По шляхам разъезжали патрули, состоящие из нескольких всадников при кривых турецких саблях и при пиках, на въездах в населенные пункты стояли посты. Казалось бы, все опасности остались позади – это была не безликая Россия, контролируемая крепостным сермяжным усердием, имеющим привычку взрываться мужицкими бунтами, а населенный воинами край. Но как раз здесь тревог прибавилось, начало ощущаться дыхание непокорного Кавказа с не столь далекой азиатчиной.

Дарган стал избегать окольных дорог и остановок в степи, он торопился засветло добраться до постоялых дворов, чтобы успеть устроиться на ночлег. Но за Романовским хутором уберечься от стычки все же не удалось.

На подходе к Армавиру путники ощутили слежку, за ними неотрывно двигался одинокий всадник в сером бешмете и в круглой папахе. Поначалу Дарган подумал, что это один из жителей какой-то станицы, заселенной преимущественно кавказскими народами, он даже попытался определить национальность этого человека по головному убору. Такие папахи с круглым верхом носили адыги либо карачаевцы. Когда Дарган с женой останавливались в Романовском хуторе, всадник куда-то исчез, но утром снова пристроился в хвост.

Данный факт начал беспокоить казака, и он перевел лошадей на шаг, чтобы посмотреть на реакцию чужака. Тот остановил коня, занялся осмотром упряжи. Так в этих местах мог повести себя только человек с нехорошими мыслями, другой давно бы нагнал путников и затеял с ними разговор.

Позади остались густо заселенные кубанцами хутора и станицы, дорога вела на Армавир, за которым до самых Минеральных Вод лежала голая степь с зубцами горных вершин на горизонте. Дарган завернул кабардинца и помчался навстречу преследователю, ему надоел этот навязчивый конвой. Всадник вскочил в седло и поскакал в степь, скоро пыль, поднятая копытами его лошади, растворились в воздухе.

Путешественники продолжили движение, но ощущение опасности не покидало обоих.

– Что хотел тот человек? – решилась нарушить молчание Софи, которая снова почувствовала себя неуютно.

– Если бы я его догнал, то непременно бы спросил, – пробурчал Дарган. – В этих краях следует ожидать всего.

– Надо готовить пистолеты, это может быть бандит.

– Дельная мысль. У тебя заряды остались?

– Ви, месье д'Арган, я стреляла мало.

Софи заглянула в кошель на поясе, достала из переметной сумки оружие. Дарган принялся на ходу забивать в дуло своего пистолета пороховой заряд и свинцовый шарик с пыжами. Затем он зарядил ружье крупной дробью, снова перекинул ее через плечо, заодно проверил, хорошо ли сидит наконечник на пике, притороченной к седлу.

Они вовремя успели приготовиться к бою, от горизонта по седому ковылю к ним приближалась группа всадников. Вскоре можно было различить, что впереди на гнедом скакуне скакал горец с заросшими светлой щетиной щеками и с красной бородой. В левой руке он держал поводья, правую с нагайкой опустил вдоль туловища. На голове его возвышалась папаха из серебристого каракуля, не круглая, а с как бы расшлепанными краями. Эти отличия сказали Даргану о том, что перед ними абрек с правого берега Терека. Впрочем, во враждебных предгорьях с чеченскими и дагестанскими аулами мода была такая же. Рядом с вожаком подпрыгивал в седле их недавний преследователь, но теперь он вел себя более нагло.

Дарган подергал шашку в ножнах, подумал о том, что ряды терских казаков и правда поредели здорово, если бандиты сумели добраться аж до самой Кубани. Он мельком покосился на спутницу, та, накрыв пистолет снятой с плеч накидкой, с интересом и без всякого страха следила за ватагой кавказцев.

Гололобый абрек в синих штанах с крашеной хной бородой натянул уздечку, остальные члены банды числом около десяти остановились поодаль. Казак с удовлетворением отметил, что на всех у них было только одно ружье.

– Салям алейкум, уважаемый, – оскалил крепкие зубы чеченец. – Куда путь держим?

– Ва алейкум салям, уважаемый, возвращаюсь с войны домой, – ответил Дарган, который хорошо знал, что льстивым словам горца веры нет.

– А где твой дом, казак? – продолжал насмехаться всадник.

– На левом берегу Терека, в станице Стодеревской.

Дарган все еще надеялся на мирный исход встречи. Когда он уходил на войну, чеченцы старались не задирать ближайших соседей, разбойничая у них в тылу. Но расчеты не оправдались.

– Как раз напротив твоей станицы стоит мой аул. Было время, когда наши тейпы роднились с вашими семьями, – сказал вожак, который глазами и волосом был светлее окружавших его соплеменников. – По крови ты кто?

– Казак, – решил избежать опасной темы Дарган.

Он мог бы признаться в том, что в нем есть чеченская кровь, и этим сохранил бы жизнь, но позорную, которая хуже смерти.

– Лицо у тебя не совсем казацкое, – главарь абреков задумчиво огладил бороду, сверкнул глазами из-под надбровных дуг. – Может, где встречались?

– И вы к нам на праздник приходили, и мы к вам наведывались. Я больше на кордоне службу нес.

Абрек пристально всмотрелся в противника и непримиримо сдвинул брови, он понял, что разговора не получится. Даже если перед ним полукровка, все равно это гяур, враг.

– Ваши казаки приходили к нам с войной, – с угрозой сказал он.

– Наши к вам не пойдут, если только из пришлых, из царских полков.

– Какая разница, все равно русские.

– Разница большая, тем солдатам мы не указ.

– Знаем, сами под их балалайку пляшете, – оглянувшись на разбойников, гортанно засмеялся чеченец.

– Что тебе надо, джигит? – попытался оборвать веселье Дарган.

– Все, – еще громче заржал всадник и, резко захлопнув рот, просверлил путников злыми зрачками. – С войны казаки никогда не возвращались пустыми.

– Мы француза воевали, помогали русским войскам освобождать родину.

– Вы за зипунами ходили, у тебя мешки через седла, полные добра.

– Вам, что ли, подарить? – ощерился и казак.

– Зачем нам подарки, мы сами вышли на охоту.

– Ты знаешь, что с казака взятки гладки.

– Поэтому предлагаю сначала подумать о женщине, которая с тобой, – концом нагайки чеченец указал на Софи. – Отдай добро и останешься жить. Всем известно, что дорога вдвоем веселей, пусть и с пустыми руками.

– Если отдам женщину, что ты с нею сделаешь?

– У меня джигитов достаточно, – горец нагло ухмыльнулся. – Спроси у нее, захочет ли она сохранить тебе жизнь и сама пойти к нам в гости.

Дарган словно ожидал этих слов, он повернулся к спутнице и, будто советуясь с ней, негромко сказал:

– Софьюшка, как только я выстрелю, хоронись за холку коня и во весь дух скачи по дороге, я постараюсь их задержать.

– Так я не хочу, – решительно покачала головой жена. – Я буду здесь, с тобой.

– У них на всех одно ружье, значит, будем махаться на шашках, – стиснув зубы, продолжал уговаривать ее он. – А в этом деле за моей спиной целая война.

– А у меня курс фехтования на шпагах, – она постучала ладонью по клинку.

– Когда ты поймешь, что это не Париж?! В этих краях любая подлость за честь считается.

– Дуэль есть дуэль, – не согласилась она. – Кто атакует первым, тот станет героем.

– Ну как тебе объяснить… – Дарган чертыхнулся и махнул рукой. – Тогда после выстрела вместе падаем на гривы и сразу в намет, пока они не опомнились.

– Хорошо, мон шер.

Дарган подобрал уздечку, мысленно прикинул, все ли оружие под рукой, и обернулся к горцу. Тот продолжал насмешливо поигрывать нагайкой.

– Эй, казак, что сказала твоя женщина? – крикнул он. – Разве она не хочет сохранить мешки с барахлом и достаться настоящему воину?

– Для любой женщины муж и домашний уют превыше всего, – не стал поддерживать разговор Дарган. – Значит, разойтись мирно не получится?

– Кругом война, хорунжий, какой мир, когда твои москали, эти сип-сиповичи, снова пограбили мой аул, а ты на их стороне.

– Мы испокон веков за Россию, даже вера у нас православная, – сказанное чеченцем могло быть правдой, а могло оказаться и ложью, но рассуждать уже не имело смысла. – Отцу и сыну…