверток, завернутый в материю. Она положила его на стол.

— Я получила его в подарок много лет назад, за небольшую услугу, которую оказала во время одного из моих путешествий по Атхасу, — сказала она, осторожно разворачивая сверток. — Мне никогда не доводилось пользоваться им. Я думаю, что он подходит тебе намного больше, чем мне.