Великие Ворота были ближе всего к тропе, ведущей вниз с гор, но Сорак не думал, что ему дадут войти в город через дворцовые ворота. Он решил въехать в город с другой стороны, огибая городскую стену, мимо ферм и полей, через Караванные Ворота. Он ехал на крадлу, принадлежавшем одному из убитых мародеров, и вел остальных на поводу за собой. Честно говоря, веревка была ему не нужна, они и так пошли бы за Скричем куда угодно, но Сорак не хотел привлекать к себе внимания, демонстрирую свою псионическую силу. Не сейчас, по меньшей мере. И он предусмотрительно спрятал меч под плащем.

Стражники у ворот задали ему несколько вопросов, прежде чем пропустить внутрь. Он сказал им, что он простой пастух, который вырастил и обучил крадлу в пустыне, и привел их в город для того, чтобы продать на рынке.

Стражников, однако, больше заинтересовал Тигра, так как они никогда не видели ручного тигона. Тигра, правда, не был приручен, но Сорак им об этом не сказал. Он объяснил стражникам, что он нашел детеныша тигона в пустыне и вырастил его, зверь привязался к нему и помогает пасти стада крадлу. Потом он продемонстрировал пораженным стражникам свой контроль над тигоном, отдав несколько простых команд, которые тигон старательно выполнил, а затем пригласил стражников подойти и поласкать его. Самый храбрый из них так и сделал, и когда остальные стражники увидели, что тигон не рычит в ответ на ласку, а вовсе даже наоборот, они были полностью удовлетворены. Они всегда были рады допустить купцов в город, так как цена за проданный на рынке товар включала налог, а из этого налога правительство платило им зарплату. Однако они предупредили Сорака, что он будет отвечать за любой ущерб, который принесет его тигон, как жителям, так и их имуществу.

Когда он прошел через массивные ворота, он оказался на Караванной Тропе, самой широкой улице в главной гасти города. Остальные улицы, ведущие прочь от этого широкого проспекта, были, по сравнению с ним, узкими тропинками, вившимися через плотно застроенные кварталы тяжелых домов.

Пока он вел крадлу по улице, на него обрущилась дикая смесь непривычных картин, звуков и запахов. В лесах Поющих Гор тоже хватало впечатляющих картин, но первое впечатление от города привело его в состояние, близкое к панике.

Так много народа! оживленно воскликнула Кивара. И так много шума!

Они кишат как муравьи, удивленно сказал Эйрон. Как может так много народа жить в таком маленьком месте?

На протяжении одного квартала Сорак увидел людей, эльфов, полуэльфов, и даже дварфов и великанышей.

Некоторые правили повозками или толкали деревянные повозки, другие тащили корзины на головах или тяжелые мешки на спинах, все они лихорадочно спешили плотным потоком на центральную рыночную площадь и обратно.

Сама рыночная площадь широко раскинулась недалеко от городских ворот, палатки купцов и ларьки с самыми разнообразными товарами стояли по обеим сторонам переполненной народом улицы. Аристократы, удобно расположившиеся под легкими тентами, не обращали внимания на грязных нищих, сидевших под палящим солнцем в грязи на земле и просивших милостыню. Вооруженные солдаты протискивались сквозь толпу, выискивая грабителей и карманников. Продавцы еды нараспев предлагали прохожим свои пирожки и булочки, а торговцы всевозможными товарами тыкали ими в лицо прохожим и восхваляли их во весь голос.

На Сорака накатилась целая волна запахов. Он, привыкший улавливать тончайшие оттенки холодных, свежих горных ветров, был просто погребен под запахом всех этих тел, торопящихся мимо него, зловонием животных, как приведеныых на продажу, так и запряженных в повозки, тяжелым ароматом готовящейся еды, которую готовили тут же на огромных медных сковородках или варили в котлах под навесами. Да, это было не слишком похоже на тихую и мирную атмосферу монастыря виличчи или на величавую простоту Поющих Гор. Он почувствовал беспокойство Наблюдателя, пока она пыталась вобрать в себя все и разобраться в этом всем. Его пульс забился чаще вместе с оживлением Кивары от обилия новых впечатлений. Он почувствовал и детский трепет Поэта, пристальное внимание Эйрона, и напряжение Путешественника, который старался быть настороже и не дать всей этой суматохе сбить себя с толку.

Пока он пробирался по запруженной народом улице, глядя по сторонам и восхищаясь одним новым зрелищем за другим, он чувствовал успокающее присутствие Стража, старавшейся поддержать равновесие в племени, перед лицом всех этих новых и волнующих переживаний.

Я и не подозревал, на что это похоже, признался ей Сорак. Как может кто-нибудь спокойно думать, когда вокруг так много всего, что тебя отвлекает. Как может кто-нибудь спокойно жить, когда вокруг так много шума.

Вероятно, они привыкли к этому, потихоньку, ответила Страж.

Не думаю, что у меня это получиться, сказал Сорак, качая головой. Как ты думаешь, этот гам не замолкает весь день?

Я думаю, что ночью он умирает, ответила Страж. Возможно, в других частях города поспокойнее. Я не знаю, Сорак. Я тоже в первый раз в таком месте, как и ты.

Сорак невольно усмехнулся про себя ее шутке, потом принялся успокаивать Кивару, которая хотела остановиться у каждого тента, мимо которого они походили. Мне тоже очень интересно, Кивара, сказал он. Здесь так много всего, что можно посмотреть! Но сейчас у нас нет времени. Подожди немного.

Через толпу он пробивался без труда. Верхом на крадлу и ведя за собой на привязи еще четверых, он не только смотрел на всех сверху вниз, но и при его приближении толпа быстро расступалась, освобождая ему дорогу. Крадлу были хорошо известны за свою способность ненароком отхватить кусок ноги или руки. Они ревели, фыркали и сопели, испуганные непривычной обстановкой, что быстро расчищало дорогу перед Сораком. Однако немало народа останавливалось, и смотрело на проезжавшую кавалькаду с любопытством.

Почему они на меня так глядят? поразился Сорак

Потому что они никогда раньше не видели эльфлинга, ответила Страж

И это действительно так заметно?

Если бы мы шли пешком, мы были бы не так заметны, ответила Страж, но верхом на крадлу мы выделаемся среди толпы. А они никак не могут понять кто мы. Даже полуэльфы, которых мы видели, выше, чем средний человек, а их руки и ноги тоньше. Мы же нормально сложены, однако черты лица совсем другие, не человеческие.

Я никогда не чувствовал себя так неуютно, как здесь, сказал Сорак. Конечно, нам надо побывать в нем, но не думаю, что мне захочется жить в таком месте.

Наконец-то он очутился на главной площади, где раскинули свои загоны торговцы животными. Почти со всех сторон доносились запахи навоза, пота и мускуса от кожи животных, смешиваясь в совершенно невообразимое зловоние. Одна из загородок была наполнена з'талами, прямоходящими ящерицами, продаваемыми на мясо, хотя и их гибкие чешуйки часто использовались как бритвы или маленькие ножи. Они прыгали на месте, пытаясь перепрыгнуть стену своего загородки, но были неспособны подпрыгнуть достаточно высоко. Тем не менее, они тупо продолжали прыгать вдоль всей стены загородки, издавая высокие, лающие звуки.

В другой загородке находились дженксы. Небольшие, покрытые мехом млекопитающиеся жили в подземных лабиринтах в пустыне и ценились за свое мясо и шкуру. У их загородки был прочный деревянный пол, который должен был помешать дженксам прорыть путь на свободу. Озадаченные, они продолжали царапать дерево своими когтями, не понимая, почему это странная «почва» не поддается.

Дальше Сорак увидел большие загоны, где держали канков. Большие, послушные насекомые лениво бродили по своим переполненным загородкам, пощелкивая жвалами в такт крикам и реву других животных. Их наружный панцырь часто использовался как доспехи, но невысокого качества, так как были сравнительно ломки и их необходимо было часто менять. Канки ценились за густой зеленый мед, который испускали, вкусный и питательный, который использовали, чтобы подсластить еду и питье.